***

Он поклялся себе, что никто и никогда об этом не узнает, потому что это касалось только его и Тошии. Логика собственного поведения оказалась непостижимой, как глубины мирового океана. Мозги отказывались верить, а сердце не желало слушать. Недавние воспоминания то и дело представали перед глазами, доводя Каору почти до нервного срыва. Впервые в жизни он не знал, что делать.

Это обескураживало. Тогда на студии лидер собирался конкретно выяснить отношения с Харой, и мозг абсолютно чётко обрисовал все претензии. Гневные слова выстроились в язвительную очередь, чтобы безжалостно выплеснуться в лицо противнику. И Ниикура никак не ожидал от себя обратных действий.

Ах, какая у Тошии улыбка! Открытая, светлая. Внезапно ожившая в серьёзности рта. Она обладала магией обезоруживать. Когда басист улыбался, в его чёрных глазах плясали озорные искорки. И выглядел Хара таким искренним, и, одновременно печальным, что Каору не смог ничего этому противопоставить. Что-то ударило изнутри истерзанную душу и окатило горячим теплом. В тот момент мужчина не анализировал, зачем и почему, он впервые слушал своё сердце.

Резко подавшись вперёд, не понимая, что творит, он подошёл к басисту. От неожиданности Тотчи даже выронил сумку, а потом поймал лидера за ремень штанов, будто пытаясь удержать от безрассудства. А Каору, обхватив ладонями его лицо, начал целовать щёки, лоб, глаза, пока губы не отыскали губы.

Сначала поцелуи были взаимно короткими и жёсткими; неуверенные отрывистые касания ощущались какими-то неумелыми и вызывали смятение, пока ладонь Тотчи не легла на затылок лидера, уверенно привлекая к себе. Пальцы зарывались в чёрные вихры, сжимая до боли крепко. Глаза в глаза и шумное дыхание. Стоило лишь разомкнуть губы, и всё приобрело иное значение. Эйфория небывалой чувственности захлестнула обоих. Игнорируя инстинкт самосохранения, Ниикура увязал в страстной асфиксии. Близость Хары открывала настолько неожиданные перспективы, что весь предыдущий опыт показался Каору ужасно незначительным.

Почему это всё должно остаться лишь воспоминанием? ПОЧЕМУ.

Всё самое дерзкое, самое лучшее. Самое желанное. НАСТОЯЩЕЕ.

Что…

— Не шути так, Као…

Отрезвляющий глоток кислорода возвратил ясность рассудку. На лице отразилось прозрение, а затем ужас осознания. Растерянность стремительно заменялась гневом: какого чёрта он сейчас сделал?

— Ненавижу тебя. Не-на-ви-жу!

Удар и разбитое в кровь любимое лицо.

А потом ночи без сна, головная боль и литры выпитого алкоголя.

Не помогало ничего.

***

Новая батарейка оживила механизм, и Каору, вернув часы обратно на стену, сел рядом с Андо. Наблюдая потухший взгляд и уже не скрываемую апатию, Дайске просто не мог не проникнуться чужим настроением:

— Као… ты можешь притворяться сколько угодно. Я не буду спрашивать. Но если нужно…

— Я ударил его, — признался, наконец, лидер, глядя перед собой. — Ударил, потому что зассал. Испугался. Но сворачивать мне нельзя. Скажи, что понимаешь это, Дайске. Это сложно, но ты попробуй.

Можно передумать и отменить свадьбу. Можно помириться. Каору достаточно было бы просто покаяться, ведь Хара отходчив, и простил бы всё. Стоило лишь захотеть. Но я понимал, что как бы сильно Каору ни любил его, лидер будет делать лишь то, что должен, пойдёт на принцип. Потому что иного пути для него не существует.

— Чем помочь?

— Стань мной, — глядя мне в лицо, хрипло сказал Ниикура. — С ним. Скажи, что тебе жаль, вернее мне… и не уходи, пока не простит… Я бы в жизни не осмелился, но ты… ты бы смог… — улыбнулся он. — Чёрт, не слушай меня! Всё это чушь собачья.

***

В темноте зажёгся прямоугольник дисплея, послушно высвечивая короткое смс послание.

«Прости меня» — прочитал Тошия, машинально нажимая на опцию «Delete».

========== Часть четвёртая: Дайске ==========

…Пока Дайске добирался в один из порученных ему клубов, пялясь по сторонам из окна такси, его вдруг одолело чувство ностальгии. Часть района, по которому он ехал, оказалась очень знакомой. Территория со временем застроилась, но здание школы осталось неизменным, и всё так же было окружено рядом колючих кустарников, высаженных по периметру здания. А дальше, эпизод летнего приключения всплыл перед глазами гитариста, — день, когда будучи юными и изрядно пьяными, они с Тошией пешком возвращались из бара…

***

— …Ты с ума сошёл? Я на это не подписывался. Прикинь, если нас поймают?

— Не поймают, ты постоишь на стрёме, — весёлым шёпотом отвечал другу Тошия.

— А если…

— Да не будь таким правильным, Дай! Хотя, оставайся тут, если ссышь… держи вот, — и, сунув полотенце в руку приятеля, пьяный Хара с грацией воздушного гимнаста перемахнул через забор, и очутился возле бассейна. Сжав зубы, Андо полез следом.

Ночи летнего Токио душили зноем, на улицах застыла изнуряющая духота, и парням ужасно не хватало прохлады кондиционеров. Поэтому близлежащий водоём, пусть даже им и оказался школьный бассейн под открытым небом, так и привлекал, чтобы охладить разгорячённое жарой и алкоголем тело. Тошию тянуло на подвиги, и по счастливому стечению обстоятельств, сдерживающих факторов вокруг не наблюдалось. А Дайске не особо-то и пытался его отговаривать — он мог лишь подыграть чужим безрассудствам, либо совсем от них отказаться. От настроения зависело.

— Ты понимаешь, что мы вломились на территорию школы? Здесь дети учатся!

— Ага, — буркнул Хара, невозмутимо начав раздеваться.

— Нэ! Ты чё творишь? Хотя бы трусы оставь, — безуспешно пытаясь образумить приятеля, гитарист решал, куда ретироваться, ежели их всё-таки застукают. — Стрёмно же!

Но Тотчи был не в той кондиции, чтобы заботиться о том, как это вообще выглядит.

— Нахрена мне это дела… — Громкий плеск заглушил фразу. Обнажённое тело погрузилось в воду, воспроизводя максимальное количество брызг. Закрываясь руками, Дайске инстинктивно отскочил подальше. Хара на какое-то время растворился в тёмных глубинах, а когда вынырнул, то радостно рассмеялся, откидывая с лица мокрые волосы. — Хорошо-то как! — воскликнул он, а в глазах отражались половинки луны. — Так и будешь стоять с кислой миной или присоединишься?

Андо почувствовал, что вспотел ещё сильнее. Потакать Тошии он не планировал, как и вообще впутываться в подобные авантюры. Но радость друга его раздражала, жара казалась невыносимой, а вода бассейна так и манила погрузиться в неё по самую макушку.

— Вылезай, пока охрана не притащилась! — озираясь по сторонам, строго произнёс гитарист, прижимая к груди украденное из бара полотенце. Это чувство, когда одновременно и хочется и колется, а ты никак не можешь сделать выбор, не позволяло Дайске расслабиться.

Удивительное дело, но Тошия послушался и вышел из воды. Неспеша направляясь к гитаристу, он позволил последнему без зазрения совести рассматривать свою стать со всех сторон.

— И что же тогда будет? Конец света?! — ухмыляясь, спросил он. — Меня арестуют за аморальное поведение? — В свете луны тело Хары казалось бледным как у призрака, но при этом спортивным и подтянутым, и Андо, хоть имел возможность наблюдать его сотни раз, невольно залюбовался определёнными частями. — Эй, Дайске, в глаза смотри! Они у меня вовсе не там, — заржал Тотчи. — В глаза-а-а…

Смутившись, тот швырнул в приятеля полотенцем:

— Прикройся!

Но Хара увернулся, и, сделав неожиданный рывок вперёд, схватил недовольного коллегу поперёк туловища, и, толкая, полетел вместе с ним в бассейн.

Гитарист отбивался, ругаясь последними словами, но безрезультатно — его-таки принудили искупаться. Оставалось расслабиться и получать удовольствие. Обхватив Тотчи ногами, Дайске дёрнул его что есть сил, утаскивая под воду.

— Получай, козлина! — прозвучало весело, когда они оба, отплёвываясь, появились на поверхности.

Этого шума оказалось достаточно, чтобы охрана, наконец, заметила присутствие посторонних. И, завидев приближающийся свет фонарика, музыканты в срочном порядке выскочили из воды. Второпях подбирая одежду и скрываясь по кустам, парочка с истерическим хохотом покидала место преступления.