Сразу за санями той же рысью, что и скакавший впереди поезда Телепнев, ехали в ряд по двое десять стрельцов, каждый с заводным конём, с притороченными к сёдлам тюками. А за ними, замыкая посольство. ехал стрелецкий десятник Иван сын Захаров, молодец двадцати одного года от роду, в красном кафтане под волчью шубу, в красной шапке, и с государевым знаменем в правой руке, древко которого упиралось в правое стремя.

Иван Захаров в посольстве был самым молодым, и в делах таких ещё не участвовал. Бывал он в стрелецких патрулях, ездил с воеводами по городам править недоимки, бывал и на Оке, сторожил степных разбойников охочих до чужого добра и жизней. А вот с таким поручением, да ещё в чине десятника, ехал впервые. Но на то были особые причины, о которых пойдёт речь ниже.

Пока же дьяк Степан Телятьев, в своей натопленной немецкой карете с полозьями ,по причине жары одетый в один серый подрясник, да скуфейку на голове, перевернул страницу италийской книги о похождениях грека Одисеуса, что подарили ему послы миланского герцога, и продолжил чтение.

Однако же чтению его мешал посторонний звук, что врывался в плавное течение греческого стиха, от которого дьяк был в восторге, и даже что-то напевал в такт рифмам.

Посторонним звуком было ворчание занимавшего противоположную половину повозки приказного стряпчего Потрохова, по прозвищу Алтын. Ворчал он разбирая бумаги, старательно укладывая из в две стопки на походном писчем приборе, что ездил у него на коленях от покачивания возка. Телятьев поднял взгляд от книги, и нахмурился. Алтын хорошо знал счёт, писал быстро и убористо, толмачил на немецком и свейском,и казалось был добрым помощником любому кому бы понадобилась помощь в посольском деле, но…было в нём ещё что-то, что претило дьяку. Хоть и был Алтын уже в годах не молодых, и росточка малого, и телом слаб, и рожи корчил обычные для человека его сословия и положения, вдруг мгновенно что-то менялось в нём, и казалось обретал он внутренний стержень. такой что вот режь его на куски он и звука не издаст…но мгновение и видение исчезало, и вновь оказывался перед собеседником жалкий и вечно смотрящий снизу вверх стряпчий.

–На копейку в один присест уминают…лбы то здоровые, а зубы хоть камни дроби…Своё то небось не едят, всё посольские припасы норовят попользовать…А этот, сын боярский!?Телепнёв. Он и полушки не дал на своё содержание, а у меня и записи на него нет, а ест он спаси Христос…за обе щёки, только успевай подноси!

–Что ты никак не замолчишь! – рявкнул наконец Телятьев.

Алтын вздрогнул и боязливо-заискивающи поднял взгляд на начальника.

–Так господин, что же делать то прикажешь? Как приедем тебе бумагу подавать о расходах…о твоём удобстве пекусь.

–О моём ли? Не боюсь когда снедь закупали себе за пазуху не малый кошт положил, а теперь вот плачешь, что пятью хлебами народ не накормить!

–А и то…-с некоторой обидой в голосе протянул писарь- От приказа то нам, писарям, никакой денюжки не положено.Батюшка царь как постановил? Кормовые, дрова, свечи…да всё натурой. На нас приказные то ой как наживаются! Свечи, что в последний раз дали и горят плохо, и не долго. Прежний то дьяк, Пахом Тихонов, упокой господи его душу, свечи в обители у отца Петра брал, а нынешний у жидовинов берёт. У них дешевле, но не того качества товар…

–Да прикуси ты язык уже! -рявкнул Телятьев опять отрываясь от чтения. и понимая, что теперь уже не сможет погрузится в прелесть греческого гекзаметра.

Однако видя, что Алтын обижен не заслуженной грубостью, в ответ на его радение за дела посольства, смягчился и проговорил:

–Ну впиши что пойдёт на Телепнёва в мой расход, личный. А уж я то отчитаюсь. Сын то наш боярский не богат, но службу несёт отменно! За ним мы как у Христа за пазухой. Он и охрану нам подобрал…видал какие ражие молодцы, прирежут и покаяться не успеешь. Да и десятник молодец что надо, гарцует верхом не хуже крымского татарина.

Телятьев вздохнул:

–Нет боле у меня дочерей не замужних, а то бы ей-ей в женихи такого взял.

Тут дьяк замолчал, и лоб его нахмурился. Мысли его заняло некое размышление. Он строго посмотрел на писаря и спросил:

–Ты сам то женат, Алтын?

–Да куда там, жену кормить надо, а чем же с моего то достатка.

–А хочешь я тебе подарок сделаю, хороший? Рублей десять, а то и двадцать, что скажешь?

–Это за что же? – спросил подьячий, и глаза его алчно заблестели –За такие то деньги поди кого в Царствие небесное спровадить надо, а?

–Что ты! Что ты!– отмахнулся дьяк- Ты о таком и думать не моги, ишь придумал! Я тебе ,что тать с большой дороги?!

–Так уж больно странно, господин! Что такое надо сделать, чтобы такие вот деньги то получить!

–А вот сходишь со мной в место одно, да меня посторожишь….и всё.

–И всё?– удивился Алтын- Да и что за сторож то из меня, я чернильная душа, перо стоячее! Моё дело по бумаге скрести…

–Не скажи!– хитро подмигнул Телятьев- Заметил я, что ты хоть и неказист, и убогого из себя строишь, а сноровка в тебе есть. И зачем-то два ножа при себе держишь. За пазухой и за сапогом. Они тебе зачем? Умеешь что ли если что,а?

Алтын опустил глаза. Словно вину признал:

–Так дело такое, не из простых. Пока Бог миловал ,а вдруг налетят тати лесные…

–Тут ведь как, ты можешь и десяток ножей на себе носить, но что с них толку если ты и с одним не моешь управится. А ты Потрохов часом при боярине то Захарьине не ябедой служишь?

–Что ты дьяк, был бы я ябедой, разве бы жил так как живу? Перебивался бы с сухой корки на крошки! А если надо, куда скажешь, туда и пойду с тобой. И уж поверь мне, что с ножом управится, дело не сложное.

–Ну ладно.– ответил Телятьев сверля подьячего взглядом.

Тем временем солнце скрылось за тучами и повалил снег. Ехавший в санях ямщик поцокал на своих лошадок. Стрельцы следовавшие за санями ехали всё так же парами, а вот десятник чуть подотстал. Поудобней приноровив под руку знамя, до времени свёрнутое и в чехле, сунул он руку под свой красный кафтан, достал заранее заготовленную краюху, поплотней запахнул шубу, и ехал теперь откусывая от краюхи, и с аппетитом жуя хлеб.

Иван всю дорогу, а ехали они уже седьмой день, всё не верил в своё счастье.

Роду он был не знатного.Прадед его из посадских людей пришёл на Москву при государе Иване Великом.По семейным сказаниям выходило не то из Литвы,не то из Новгорода,где был лихим человеком-ушкуйником.В одном их походов взяли они хабар велик,да при дележе повздорили,вот прадед Иванов и хватил своего противник топором по голове.Как бы там не было,но в Москву он пришел с тугой мошной.Прикупил земли,поставил дом,и занялся торговлей.Торговал всем,что покупали.И дело своё вёл с великой прибылью.А потому и одну из дочерей своих,Иулианию,выдал за муж за пушечных дел мастера,что в государевой пушкарской избе,лил разные огненного боя приборы для царской нужды.Сам мастер преставился рано,оставил вдову с детьми,но Иулиания,вся в отца,хозяйство вела твёрдо,детей не баловала.Старшенький её,Захар,хотя и не было особой нужды,рано пошёл подмастерьем на пушкарский двор.Мастера,в память об отце,приняли отрока.Спуску на года его не давали,но и учили на совесть. В те времена зачастили на Москву разные пришлые,в основном фрязины,мастера каменщики,строители,да литейщики. Царь Иван Васильевич тогда только- только в возраст вошёл, чтобы самому царством править. И по примеру деда своего, и отца, приезжих мастеров жаловал. Были они в милости у государя.Русские же мастера их недолюбливали,хотя и признавали,что знания и сноровку в своём деле иноземцы имеют отменную.Захарка же крутился и среди своих,и среди иноземцев.Присматривался,вникал,а попутно ещё и грамоту осваивал.И так как в юные года всё даётся легко, то прислушиваясь по немного стал понимать и пришлых.Этим сильно помогал русским мастерам,объясняя что среди их конкурентов есть италийцы,среди которых те что с Севера,из Милана,недолюбливают тех,что с Юга-тосканцев да римлян."Они их "тятькиными людьми" зовут-пояснял Захар мастерам".А есть ещё и немчины,эти так вообще никого не любят,себя считают первыми людьми,и говорят,что их великий вождь победил самих великих римлян.На что мастера пожимали плечами,и ворчали:"Кто кого только не побеждал…бывает.Вона наш то светлый князь,Дмитрий Иванович,самого Мамая громил!"