И был только один способ остудиться и выпустить ее наружу, проверенный веками и тысячелетиями. Макар захватил губы Эвы своими и закрыл глаза…
…Она еще дышала часто и прерывисто, когда Мак, придавив ее сверху всем телом, взял за затылок, навис лицом к лицу и сказал, стараясь выдыхать не слишком шумно:
– Ну рассказывай, Эвочка.
Глава 9
Она не смогла солгать Макару. Тот смотрел с таким напряженным ожиданием, с таким острым, раздирающим чувством вины в глазах, что у нее не повернулся язык сказать: «Да. Ты меня изнасиловал». А ведь Мак поверил бы, как тут не поверить? Эва хорошо помнит странный лихорадочный блеск его глаз.
Она, дура, решила, что это он от нее потерял голову, а он, оказывается, получил порцию женского аналога «Виагры». Или это какой-то наркотик был?
Неважно, в любом случае Макар определенно заслуживал на правду. И когда после ее слов он шумно заглотнул воздух, а потом выдохнул, Эва сама испытала колоссальное облегчение, которое так явно проступило на его красивом и до боли близком лице. О том, когда это он успел стать настолько близким, Эва боялась даже думать.
А вот когда Макар спросил, почему она не сопротивлялась, ее охватила паника. Как признаться мужчине, что она влюблена в него бесповоротно и безоговорочно? Что она чувствует его как себя, и каждая его эмоция, хорошая или нет, проходит сквозь нее как сквозь высокочувствительный сканер?
Тогда пришлось бы признаваться и в остальном. Что с тех пор, как впервые его встретила, каждый вечер, лежа в постели, представляла его рядом с собой в этой же постели. И, если бы он смог увидеть хоть малую часть ее вечерних фантазий, она этого просто не пережила бы.
Нельзя такое говорить. Особенно мужчине. Особенно Макару, который до определенного времени обращал на нее внимания не больше, чем на домашнюю зверюшку, скажем, на шпица. Вышло солгать не в пример убедительно. Макар даже поверил поначалу, а потом у него что-то закоротило в голове, и он как с цепи сорвался.
При этом Эва была убеждена, она и сейчас могла его остановить. И это было бы самым разумным, что она сделала бы за последние сутки, но… Не стала. Или, правильнее сказать, не захотела.
Стоило представить, что он прямо сейчас уйдет, сядет в свой хищный «Феррари», и она больше его не увидит, хотелось покрепче обхватить его руками и ногами. Пришлось саму себя обхватить, чтобы не сорваться.
Она провоцировала его не то, чтобы сознательно, скорее интуитивно, потому что внутри все вопило: «Держи, он сейчас уйдёт!»
И Эва отчаянно боялась выдать себя, потому и затаилась, едва дыша. Но он все равно не ушел. Впился пальцами в затылок и заглядывал в глаза, как будто надеялся там увидеть… Что? Откуда ей знать.
Внезапно в голову пришла отчаянная мысль. А что, если попробовать сыграть, показать себя опытной и искушенной? Ну смотрела же она фильмы с любовными сценами, да и для взрослых фильмы смотрела.
В конце концов, Макар не в бордель пришел, высший класс она не обязана демонстрировать, а то, что второй раз не больно, она читала в интернете…
Или интернет оказался подлым обманщиком, или сама Эва – ненормальной инвалидкой, но боль была еще более обжигающая. Может, потому что в этот раз Макар не слишком церемонился.
Лучше бы он снова чего-то обпился, а то смотрит прямо внутрь нее своими бешеными глазами и хрипит, будто совсем дикий. А может, это потому, что Мак слишком большой, в интернете не уточняли, но вряд ли там имели в виду таких, как он.
Она честно продержалась какое-то время, а потом попыталась оттолкнуть его, но как можно столкнуть с себя тонну сплошных мышц? Да нереально это. Снова она попалась в собственную ловушку. Мак все равно догадается, если уже не догадался, хоть бы не разреветься под ним.
Но слезы все равно потекли по щекам, и она непроизвольно закрыла лицо ладонями. Теперь Макар посмеется над ней и правильно сделает.
Но Мак просто убил. Он отвел ее руки и снова вгляделся в лицо, а потом начал шептать на ухо так ласково и успокаивающе, что она онемела. Он может быть таким? Нежным, не изнуряюще настойчивым и напористым? Не клеймить губами, а просто прикусывать, прокладывая невидимую дорожку от виска к шее, от шеи к плечам, и ниже от плеч…
Мак попросил довериться ему, и она доверилась. Он сдержал слово, боль не ушла, но уже не обжигала, и даже как будто притупилась. Эва услышала прямо над ухом мужской, прерывающийся глубоким дыханием голос:
– Поцелуй меня, Эва, не бойся…
Не приказывал, как недавно совсем, а просил, и Эва решилась. Потянулась губами и прикоснулась к влажной от пота груди, нависающей прямо над ней. Вспомнила, как это делал сам Макар, и потихоньку начала плести цепочку поцелуев по его крепкой шее, которую обнимала и поглаживала.
И теперь, когда она сама втянулась в эту воронку, полную запретного, неизведанного, но такого завораживающего и сладкого, что ей стало все равно. Что она уже второй раз за неполные сутки отдается практически незнакомому, пусть и уже любимому мужчине. Что она выгибается и подставляется под него, издавая глухие стоны, достойные самого горячего «взрослого» фильма. И что за тонкой стенкой не спит Ирка и все слышит.
Хотя что Ирка? Когда Макар финишировал, наверное, об этом узнала вся их панельная многоэтажка.
– Ну рассказывай, Эвочка.
– Мне тяжело, Макар, ты меня раздавишь, – она попыталась выбраться из-под него.
– Не раздавлю. Расскажи и отпущу, – а глядя на ее судорожные телодвижения, добавил предостерегающе: – Не прекратишь елозить подо мной, пойдем на второй заход, а презервативы в машине.
Но все же перенес вес тела на руку, и дышать стало намного легче. Он снова оттягивал ей волосы на затылке, проводя свой допрос, поэтому сейчас отделаться выдумкой, достойной детсадовской песочницы, не получится. Эва облизала сухие губы, твердо решив говорить только правду, ничего кроме правды, но… немного ее перевернуть.
– Мне нравится один парень.
– Так, хорошо. Просто прекрасно. А я здесь при чем? Вперед к нему, – снова злится. Ну что за бешеный темперамент?
– Он любит другую девушку, – сказала и замерла. Догадается?
Не то чтобы Макар был непроходимо туп. Просто в ту реальность, в которой живут такие, как он, Руслан и Алена таких, как Эва, не допускают даже мысленно. Поэтому он не догадался, зато неожиданно помог.
– Так это что, месть такая? Раз я тебе не нужна, отдамся первому встречному?
– А разве у тебя не так? – тихо спросила Эва, радуясь этой внезапной подсказке. – Разве ты не мстишь Алене?
Макар снова навалился сверху, на этот раз подложив ей под затылок обе руки, согнутые в локтях, а вес тела перенес на локти. И тогда ее ладони сами взметнулись к его затылку.
– Ты не самый худший вариант, – она даже улыбнулась от радости, что получается говорить только правду. Чистую. – Не то, что не худший, а один из лучших. Нет, не так. Лучший.
Зарыться в волосы, пробежаться кончиками пальцев по рельефной спине, погладить и обнять плечи…
Эва вспомнила, как эти мышцы двигались под ее руками, и пальцы ног сами собой сжались в сладкой судороге, а Макар неизвестно как, но почувствовал. Он не то чтобы улыбнулся, скорее оскалился в ответ и неожиданно прихватил зубами шею под подбородком.
– Издеваешься? Я тебя предупредил, презервативы в машине, а второй раз без защиты лучше не рисковать.
Он резко выпустил ее и поднялся, подбирая с пола джинсы. Сразу же без него стало неуютно и холодно. И пусто. Эва сдернула со стула платье и поспешно натянула – почему-то, стоило ему одеться, собственная нагота сразу стала смущать.
Макар тем временем порылся в карманах джинсовой куртки и положил на стол три порядком измятые купюры.
– Вот возьми. Извини, это все что нашел.
– Что это? – она встала и подошла ближе. – Доллары?
Горло перехватил спазм, и Эва чуть не задохнулась. Стодолларовые купюры, триста долларов. Это для нее все, что произошло, казалось сбывшимся сном и воплотившейся мечтой. А для Макара – всего лишь очередным проходным вариантом, который он тут же отконвертировал в более устойчивую валюту. В триста долларов.
