— Возможно, я и беспринципный. Но однозначно, не тупой, — сообщил Андо холодильнику. — Кладези, блять, гениальных стратегий! — возмущался он в никуда. — Ничего святого. — Расстроенно вздыхая, Дай открыл очередную бутылку. — Иди нахер, Кё, со своими заявлениями.

На другой день Андо в сомнениях мялся у входа в чужой подъезд. Уж очень не хотелось быть посланным куда подальше: Каору Ниикура — ни разу не дипломат, а незваных гостей на дух не переносит.

— Као! Мы можем поговорить?

— Ты уже третий, кто лезет ко мне с разговорами, — раздался сердитый голос из динамика.

— А кто были те, двое?

— Пожалуйста, блять, до свидания. Мне что, полицию вызвать? Какого хрена вы меня достаёте? Сначала Кё, потом Шинья. Теперь ты!

— А Кё чего хотел? — в голосе Андо прозвучало искреннее изумление.

— Убеждал меня, что я латентный пидор, и требовал с ним согласиться.

— И ты… ну, это… — выдержав паузу, Дай продолжал: — ты согласился?

— Я ща выйду и настучу те по мусалам! — зарычал лидер угрожающе, после чего нажал на кнопку домофона, уже не особо надеясь, что Андо одумается и свалит: вся его группа состояла из очень самоуверенных идиотов.

…Щёлкнул замок, и Дайске узрел на пороге небритого и злого Каору, пребывающего в боевой готовности сдержать обещание. Но взглянув на протянутую навстречу бутылку коллекционного алкоголя, лидер замешкался и неожиданно остыл.

— Только что дал себе слово не нажираться! — почесав отросшую на лице щетину, неуверенно произнёс он. Облизнулся, прищурился, взяв в руки красивую коробку. — Искушение. Сколько лет выдержки?

— Двенадцать! — Дайске гордо улыбался. — Дерьма не держим.

Ниикура пару раз тяжело вздохнул, подтянул штаны и пригласил коллегу войти:

— Больше не играй на моей любви к алкоголю, Дай. Нехорошо это.

— Слушай, а Хара так и не появлялся?

— Пожалуйста, блять, — пробурчал под нос Каору, уверяясь в том, что педерастия заразна и передаётся воздушно-капельным путём. А сам он уже вдоволь надышался, и, ни раз переболел, а иммунитетом так и не обзавёлся.

***

Мы узнаём человека по словам и деяниям, изо дня в день сталкиваясь с его привычками и манерой общаться. И я считал, что изучил лидера довольно хорошо, но всякий раз он убеждал в обратном, открывая какие-то новые грани своей сущности.

— Прежде чем меня «лечить», хорошо подумай, не лучше ли просто напиться за разговорами ни о чём? — Чёрные глаза смотрели на меня в упор, и, ведь Каору наверняка предполагал, что «ни о чём» поговорить не получится; просто проверял, соглашусь ли я. Его тяжёлый взгляд довольно сложно выдержать, и я отвернулся. — Ну ладно, как хочешь, — хмыкнув, сказал Ниикура. — Так что? Ты начнёшь, или позволишь мне?

— Давай ты, — я передал ему инициативу. Као слишком долго всех нас игнорировал, и вот, наконец, заговорил!

— Правда веришь, что способен помочь?

Фраза прозвучала пространно и неоднозначно. И она меня возмутила.

— Не в том значении, как ты только что на меня посмотрел, — ответил я. — Но если я смогу сделать что-нибудь, то скажи.

— Давай-ка выпьем сначала, — произнёс Ниикура и в его голосе появились тёплые интонации. — На трезвую башку о подвигах не рассуждают…

Он достал откуда-то уродские чёрные стаканчики, бывшие, видимо, в употреблении так долго, что пластик, из которого они были сделаны, изрядно деформировался. «Что за хрень?» — внутренне недоумевал я.

— Оригинально, да? — усмехнулся Ниикура, видя мою реакцию. — Они из фарфора.

Оказалось, что это трендовый дизайнерский изыск, стоивший херову кучу бабла, и чтобы купить, Каору пришлось изрядно за ним побегать. Смотрелось не айс, но когда я взял ёмкость в руку, то смог по достоинству оценить удобство. Стаканы-то реально оказались круты! И в этом был весь Ниикура. Во внешней несуразности его вещей или одежды всегда угадывались практичность и органика. Я говорю о том, что на первый взгляд выглядит просто, но в действительности таковым не является. Это был его стиль.

— Тоже такие хочу. Только белые.

— Не проблема, — Ниикура поднял на меня усталый взгляд и отправился на кухню. Принёс нарезанный тонкими ломтиками балык и лимон, кусок отварной говядины и что-то ещё из еды, потихоньку заставляя ею стол.

И когда мы, наконец, выпили, я решился спросить:

— Что произошло между тобой и Тошией?

— Да ничего, — ответил Ниикура. — Разошлись.

Я так и знал. Бесполезная трата времени. Глупо полагать, что он вдруг разоткровенничается, а продолжать расспросы в том же духе, Каору мне точно не позволит. Хотя, ладно, пусть! Я всё же рискну.

— Мирно хоть?

— Знаю, что ты скажешь, Дай, — прерывает он меня. — Что вы все беспокоитесь. Но, существуют нюансы. Вот, Кё, например, волнует его привязанность к басисту, потому что Хару, хрен знает отчего, потрясла новость о моём браке. И кровь из носа, он должен был убедиться, что Тотчи не побежал меня отговаривать, и что я не поддался на его «утешения». Шинья. Ему всегда известно больше всех. Но сегодня информации оказалось недостаточно, и он надеялся, что я расскажу ему то, о чём молчит Хара.

— И о чём молчит Тошия? — невольно вырвалось у меня.

— А мне ж откуда знать? — усмехнулся Каору. — Чужая душа — потёмки. Пойди, спроси его.

— Ты расстроен, что всё это не ради тебя?

Ниикура надолго задумался, уставившись в потолк, затем вздохнул и ответил:

— Вокруг Тотчи вращается наш тесный и развратный мирок, Дай. Так что в желании других быть с ним, не вижу ничего удивительного. Хм…

— Но ты ведь в него влю… — бездумно выпалил я, но заткнулся, потому что Ниикура изменился в лице. — Чёрт!

— Договаривай, раз заикнулся, — выплюнул Ниикура, разливая алкоголь по стопкам. Его рука неожиданно дрогнула, и я растерялся: а стоит ли продолжать? — Ты считаешь, что я влюблён в него, так? Реальность, она совсем другая, Дай, — мрачно произнёс лидер, — и чтобы принять это, необходимо повзрослеть. Кто-то в группе должен оставаться нормальным, иначе всё развалится!

— Нормальным? То есть забить на чувства, женившись на первой встречной?

— Как много слов! Я не гей, если ты вдруг забыл.

— Ориентация не имеет значения, когда…

— В моей группе всё имеет значение, блять! Всё! И ориентация, и сколько раз посрал, и даже сколько кончил. А ещё мир во всём мире. Ясно?

— А если дело тупо в тебе? — высказал я напрямую. — И Хара вынужден сублимировать, потому что ты вынуждаешь.

— То есть во всей этой блядской трихомудии виноват я? — хрипло засмеялся Каору. — Вот уж, пожалуйста, блять! — он шлёпнул себя по ляжкам, продолжая веселиться. — Хорошо, Дай-чан, что ты предлагаешь? Внимательно слушаю.

— Поговори с ним. Скажи о…

Каору не дал мне закончить фразу. Как же он бесил сейчас своей упёртостью!

— Ага, заставлю прекратить трахать всех подряд и влюбиться в меня. А потом мы станем парой и сдохнем счастливыми? — он продолжал ржать, смахивая катившиеся от смеха слёзы. — Чёрт подери, Дай, тебе уже за тридцать, а всё витаешь в облаках. — Ниикура произносил всё это с привычной невозмутимостью на лице, но при этом, его взгляд был направлен мимо меня. На настенные часы, а больше всего он разглядывал пол, будто панели ламината скрывали в себе нечто очень важное. — И я всё-таки женюсь, — уверенно добавил он в конце. — А вот эти вот, сказочки о моей якобы любви к Тошии, забудь. Пожалуйста. Блять!

— Тебя не достало врать самому себе?

— Не факт, что ты и сам когда-нибудь обзаведёшься женой. Геи тоже женятся, кстати. Поговорим об этом?

— Лучше смени тему, — улыбнулся я.

Ниикура шумно выдохнул, цепляя на вилку кусок мяса.

— Отличная мысль! — воскликнул он, энергично пережёвывая еду. — За что выпьем?

— За мир, может? — скептически отозвался я.

Каору хмыкнул, покачал головой, и в образовавшейся тишине вдруг заскрипели и стихли звуки настенных часов.

— Батарейка сдохла, — сообщил он как-то трагически и поднялся с места.