— Бля, Каору! Ну, не так же в лоб! Так нельзя… Чё с тобой?
А перед лидером, будто в дымке, всё ещё стояло лицо басиста, и его нечитаемый взгляд, наполненный тьмой. Губы дёрнулись в презрительной ухмылке, но на секунду в глазах Тошии всё же промелькнула растерянность. Он совершенно был не готов идти на контакт, когда, как сам Каору буквально лез на стены от желания пообщаться.
— Я сделал попытку, — сухо ответил он Андо. — Она провалилась. А теперь отвали от меня. К херам всё это! Идите оба! Нахуй.
— Дай ему время… такие вещи просто не забываются. Као…
— Нахуй, я сказал!
Мужчина стряхнул с себя руку гитариста, и, закипая от злости всё сильнее, зашёл в первую попавшуюся дверь, которой оказался кабинет стаффа. И тут лидер окончательно сорвался.
========== Часть пятая (2): Тошия ==========
— …Ломает офис, — ответил Андо на неозвученный вопрос, когда вернулся в репетиционную в одиночестве.
Имело смысл выслушать Каору, ведь при всём желании игнорировать лидера невозможно, чего бы там они оба друг к другу не чувствовали. Но Хара среагировал на эмоциях, и легче от этого никому не стало.
— Теряешь хватку, малыш, — задумчиво подал голос Шинья, вопросительно глядя на басиста.
— Счёт разделят на всю группу, и мало никому не покажется, — вмешался Кё, внося свой вклад в незапланированный срач. — Иди к нему, спровоцировал Каору именно ты.
— Смотри, какой умник! — огрызнулся Хара. — Тебя материальная сторона заботит, или не терпится вновь столкнуть нас лбами?
— Я за любой неординарный движ, — глубокомысленно выдал вокалист Dir en Grey. — Ты-то чего молчишь, Дай? Может, скажешь любовнику, что он был не прав?
Да, Тоору, как всегда не преминул раздуть из маленькой проблемки полноценный скандал.
— Если не схлопнешься сейчас же, отправишься познавать глубины толчка. Ты меня услышал? — И улыбка басиста превратилась в угрожающий оскал. Выяснить отношения с лидером не помешало бы, и в этом не ошибался даже Ниимура. Но манипулировать ни собой, ни Андо, басист ему не позволит. Тотчи решительно поднялся на ноги.
— Какие все нежные, — буркнул себе под нос певец. — Вот, скажи, Дай, если трахаешься с кем-то, разве этот человек априори не считается твоим любовником? — наивно подняв сбритые брови, спросил Ниимура. — Не понимаю, чего он так бесится?
Тошимаса замер на полпути к выходу, делая резкий разворот с категоричным советом «Ничего не отвечай ему, Дай», грубо схватил Кё за воротник и поволок за собой. Распахнув дверь туалета, басист с грохотом впихнул певца внутрь кабины, провозглашая:
— Гнида ты редкостная, Тоору.
Андо изначально был против любого насилия, поэтому смотреть «спектакль» не решился, просто выдохнул, нахмурив брови, прислушиваясь к несущимся из дабла проклятиям, переходящим в истошные вопли о помощи. Хара уж точно не тот человек, который проигнорирует хамство, позволяя кому-либо вмешиваться в свои дела. И, собственно, в том, что сейчас происходит, виноват сам Кё, ведь его предупреждали, но певец не захотел внять голосу разума. Но в любом случае, макать человека башкой в унитаз, это как-то…
— Бесчеловечно, нэ! — буркнул Дайске себе под нос.
— Ничего, ему порой полезно, — заботливо сообщил Терачи, заглядывая в кабину через плечо согруппника. — Оу… ну, хватит с него, Тошия. И это… стань джедаем, малыш, сходи к Као, пока тот не разнёс здание!
***
Вытирая ладонью вспотевший лоб, где-то с минуту Хара прислушивался к грохоту, производимому внутри помещения. Скорей всего Ниикура уже перевернул всё, что там было, поскольку в комнате вдруг воцарилась тишина. А сердце забилось предательски громко, будто принимая эстафету шума, и мужчина прикусил губу, зачем-то уставившись на свои ботинки. Всего-то нужно выслушать «другую сторону», как советовал Терачи. И вот, с раздражением открыв дверь ногой, басист зашёл в комнату. Среди перевёрнутой мебели и общего беспорядка он не сразу заметил того, кого искал, скорее, инстинктивно обернулся на звук голоса:
— Неприятно, пожалуйста, блять. Когда тебя при всех посылают нахер, а ты и рта не успеваешь открыть… Спасибо, Тотчи.
— Ты назвал меня блядью и рожу мне разбил, — парировал Тошимаса. — Пожалуйста. И что? — спросил он хрипло, указывая на разгром. — Чего ты этим добился?
Каору сидел на перевёрнутом стуле, где-то в дальнем углу комнаты, и задумчиво курил, сбрасывая пепел от сигареты в подставку для карандашей:
— Нервы сдали у меня, — выдохнул он вместе с дымом. — Почему ты мокрый?
— Искупал Кё в толчке, — сухо ответил Хара.
Каору промолчал, решив не вдаваться в подробности этого дела. Сами разберутся. Он поднялся на ноги, и, стряхивая с одежды налипший мусор, направился к басисту. Под подошвами противно заскрипели канцелярские скрепки.
— Тебя заставят сделать ремонт, — усмехнулся Тотчи, подняв с пола какую-то папку. Только вот, положить было некуда, и он, помяв её в руках, кинул бумаги на подоконник. — А ещё нехилый штраф заплатишь. Ты когда мозгами пользоваться прекратил?
— Спасибо, что спросил, — кинув пронзительный взгляд на согруппника, Каору тряхнул головой, пряча лицо за волосами: — Я живой человек, Хара. Неидеальный… пожалуйста, (блять). Давай мириться, а?
— Ты поразительно красноречив сегодня, — съехидничал басист. — Для полноты картины добавь ещё, что безумно по мне тосковал…
— Так и есть. Мне тебя не хватает, — прервал его Каору, на что Хара лишь скептически пожал плечами. Оказывается, легко написать сообщение, отсылая абоненту общие фразы с извинениями. Но когда ты говоришь с человеком напрямую, слова приобретают иное значение, потому что в них вкладываются чувства. А у Ниикуры их скопилось очень много — разрывающих и болезненных. Ему казалось, что этот эмоциональный хаос он уже пережил и оставил позади, но стоило Тошии заговорить, как Каору утонул в нём снова. Он и не догадывался, что до нелепости простая фраза может стать почти непроизносимой. Но Хара должен сейчас её услышать и почувствовать всё раскаяние, которое Каору вообще был способен выразить. — Прости меня. За всё. Я дурак, Тошия.
— Ты хуже…
— Тотчи! Ни дня не прошло, чтобы я не думал о том, ну… когда мы… это… Огромная ошибка!
— О да!
— Ужасная, — Каору произносил сбивчивые фразы, избегая смотреть на собеседника. — Тогда я наплёл много лишнего, но это не было тем, что я думал на самом деле. Это не то… ты не правильно понял, я… — гитарист задыхался в состоянии безнадёжности, оно закрутилось вокруг него и душило, будто невидимые руки. Каору рванул ворот толстовки, надеясь, что это поможет ему расслабиться. — Дерьмо!
— Ты на мне сорвался! На мне! — Хара зарычал, будто раненое животное. — А потом прислал Дайске для утешения, сводник! Ты манипулятор и мудак. Ничем не лучше Тоору. Так что из этого я понял неверно? За что ты просишь прощения?
— Я не знал, как ещё мне загладить вину и привести тебя в чувство! Мои сообщения ты даже не читал. А Дай — отличный друг! Он не… — Каору поднял голову, заставляя себя, наконец, посмотреть Тошии в глаза. Может, стоило всё же признаться, раскрывая истинные мотивы своего поведения, но как? Как не сойти с ума, чтобы не броситься вновь целовать этот рот, чтобы не прикоснуться… — Господи, блять… — Каору осёкся на полуслове, потому что больше не мог позволить себе эту слабость.
— Твой план с Дайске сработал. Дальше что?
— Тебе хорошо с ним?
До чего нелепый вопрос. И Тошия не понимал, для чего Каору его задал сейчас.
— Не твоё дело.
— Я не могу… — голос Ниикуры неожиданно дрогнул. — Я, блять, так не могу! Ты хоть осознаёшь, насколько желанен для окружающих? — Хара в недоумении распахивает глаза. Каору говорит сейчас без тени иронии. Несёт какую-то хрень с абсолютно серьёзным лицом. — Не знаю, что со мной. Ревность, зависть или всё сразу. Но это слишком… для меня это чувство невыносимо, понимаешь?
— Нет… не понимаю.
— Я не знаю, что будет дальше, Тотчи. Что случится, если я не найду компромисс, и мы не сможем общаться… а ты? Ты знаешь?
