— Тошия…
— Перестань смотреть в пол — мы еще не начали, — усмехнулся Хара.
Матсумото поднял глаза: все закрутилось как-то неожиданно быстро, и эта небольшая притирка заводила обоих. Басист разглядел слабые стороны своего будущего любовника — тот был мнительным, жаждал разврата, но в попытках урезонить собственную похоть смущался, краснея, как помидорка-черри. А еще Руки новичок, поэтому стоит быть аккуратным.
— Придумай стоп-слово.
— Клубника.
— Клубника? — басист удивленно усмехнулся.
— В детстве переел…
Певец же уяснил, что высокомерие и холодность вовсе не присущи Тотчи, как ему показалось вначале. Напротив, его проницательность и некая снисходительная мягкость оказались приятными и подкупали. Руки знал, что в данный момент Хара позволяет ему проявлять себя, но во время экшена вряд ли выпадет подобный шанс. Они изучали друг друга, договариваясь негласно, заранее, опираясь на собственную выдержку и опыт.
— Ты ведь в курсе, что после сессии могут остаться следы? — спросил брюнет. — Ближайшие гастроли, фотосеты, есть что-то такое, где придется раздеться?
— Ничего такого не будет. Я никогда не раздеваюсь полностью, а съемки еще не скоро.
— Никогда? Ты себе не нравишься?
— Местами, — эти вопросы смутили Матсумото, его щеки вновь стали красными. — У меня мало практики, ну, не в раздевании… э-э, ты понимаешь, о чем я… вернее, ее почти нет.
— Я понимаю.
Хара выпустил руки шатена, а тот неожиданно подался назад, будто ненароком прижимаясь к чужим бёдрам. Таканори хотелось почувствовать басиста уже сейчас. Не слишком благоприятное для этого время, да и место тоже — они оба это осознавали, но начало стало таким искушающим!
— Когда? — вопрос прозвучал одновременно. Тошимаса хмыкнул в кулак, а Таканори смущённо отвернулся.
— Сегодня? — снова совместная реплика.
Удивительное дело, но мысль о том, что обычный секс был бы не лишним, например, прямо сейчас, в качестве отправной точки, нагрянула тоже как-то спонтанно. Матсумото поймал искорку в глазах Тошии, и игра затянулась, усиливая притяжение. Ах, как же хочется! Руки облизал свои губы, которые казались ему пересохшими даже под слоем стойкой помады. Он и понятия не имел, насколько это взволновало Тошимасу.
— Оближи их снова, — басист первым нарушил правила, притягивая певца к себе.
Еще немного, и об интервью можно будет совсем забыть, воспользовавшись свободной кабинкой дабла либо пустующей гримеркой. Ясно, как дважды два, что если сейчас Матсумото себя отпустит, то завалит презентацию. Тогда он не только ничего уже не споет, но и вообще не сможет работать. А еще целый лайв впереди — в этом вся его жизнь, черт возьми, а потому оно важнее! Руки уговаривал себя, что если продержится еще несколько часов — воздержание окупится ему сторицей; необходимо всего-то ничего: собрать себя в кучу, проведя срочную дефрагментацию мозга, ну, да, почти как в компьютере. В недрах похотливой души отыскать волю, заставив ее трансформировать эрекцию в сублимацию. В су-бли-ма-ци-ю! Только вот стояк оказался слишком упрямым и не поддавался на уговоры, а жесткий диск мозга заклинило на мыслях о сексе.
Коленно-локтевая вновь соблазнительно замаячила перед глазами, но в этот раз в руках Тотчи больше не было флоггера. Его ладони оглаживали и сжимали округлости певца, размеренно перемещаясь на промежность. Сильно, до боли сдавливали и мягко отпускали, да так, что у Таканори перехватило дыхание и задрожали колени. Чёрт! Это уже не фантазия, потому что Хара действительно прикасался к нему, только…
— Аой там в одиночку отражает атаки журналистов, — сглатывая, выдавил из себя Таканори, — пока я пытаюсь поверить, что всему виной моя внешняя привлекательность.
— Скорее внутренняя харизма, — глухо отозвался Хара, не позволяя шатену отстраниться.
— Потому что я толстый? — Попытка отшутиться оказалась провальной.
— Ты мнительный, — шепнул брюнет, слегка прикусив пирсингованную мочку.
Близость опьяняла, позволяя чужим рукам опуститься туда, куда не следует, и Тошия прикасался к нему настолько умело, что Руки со стоном схватил его за пальцы, инстинктивно помогая движению. Но голос разума в слепой надежде прекратить безумие заверещал так громко и истерически, что Матсумото, наконец, внял этим воплям и, чуть не плача, стряхнув наваждение, с огромным усилием заставил себя убрать эти волшебные руки от своего тела.
— Я не могу…
Помощь подоспела в лице потного, запыхавшегося менеджера с красным от натуги лицом. Он был довольно тучен, но, хоть передвигался тяжело и не слишком быстро, прежде чем отыскать свою цель, прочесал, вероятно, не одну сотню метров на этаже.
— Матсумото-сан, вот вы где! — Он привалился к стене, уцепившись за нее одной рукой, и пытался выровнять дыхание. — Нельзя же так! Куда вы пропали? Интервью требует обязательного присутствия. Вас все ищут!
Матсумото кивнул менеджеру, мол, сейчас, еще минуту, и, обернувшись к басисту, натолкнулся на темный насмешливый взгляд:
— Ты чуть не профукал интервью, — весело прошептал Хара. — Как безответственно! — Он развернулся и, расправив плечи, как ни в чем не бывало зашагал прочь.
— Тошия… сан!
— До встречи, Руки-кун, — не оборачиваясь, слишком бодро произнес брюнет.
Вздохнув, Таканори Матсумото незамедлительно отправился вслед за работником. Сердце, готовое выскочить из груди, исполняло какой-то незнакомый бит, отдаваясь в висках праздничными фанфарами. Вокалист, наконец, улыбнулся: он почему-то больше не чувствовал голода, и на его прекрасное настроение не смогли повлиять ни тяжесть в паху, ни раздражение Широямы, ни коварные вопросы журналистов.
***
— Эй, о чем ты думаешь? — усмехнувшись, Дайске прервал полет фантазии приятеля.
В VIP-ложе было свободно относительно всеобщей толкотни, но в этом грохоте, чтобы быть услышанным, приходилось почти кричать, а Тотчи не хотелось тратиться на это, поэтому он только помотал головой:
«Ни о чем, что бы имело к тебе отношение, Дай».
Общая энергетика зала будоражила Хару не меньше музыки, производимой выступавшими. Он ловил восторги юной аудитории, такой же безбашенной, как их собственная; наблюдал, как, отдаваясь процессу открыто и естественно, большинство из этих людей терялись в потоках массовой эйфории. The Gazette играли короткую, но интенсивную программу, и Тошимаса по-настоящему кайфанул: ему нравилась динамика нагнетания. Он попал под очарование вокалиста и почти влюбился в Руки на сцене, в его глубокий сильный голос, проникновенные интонации и дикий гроулинг.
Фанатам хватало — Руки возносил их на пик эмоционального экстаза, отлично ориентируясь и находя дорогу в этом хаосе; парни работали с драйвом, распаляя зрителей все больше, а вокалист грамотно катализировал процесс. Наработанное единство; казалось, они понимают друг друга без слов. Отличное шоу!
Обожание публики лежало на поверхности, неприкрытое, и группа вбирала его, как должный заработанный трофей… Матсумото казался таким свободным, но брюнет чувствовал напряжение: Руки не отдавал себя до конца — экономил. Тошия сам был музыкантом и понимал действительные причины, хотя… ему было бы очень лестно узнать, что эта экономия отчасти адресована ему. Где-то в районе ребер зашевелилось сладкое предвкушение, что совсем скоро он услышит иное соло, особенное, предназначенное только для его ушей, и уж тут-то Хара не упустит возможность раскрыть весь потенциал этих дивных обертонов, что будут чудесной амброзией ласкать его слух через стоны и… Басист мечтательно улыбнулся.
Да, мысли Тошимасы улетели слишком далеко от музыки. Он думал о том, что очень хочет трахнуть Матсумото сразу после лайва: потного, уставшего и послушного. Забрать его; не дав опомниться, ворваться в горячее тело, развернув лицом к себе, чтобы видеть каждую эмоцию, ловить каждый вздох. Слизывать капельки пота, терпкие, с привкусом косметики, вдыхать запах; почувствовать, как сокращаются его мышцы, сжимая в себе упругую плоть. Хара хотел сейчас этой жесткости, повенчанной с болью, сопровождаемой вскриками и, возможно, слезами; он бы дожал, взял все до капли… Он умел приносить наслаждение болью. Жажда новизны всегда будоражит воображение, но брюнет понимал, что сейчас нельзя торопиться — у Таки слишком мало опыта, поэтому все будет дозировано. Было несколько случаев, когда парни под ним просто вырубались, теряя сознание от остроты переживаний; подвергать этому Руки еще рано.
