–Пойдёшь с нами?

–Куда?

–В Москву.

–Кому я там нужен…полоцкий то…из Литвы.

–Дать тебе копеечку?

–Дай добрый человек, я за тебя помолюсь.

Иван достал из мошны шестиденьговый алтын и протянул слуге:

–Молись за раба Божьего Ивана.

–Так и будет -кивнул слуга.

И тут вырос из-за его спины тот вечно улыбающийся детина. Иван теперь мог его поближе рассмотреть. Здоровый, в кожаном колете, поверх меховой малахай без рукавов. На правом боку висел у него длинный кинжал, а за пояс был заткнут вроде топорик, или что-то на него похожее. Волосы грязные, слипшиеся на ушах, и на низком лбу. Нос горбинкой. Глаза не пойми какие, на выкате .А главное шрам на левой щеке от рта почти до уха, что и превращал выражение лица этого неприятного здоровяка в вечную, застывшую улыбку. Воняло от него псиной, так, что Ивану стало не по себе.

Верзила потряс чем-то зажатым в кулаке, что там, в этой огромной ручище стукалось друг от друга, и что-то сказал низким голосом.

Язык был Ивану не знакомый.

–Чего он хочет? -Спросил Иван у слуги.

–Предлагает сыграть в ландскнехт …в кости.

–Скажи ,что не хочу, и денег лишних нет…

Слуга повернулся к верзиле и учтиво заговорил. тот слушал, менялся в лице. Глаза до того бесцветные. вспыхнули зловещим огнём. и ухмылка превратилась в оскал. Кинув взгляд на Иванову мошну. он вернулся к своему спящему за столом товарищу.

–Что за язык такой?

–Свейский.

–А кто такой, знаешь?

–Этого нет, но думаю, что он наёмник, из "лифляндских дворовых".

–Это кто же такие?

–Шайки разбойные. Если есть наниматель служат ему, если нет сами по себе. Сойдутся. разойдутся. Этот видимо себе хозяина нашёл. Есть тут у нас один. зовут Иво Шенкерберг, у него большая шайка, боятся его. Сам то он ревельский, у него шведов много.

–Воняет от этого псиной!

–Так шуба у него из собачьего меха. Может сам освеживал, да и сшил. Не успела задубеть.– впервые усмехнулся слуга -Пойду я.

–Иди. А зовут то тебя как?

–Теперь Янкой кличут…а был Иван-слуга вновь усмехнулся ,но грустно.

Иван остался одни. Посмотрел на шведского наёмника, тот сам с собой играл, осторожно, чтобы не разбудить товарища, метая кости, а Иван подумал, что вот принесли же беду православным православные же, и как такое быть может, чтобы жили русские, одной веры в государствах враждующих, а значит и сами друг другу враги.

Он досидел до четвёртой смены стражи, когда Бобёр ,да Кукиш, слегка ещё хмельные, но бодрые ,собрались на улицу. Михей заботливо потрогал Ивана за плечо, и сказал полушёпотом:

–Слышь. десятник. Ты поспи. Не беспокойся ,я за сменами пригляжу. А то вон носом клюёшь…

–А прапор…-прошептал Иван складывая руки на столешницу и ложа на них голову.

–И за прапором пригляжу…

Но последних слов Иван уже не слышал. Сморило его. Спал он крепко, но едва услышал стук вскинул голову. Это стрелец неосторожно уронил свою пищаль, непрочно приставив её к столу, вот и стукнулась она об лавку. Иван осмотрелся. Многие не спали уже. У очага суетился хозяин, господин Мюнц. Тот час подсел к Ивану Бобёр:

–Рассвело уже .Тихо всё. И во всем порядок.

Иван глянул на приставленное у стены знамя в чехле, потянулся. Тут заметил он, что тех двоих ,что вчера вечером кланялись русским, уже нет.

–А эти где?

Бобёр подумал мгновение:

–Тот, что с пистолями. да спутник его с изуродованной рожей? Ну тать татем! Уехали, до рассвета ещё. Хозяин когда вышел, тоже заволновался. думал обманули его. но они плату под кружкой оставили.

Иван слушал, кивал.

–Что десятник, не попотчует нас казна пивом…на дорожку? -подмигнул Бобёр.

–Иван! -Иван вздрогнул, услышав голос сына боярского, вскочил. поискал глазами начальника. а тот к нему с другого бока уже подошел -Не случились чего за ночь?

–Нет, всё тихо было. Караулы менял. как положено.Царское знамя в порядке.

–Ну и добре. Собираться пора. Командуй.

–Данила Романович…

–Чего ещё? -Телепнёв подтянул сабельный ремень, да пристроил поладней булаву за кушак -Ну говори.

–На голодный то желудок ехать…ребята просят пива ,да хлебца.

Сотник покивал:

–И то верно…и я попотчуюсь. Прикажи.

–Если за казённый счёт, так и я не откажусь -проснулся приказной писарь Алтын.

–Распахнул варежку то -ворчал натерший себе бока о жесткую лежанку дьяк -Вечор кто сетовал, что весь кошт казённый уже съели! Ладно…не слыхать волков то. а?

Проснулся уже и боярин Окороков. Холоп его проводил хозяина до ветру, заботливо придерживая на плечах его шубу. Вернувшись снял с сушилки боярские портки, подул в них, чтобы господин ноги не обжог чего, помог одеть. Потом знаками .да так доходчиво .что тот понял ,попросил у хозяина молока горячего ,да хлеба свежело.

Когда всё отнёс боярину ,тот посмотрел на своего боевого холопа, умилился и спросил:

–Пива то хочешь?

–Почти, ага…– оскалился Беда.

–Эй. там. и Беду на забудьте! -прикрикнул Окороков.

Господин Мюнц .чувствуя хорошую добавку к той суме, что уже сложилась у него в голове за постой русских. не мешкая поставил на огонь средних размеров казан ,вылил в него четыре английские кварты пива. Хотел было разбить туда же десятка два яиц ,да хорошо посолить, но следивший за ним Иван тронул немца за плечо и покачал головой. Тот понял, кивнул ,и стал ждать когда подогреется пенистый напиток. Супруга его хлопотавшая тут же, резала суховатый ржаной хлеб на большие куски.

Иван вышел во двор. Здесь уже запрягали лошадей в возки, из конюшни слышалось как седлают коней, трое стрельцов и один ямщик. скинув кафтаны и рубахи, растирались снегом. На них глазели хозяйские дети, девочка которую Иван уже видел вечером, и двое мальчишек, возрастом помладше, видимо братья. которых она вывела во двор посмотреть на чудоковатых бородачей умывавшихся снегом, на то как они будут собираться, седлая и запрягая своих чудных, с лохматыми гривами, низкорослых лошадок ,и как потом поедут рядком в красных кафтанах и шапках.

Один из стрельцов, что растирался снегом, приметил детишек, скатал снежный ком и кинул в них. Ответа ждать его не заставили, в мгновение ока полетели в него три, ещё минута. и на дворе разгорелась уже целая снежная баталия. Дети резвились. весело смеясь.

Вышедший из дома хозяин двора, вытирал руки полотенцем переброшенным через плечо, и улыбаясь смотрел на забаву своих детей. Иван обернулся к нему.

–Сердце ликует .когда видишь как люди радостью своей воздают всевышнему за минуты жизни отмеренные им…-тут немец помолчал-…для закалки души. Теперь то уже все привыкли к русским, хотя конечно поляки, что хозяйничают на нашей земле, не жалую не ваших. не тех кто с вами дружит. а вот десять лет назад войско вашего царя огненным смерчем прошло по всей Ливонии.

Иван думал разглядеть в лице немца отблеск того смерча в виде ненависти, но лицо господина Мюнца было всё так же спокойно и даже благожелательно.

–Тогда русские сожгли весь флот в Дюнамюнде, пригород, и стреляли в цитадель из пушек. Мой брат Клаус, он был плотником, и вся семья его, погибли. Прими Господи их души и упокой.

После недолгого молчания Мюнц продолжил:

–А у меня остановился какой-то русский князь, со своими слугами. Он не был военным, скорей дипломат, из тех.что идут с армией, предлагая побеждённым после разгрома, договорится о мире. В ту ночь на нас и напали бродившие без дела и куска хлеба наёмники, которых во множестве притащил в страну благородный рыцарь Фелькерзам, павший под Тирзеном. Если бы не русский князь, и его слуги. я бы сейчас не разговаривал с вами. Анне тогда шел четвёртый год.

–Это ваша дочь -указал рукой на уворачивающуюся от снежков и задорно смеющуюся, раскрасневшуюся, точно стрелецкая шапка, девочку.

–О.да. Это моя Анна! Теперь её скоро четырнадцать…и скоро надо будет отдавать её замуж. -тут голос хозяина ослабел, и стал печальным-…Однако же откуда вы так хорошо знаете наш язык?