— Я Руки, — отвечает он, и узкая кисть уже скользит по моей груди. Его пальцы холоднее льда. — Как тебя зовут, милый?

Мне вдруг становится не по себе.

— Ты не помнишь…

— Конечно, помню, — отвечает он равнодушно. — Разве такое можно забыть?

— Тогда, назови меня по имени. — Глупо, но почему-то я решил, что если он скажет имя, то реальность изменится. Его глаза станут прежними, и прикосновения не будут напоминать прикосновения мертвеца.

Но Таканори уходит. Вихляющей походкой он возвращается к шесту и, как не бывало, начинает вытворять на нём акробатические номера, а я поражаюсь его гибкости, и, одновременно, шокирован тем, что наблюдаю такие перемены.

— Хочешь меня? — спрашивает он механически, когда я снова появляюсь в поле его зрения. Как будто между нами не было того короткого диалога, и я разговаривал с запрограммированным роботом.

— Така, назови моё имя!

И тут всё начинает выглядеть как пиксельная игра. Вокруг появляются заквадраченные фигуры официантов, и только Руки всё ещё имеет человеческий вид, но вдруг застывает в неестественной позе манекена. Неживой и бледный. Нет, эта кукла уже не Матсумото. И от этого становится совсем жутко. В руках я почему-то держу джойстик от Nintendo, на котором написано «push the buttom» и одна единственная кнопка. В растерянности давлю на чёртову клавишу. Мне больно морально и физически.

Из стены прямо за манекеном-Такой, вырастает экран с проекцией, на которой вырисовывается пиксельное лицо Акиры Сузуки. Его челюсть уродливо выдвигается, и, рассыпаясь на квадратики Lego, выкладывает на полу слово «Loser». Громким апофеозом звучит песня Элвиса, которая исполняется голосом Кё:

«Love me tender,

Love me sweet,

Never let me go.

You have made my life complete,

And I love you so…»

Проснулся я в холодном поту, размышляя о том, что бы это значило по Фрейду… и о том, что пора бы уже лечить голову и что-то с этим делать.

***

— Руки! Руки-сан!

Тихие, но отчётливые перешёптывания раздавались прямо за его спиной. Раздосадованный Матсумото неторопливо обернулся, нацепив на лицо самое добродушное выражение, на которое только был сейчас способен. Как он ни скрывался — его всё равно опознали. По походке, осанке, очередной бесформенной шапке, хрен знает, каким образом это у них получается, но…

Стянув маску на подбородок, певец натянуто улыбнулся: «Уже и поссать не сходишь без того, чтобы тебя не спалили!»

Он помахал фанаткам рукой, и так же улыбаясь, обратился к мужчине с бейджем:

— Можно их убрать от меня? Пожалуйста.

Начальник охраны, лысоватый мужчина лет пятидесяти сурово кивнул, дав отмашку коллеге, который поспешил разъяснить незадачливым поклонницам, что здесь им находиться не положено.

Не обращая никакого внимания на разочарованные вздохи и тихие реплики, Руки нашёл служебную машину и плюхнулся на заднее сиденье, аккуратно закрывая дверцу. Водитель вопросительно оглянулся, ибо пассажир какое-то время молчал.

— В аэропорт, — низким голосом сообщил певец. Руки давно мечтал свалить куда-нибудь на море. А ещё лучше — океан! Возможно, тихий и дорогостоящий курорт на островах, хотя бы на пару дней, чтобы просто сменить обстановку. И удалённый плеск большой воды дико манил перспективами побыть в одиночестве. Как вариант — Мальдивы.

— Без багажа? — но любопытный водитель вовремя одумался: — Простите, не моё дело.

«Не твоё» — вслух Руки не удостоил его ответом. В ладони завибрировал айфон, и, ругнувшись, певец принял звонок.

Кай просил его срочно вернуться в офис, и у Таканори дёрнулся глаз. Из-за внепланового совещания путешествие срывалось, и ведь Ютака знал… Хотя, Руки отчего-то предвидел, что никуда не поедет и почти смирился, что самолёт улетит без него, и кто-то другой займёт заветный домик на пляже… В общем, певец заранее попрощался с тремя днями тишины, уединения и покоя, на которые рассчитывал, но особо не надеялся.

«Карма…» — и вслух водителю: — В офис, пожалуйста.

Мужчина за рулём без вопросов кивнул головой и развернул автомобиль, а Матсумото, с ощущением необратимости, набрал тур-оператора и безжизненным голосом отменил всё, что было запланировано.

Его свободно пропустили в здание, и пока за спиной закрывались двери лифта, Руки увидел своё отражение на противоположной стене кабины, и потом уже и на зеркальных дверях, и понял, что более несчастным, чем он выглядит сейчас, быть просто невозможно.

В коридоре, рядом с Каем, излучающим неисчерпаемый энтузиазм и жизненную силу, спиной к Матсумото находился ещё один мужчина. Невысокий рост не убавлял самоуверенности, которая выпирала изо всей его фигуры. Особенно раздражал выбритый затылок. Какой-то идиотической самонадеянностью.

«Какого хрена он здесь делает?» — простонал Руки про себя. Глаз у певца задёргался сильнее, ибо с человеком, с которым говорил Ютака, Матсумото был знаком. Не разделяя восторженного настроения Укэ, Руки с крайним отвращением разглядывал чужую спину. На этот раз Кё оделся не столь трешово. Но дорогие джинсы вместе с пальто, небрежно перекинутым на руку, не вызывали у певца никакой симпатии. А начищенные до блеска ботинки захотелось чем-нибудь испачкать. Для баланса. Господин Ниимура выглядел как-то… слишком прилично, и это казалось Таке возмутительным.

— А вот и ты! — обрадовался Ютака, замахав рукой согруппнику.

Кё улыбнулся настолько приветливо, что заставил усомниться: действительно ли это тот самый Тоору Ниимура, с которым певец общался в Нагойе. Впечатление от этой встречи оставило в Таканори, отнюдь, не радужные воспоминания. Кё — манипулятор и лицемер, каких свет не видывал. Хотя, на Ютаку, видимо, вокалист Диров произвёл совсем иное впечатление — положительное.

— Кё-сан оказал нам любезность своим визитом… — Укэ светился, как люминесцентная лампа, а Матсумото вдруг захотелось проблеваться. Он не моргая смотрел на Ютаку: неужели тот не понимает, что вся эта любезность и яйца выеденного не стоит? Разумеется, нет. Кая точно вдохновило это неожиданное знакомство, и Руки напрягся: его поездка сорвалась, и кто в этом виноват? Кай или Кё? Что, чёрт возьми, вообще происходит?

— Надеюсь, причина для моего возвращения достаточно веская. — басом, переходящим в хрип, начал Руки. — Я опоздал на самолёт…

— Грядёт мировой тур, — небрежно перебил его Кай. — Поставили перед фактом, так что ты сейчас здесь нужен. Подробности потом. Поздоровайся.

— Ниимура-сан, — лёгкий кивок головы в знак приветствия. — И?

— С чем тебя и поздравляю! — с неожиданной наглостью произнёс Ниимура. — Не нужно церемоний, Руки. Просто Кё. Поговорить надо! Наедине! — потеряв к Укэ всякий интерес, Тоору беспардонно ухватил Матсумото за локоть и потащил за собой. — Пошли. Я и так уже тут задержался! Приличия. Сраный этикет, — скривившись, ворчал он. — И да, конечно, мы знакомы, — обернувшись через плечо, ответил Кё на неозвученный вопрос Кая. — Ведь его трахает наш басист…

— Лучше тебе заткнуться, Кё! — зло выплюнул Таканори.

Кай, хоть и пребывал в полном замешательстве от резкой перемены в поведении визитёра, всё же пытался оставаться вежливым.

— Руки у нас плохо воспитан.

— Ничего удивительного! — громко произнёс Ниимура, выталкивая Таканори в холл, где располагался лифт, и где по чистой случайности не оказалось никого из персонала. — Ни роста, ни внешности, откуда при таком раскладе у тебя будет хорошее воспитание? — сообщил он Матсумото, и, наконец, выпустил чужой локоть.

От гнева лицо Руки покрылось пятнами.

— И это мне говорит злобный карлик и сын пекаря!

— Язва! — Тоору уставился на певца безумным взглядом.

— Можно спросить, что тебе надо?

— Совру, если скажу, что соскучился.

— Кё-о, — натянуто произнёс Руки, — тебе не кажется, что твоё поведение не совсем аде…

— Я нечасто делаю одолжение, чтобы завязать разговор с чужими, — прервал его гневную речь вокалист Диров. — Мне люди вообще неинтересны. А ты — особенно!