Тошимаса Хара на ходу расстегивает черный кожаный жакет, из-под которого виднеется светлый блейзер. Шея закрыта тонким шарфом, и он небрежно поправляет его; на ногах высокие, тщательно зашнурованные ботинки. Он элегантен, как модель. Длинная челка закрывает глаза, что делает его лицо сосредоточенным и мрачным.

И вот я снова в коленно-локтевой… Флоггер с оттяжкой цепляет жирный зад, и сало брызжет во все стороны… Я урод… Наверняка ему нравятся такие же худые и высокие… Какого черта происходит с моей самооценкой?

Потертые джинсы подчеркивают стройные ноги, и я завороженно оцениваю вальяжную походку, фиксируя размеренность шагов. Взгляд темный и уверенный, идентифицирует и узнает, сталкиваясь с моим. На губах появляется и тут же исчезает чуть заметная усмешка. Застрелите меня, кто-нибудь! Такое чувство, что меня только что раздели и отымели одним только взглядом, ей-богу! Он почти поравнялся с нами, но молча прошел мимо, заставляя в недоумении развернуться вслед за ним. Будто невидимый кулак в латексной перчатке жестко ударил меня под дых, вынуждая с шумом выдохнуть из себя весь воздух. Я же… У меня сейчас… Твою мать!

— Ты видел его взгляд?! Это ведь Тошия? Это он вытащил тебя из клуба? — Аой не позволяет мне погрузиться в волшебный процесс самобичевания, подцепляя на вопросы, как на крючки. Раздражение гитариста быстро сменяется назойливым любопытством. — Басист Dir en Grey — и здесь! Что между вами было?

— Хотел бы я не вспоминать, — непроизвольно вырвалось у меня. — Ничего, — добавляю уже твердо, — между нами ничего не было. Пойдем, Юу.

— А? У тебя уши красные! И… нет, точно что-то было! — констатирует Аой и тычет пальцем.

— Не пялься! — отвечаю и отворачиваюсь.

У меня жуткий костюм. Эти штаны слишком обтянули зад, от этого он кажется еще толще. Почему жакет сшили таким коротким? Одергивая вниз его полы, пытаюсь скрыть то, что не преминул заметить Широяма.

— Сублимация вредна, — снова зудит он.

— Заткнись уже!

Да, у меня эрекция! Сейчас, будучи трезвым, как стеклышко, могу с уверенностью заявить, что этот басист своим непосредственным участием только что оживил все мои сексуальные фантазии, и настолько оживил, что у меня свело челюсть. Какого хрена происходит?

— Начинай без меня, — вталкиваю гитариста в помещение конференц-зала.

— Эй, — кричит мне Аой, — а ты куда?

— Припудрить нос, — отвечаю я, метнувшись в противоположный конец коридора. Интервью подождет, а вот мой стояк — нет!

***

Тошия никогда не страдал отсутствием сообразительности. Не получив от Матсумото ничего, кроме той записки, но выслушав и приняв во внимание советы мудрого Йоды, то есть Шиньи, Тотчи решил проявить осторожность, не доводя Руки до инфаркта, просто сделать вид, что они не знакомы, но не смог удержаться. Хара должен был увидеть глаза Матсумото и по реакции вокалиста сделать выводы.

Знаете, бывает так: видишь человека и понимаешь, что он твой. Неизвестно, откуда что берется — шестое ли чувство, интуиция, карма; никто не знает, как появляется это знание, но Тотчи не задумывался. Он просто знал и все, хотел убедиться и не терять времени даром. До начала изнурительного европейского тура оставалась всего ничего.

Руки всё понял правильно. Хара ощутил, как пронзительный взгляд упирается в его спину и улыбнулся: между ними возникло нужное притяжение. О да, дополнительный балл в пользу мазохиста. «Думай лучше, Руки! Для кого еще я здесь, как не для тебя?» Сегодня Тошимаса не планировал действовать — он приехал наблюдать.

— Тошия… — раздался за его спиной знакомый, чуть с хрипотцой голос, — сан!

Брюнет развернулся довольно резко, и Руки по инерции чуть было не врезался в мужчину, не поймай его Хара двумя руками. Тошия молчал, давая возможность певцу первому выказать все нюансы этикета вместе с извинениями и благодарностями.

— И тебе привет, — добавил Тотчи в конце речи вокалиста, — желаю удачи! Вы записали отличное видео. — Он пожал ему руку, вежливо улыбаясь, собрался уже пойти разыскивать Дайске, но Матсумото удержал его:

— Пожалуйста… один маленький вопрос… — в ужасе от того, что разговор сливается, времени в обрез, а результата — ноль, он решился все же затронуть нужную тему.

— Хорошо.

— Ты… Твой взгляд в коридоре, я правильно его истолковал?

— Мы с тобой оба очень занятые люди, Руки-кун, и лично у меня нет времени, чтобы задумываться о подобных мелочах.

— Мне уже все равно, что ты считаешь меня извращенцем, Тошия! Я стою перед тобой сейчас не просто так, поскольку сказать «здрасьте» я мог еще тогда.

Хара был не дурак и, разумеется, трезво оценивал происходящее.

— Ты все еще хочешь, чтобы я связал тебя? — выдержав паузу, спросил брюнет. Вопрос стал решающим для обоих. Матсумото почти затрясло.

— Да, хочу, — хрипло ответил певец.

Тошимаса мягко улыбнулся:

— Хорошо. На это время я найду.

========== 5. Внутренняя харизма и внешняя привлекательность ==========

Это, казалось бы, оптимистичное окончание разговора неожиданно расстроило Таканори. Хара почувствовал его напряжение, читаемое и в позе, и в том, как Матсумото опустил глаза, отводя взгляд куда-то в сторону. Певец вдруг закрылся, скрестив руки на груди и неосознанно отступил назад.

— Что-то не так? — вежливо поинтересовался брюнет.

— Да нет, нормально, — буркнул Руки и отодвинулся еще дальше. — Мне нужно идти.

— Погоди секунду, — обернувшись по сторонам, Тошимаса взял певца за плечо, вынуждая пройтись вместе с ним по коридору немного дальше.

Там, в самом его конце, непонятно зачем висело большое зеркало. Но, возможно, это имело какую-то причину, раз его там повесили. Может быть, затем, чтобы, следуя интересной теме, избегая ненужных свидетелей, под предлогом узреть свое отражение — уединиться? Наличие света в конце туннеля, то есть зеркала в коридорном тупике, странным образом обнадеживало и Руки, и басиста.

Убедившись, что их никто не слышит, Тошия снова заговорил:

— Руки-кун, ты посчитал мое поведение пренебрежительным? Это тебя смутило?

— Мне было неловко признаваться даже себе, а озвучить… Я просто не знаю, чего ждать, ну… Забудь!

— Нет, нет! Я, так-то, тоже пока не знаю, чего ждать. Помнишь? Ты разбил мне нос, — улыбнулся Хара.

— Ты смеешься сейчас, да?

— Совсем чуть-чуть, — заметив, как возмущенно дернулся Матсумото, Тошия развернул вокалиста к зеркалу, продолжая: — Я пришёл сюда из-за тебя, — сообщил он уже вполне серьезно, — наша первая встреча не дает мне покоя.

— Так бывает?

— Бывает. Я не лгу.

Матсумото никак не мог сориентироваться, говорит ли Тошия серьезно или же продолжает насмехаться над ним.

— Посмотри в зеркало, — брюнет встал у вокалиста за спиной, — на меня. — Он придвинулся плотнее, и вокалист почувствовал на себе руки и тепло чужого тела. — Я бы не хотел, чтобы твои предположения обо мне становились ошибочными. В душе я совсем не романтик, скорее реалист, который доверяет лишь инстинктам. — Тошия говорил негромко и монотонно; если бы не взгляд, который не давал Руки расслабиться и держал в напряжении, то певец бы решил, что ему читают лекцию.

— Очень удобная позиция, — Таканори нервно затеребил ухо, — рациональная. Спасибо, что разъяснил.

— Но это не пренебрежение! — немного сильнее сжав плечо Матсумото, басист продолжал свою речь. — В том режиме, в котором мы оба существуем, нет места постоянству, и я лишь использую возможности, точно так же, как и ты. Знаешь другой способ?

— Ну, я… У меня это происходит как-то иначе…

— Стоп! Одна фраза, услышь ее. — Глядя на замершего Руки, Тошимаса понял, что объяснения не потребуются. — Я хочу связать тебя. Понимаешь?

Его взгляд горел властью, вызывая у Таканори чувство неловкости и стыда, но это был какой-то неправильный стыд — скользкий и порочный; он заставлял Руки нервничать и одновременно возбуждал, взращивая внутри что-то чужое и низменное. Певец чувствовал, как Хара следит за ним в отражении зеркала, и хоть под его пронзительным взглядом он ощущал себя абсолютно голым и беззащитным, какая-то часть внутри него хотела, чтобы Тошия продолжал смотреть на него вот так, как сейчас: словно Така был его вещью. Какая-то незнакомая и темная часть требовала пасть на колени и умолять о сексе прямо сию минуту, и Руки презирал в себе эту слабость; но когда насмешливая улыбка чуть затронула красивые губы, а ладони брюнета вдруг крепко сжали его запястья, имитируя наручники, Таканори судорожно вздохнул — и сдался, опуская взгляд. Власть, которая еще толком не проявилась, уже вынуждала его подчиняться, подобно псу, что ожидает команды от хозяина; и вокалист с удивлением отметил, что морально готов.