Нет, кажется, Кай отмотал сейчас слишком много. Он не помнил, чтобы Акира говорил ему тогда нечто подобное. Вот, действительно, откуда такая путаница? Ему не следовало целовать Рейту и выгибаться под напором его тела… и выстанывать пошлости в чужой рот тоже не следовало. Но реально ощущая под ладонями упругую задницу Акиры Сузуки, он уже не мог остановиться. Всё происходило на самом деле!

Рейта торопился и от этого действовал грубо, его поцелуи походили на злые укусы, но Каю безумно хотелось ещё… Укэ совершенно терял голову, ощущая прикосновения чуть шершавых губ к своей шее. «Мы не должны» — здравый смысл всё ещё сопротивлялся, но тело беззастенчиво подавалось навстречу стиснувшим бёдра пальцам.

— Тише ты!

— Я… я не готов, — запаниковал драммер, когда басист развернул его лицом к стене, расстёгивая штаны.

— Мы и не будем. Времени мало.

Чужой член проскользнул между его ляжек, а рука обхватила плоть. Рей сделал первый толчок, вынуждая Кая сильнее сдвинуть ноги. Извращение, но останавливаться никто не собирался. Впервые Ютака чувствовал его, пусть не совсем так, как это должно происходить, но это было восхитительно. Они занимались любовью.

— Я хочу трахаться с тобой, Ютака. Нормально.

Вслушиваясь в звуки собственного имени, Кай подумал о том, что никто не произносил его настолько чувственно, как этот прямолинейный болван. И лидер сдался. Откинув назад голову, задыхаясь от наслаждения, он прошептал то единственное слово, которое хотел от него услышать Акира. Ютака согласился.

…Возвращались, естественно, поодиночке.

***

В гримёрке оставался один Руки, все остальные уже погрузились в автобус. Певец курил, сидя за столом, и тихо разговаривал по телефону. Лидеру даже гадать не надо было с кем. Стоило лишь взглянуть, как вокалист томно закрывает глаза, и мурлычет в трубку низким голосом. Побросав вещи в сумку, Ютака дождался, пока тот закончит.

— Пойдём? Остались, видимо, только мы?

Певец медленно затушил сигарету, взял рюкзак, и, кивнув, направился к выходу.

— Знаешь, вроде столько времени проводим вместе, а спросить «как дела» не получается, — сказал Ютака ему в спину.

— Терпимо. А у тебя?

— Примерно так же. Ходят слухи, ты собираешься в Нагойю?

— Дай пришлёт за Юу машину, чтоб быстрее, и я напросился с ними.

— А меня хотели поставить перед фактом?

— Мы просто уедем раньше на несколько часов, вот и всё.

От возмущения Кай даже остановился.

— Но… так нельзя. У нас же тур!

— Можно. Я хочу увидеть лайв. — Руки обернулся не замедляя движения и сердито зыркнул на друга. — Чего встал? Шагай.

— Ты хочешь, — скептически протянул драммер. — С каких пор ты заделался фанатом Диров?

«С тех пор, как впервые переспал с их басистом» — подумал Руки, но вслух ничего не сказал.

Кай прекрасно понимал значение упрямого взгляда коллеги. Если не сделать как он хочет, Матсумото отыграется на всех. Придумает супер драму, где виноватым окажется всякий, кто под руку попадёт, а больше всех Кай — ибо спровоцировал «коллапс»…

— Руки. В Нагойе всё только начнётся…

— Ты о чём?

— О концерте. Тебе там ещё песни петь… а Широ на радостях по-любому накидается в хламину. Ты понимаешь, какая это ответственность?

— Аой уже взрослый мальчик, Ютака.

— Ага, и каждый раз впадает в детство, когда дело касается любовника. Собственно, как и ты.

Руки на это лишь сильнее нахмурился.

— Ты отпустишь, — отчеканил он.

— Я думаю о благополучии группы и… нам проблемы ни к чему.

— Я видел вас, — неожиданно выдал Матсумото. — Возле душевой. И не только я. Аой тоже. Спалился так спалился! — тон Руки казался беспечным, но Ютака понимал, что за этим скрывается.

— Стой! — окликнул он. До автобуса оставалось каких-то пять метров; менеджер, стоя у дверей, размахивал руками, словно мельница, призывая музыкантов ускорить шаг. — Забыть об этом у вас, конечно, не получится? — страдальчески хмыкнул Кай, продолжая топтаться на месте. — Всё это напоминает мерзкий шантаж.

— Нет, Юта, я просто использую шанс, так же как ты только что не упустил свой.

Лидер тяжело вздохнул: деваться некуда, Руки победил.

— Я не одобряю, ты знаешь…

— Прости.

— Поаккуратнее там, — Укэ запрыгнул в автобус, и, не поднимая глаз, прошагал на своё место. Настроение было испорчено к херам.

========== 29. Всё тайное ==========

— Каору, можно тебя на минутку?

— Потом. Я очень занят. — Вот это «можно тебя» он слышал сегодня уже раз двадцать, от самых разных людей, начиная стаффом и заканчивая согруппниками. И не мог сказать, что подобное внимание его не напрягало. Слишком много всего. Сейчас Ниикура даже ностальгировал по тому времени, когда всем было плевать, и лидера окружало сосредоточенное молчание, и только изредка раздавались реплики по существу.

Но Дайске оказался настойчивее остальных. Он следовал за Каору по пятам, словно сталкер, или нет, — воплощение тени отца Гамлета.

— Когда потом? — раздался мягкий голос прямо над ухом. — И чем ты занят? Перекладыванием примочек с места на место? — Он забрал из рук лидера педалборды, меняя их местами. — Если этот — фиолетовый, я положу справа, есть ли для тебя разница, что другой будет слева? Или внизу, а? Каору-сан?

Лидер усмехнулся: прилипчивый, зараза.

— Разница есть, и вы меня достали, — признался он. — Причём все сразу.

— Я знаю… — Андо передал роуди гитару, чтобы тот поставил её на стойку. — Можешь не верить, но мы рады тебя видеть!

— Угу, только говори за себя, — уныло хмыкнул гитарист. Проведя сутки в больнице, Ниикура был уверен, что если бы он умер, то радости вокруг стало бы ещё больше. Да… проблемка.

— Као?

— Да что?! — Каору надеялся, что хотя бы Дай поймёт его настроение и не станет мешать. Но Андо и не думал оставлять его в покое. Вместо этого гитарист включил заботу, опеку и… «мамочку».

— Мы, реально тут все чуть не обгадились со страху. Думали, всё — пипец, приехали. Хорошо, что обошлось…

— Ну, обошлось, — Каору выдавил кривую улыбку. — Чего надо от меня?

— Разговор назрел.

Дайске явно стремился к уединению. Вопрос — где. Лидер оглянулся по сторонам. К счастью, на них не смотрели, ибо коллеги занимались делом: Тотчи о чём-то беседовал с Шиньей, а Кё методично допекал менеджера. Иноуэ-сан, видимо, не уставал терпеть бесконечные нападки певца…

— В гримке сейчас свободно. Идём! — сказал Ниикура.

Андо, молча, поспешил следом. Как и предполагал гитарист, в помещении оказалось ни души.

— Итак… — Каору закрыл дверь и повернулся к Дайске, сложив на груди руки.

— Итак, что ты сделал с Кё?

— Я? Лангетку на носу у меня видишь? Его работа. Так что вопрос построен неверно.

— Мне жаль твой нос, — посочувствовал Андо и добавил внезапно: — Ниимура извинился перед Шиньей.

— Извинился… — равнодушно повторил лидер, внимательно изучая пакетик с орешками на столе. — Бывает.

— И заплатил за новые леггинсы…

— Чего? А сюда какого хрена он лезет? — Выслушивая новости о переменах в поведении солиста, Каору ощущал себя неуютно, будто пока он отсутствовал, случился некий политический переворот.

— Да нет, просто Кё попытался загладить свой косяк. И всё бы хорошо, если б в конце он не добавил слово «подавись», адресованное сам знаешь кому.

— А Хара что? Взбесился, конечно?

— Не угадал. Сказал «спасибо» и забрал колготки.

Каору облегчённо выдохнул.

— Погоди, ещё не всё, — продолжал Дай.

— Нет уж, хватит с меня информации!

— Скажи, как ты это провернул?

— Да ни при чём я, — Каору схватил со стола пакетик с орешками, но вскрыл его так неудачно, что всё содержимое просыпалось на пол. — Чёрт!

В итоге, Дай протянул ему сигарету.

— Только не говори, что ты нарочно довёл себя до срыва, чтобы вынудить Кё пойти на мировую. Потому что, если это действительно так, то ты страшный человек, Каору Ниикура!