Она проследила за его взглядом, и, потупившись, тут же застегнула пуговицу.

— Простите… просто я… полагала, что так вы расскажете мне больше, чем другим.

— Вы считаете, что расстёгнутая блузка и высокий каблук развяжут мне язык? — спокойно произнёс он. — За кого вы меня принимаете?

— Вы правы. Ужасно глупо… В оправдание могу сказать, что… что мужчины меня волнуют лишь в качестве респондентов.

— Нелепое оправдание, — усмехнулся басист. Сейчас ему и правда, было всё равно.

— Умоляю, простите мою бестактность, — она склонила голову в низком поклоне. — Мне нужна эта работа.

— Я вовсе не злодей. Мы можем продолжить, если вы прекратите импровизировать, — равнодушно изрёк мужчина. Проникнувшись отсутствием соблазнов, Хара подозвал официанта и заказал себе кофе.

Интервью закончилось, и барышня заспешила дальше. Уходя, она банально забыла чёртов планшет, и Хара, ругнувшись, поторопился догнать незадачливую журналистку. Он спустился на лифте, и оглядевшись по сторонам, выхватил взглядом тонкий силуэт у дверей. В холле находились ещё несколько человек, но Тотчи не обратил на них внимания, лишь случайно столкнулся с одним из них.

— Мидзука-сан! — негромко окликнул Тошимаса, ухватив её за локоть. Со стороны это выглядело как трогательное прощание. Они стояли слишком близко друг к другу, и его рука сжимала её предплечье… — Вы забыли, — Хара протянул ей гаджет. — Боюсь, что с вашей рассеянностью вы точно лишитесь работы.

— О боже! Я такая растяпа! Причинила столько беспокойства.

— Будьте внимательны, — проговорил Тошия, собираясь уйти.

Хара узнал его сразу. Свой осакский адрес Тотчи оставил только Шинье, а поэтому сам собой назрел вопрос о совпадениях. Что здесь делает Руки? Но сейчас необходимо было вернуть чёртов планшет, не привлекая чужого внимания к Матсумото, а потом уже думать об остальном.

…Таканори не находил слов, чтобы оправдать то, что увидел. Хара завёл себе бабу! Певец проклинал тот момент, когда окрылённый светлыми ожиданиями, сел в поезд. Опять всё вышло абсолютно по-дебильному, и сейчас он мечтал провалиться сквозь землю. Мгновением ранее Тотчи чуть не сбил его с ног, смерив взглядом, от которого захотелось сдохнуть. Зачем он вообще приехал? Чтобы лицезреть эту умилительную картину? Дурак! Каким местом он вообще думал? Хара адекватный мужик, и желания у него тоже вполне себе… Логично предположить, что, может быть, рано или поздно он захотел бы жениться, и отнюдь, не на мужике!

Самым огромным желанием Руки было немедленно убраться отсюда, но прямо сейчас он не мог этого сделать, поскольку пришлось бы нос к носу столкнуться с Харой на выходе, а вокалист даже не представлял, как в таких случаях у людей принято реагировать: промолчать, поздороваться или послать; в общем, бежать оказалось некуда.

Конечно, из-за мнительности Матсумото напридумывал себе невесть чего, но в отличие от Руки, рассудок Хары оставался холодным. Отвернувшись от журналистки, басист уставился на Таку, как голодный удав на кролика, наблюдая целую гамму эмоций, отразившихся на лице вокалиста. Матсумото выглядел таким потерянным, что Тотчи был готов сию же минуту продемонстрировать певцу все возможные ориентиры.

— Стой на месте, — одними губами произнес басист.

— Тошия-сан? — неожиданно за спиной прозвучал голос журналистки.

«Чёрт! Когда же ты свалишь, наконец?» — выругался про себя басист, нахмурившись, и повернулся к девушке. — Да?

— Спасибо вам.

— Удачи! — коротко ответил мужчина, махнув рукой. Хара отвлёкся всего на мгновение, но этих секунд хватило для того, чтобы Така исчез. Выплёвывая проклятия, Хара вновь окинул взглядом холл. Матсумото точно не выходил через дверь, значит, оставался лишь коридор, где находились лифты.

…Руки даже не обернулся. Стоял, чуть ли не уткнувшись носом в угол, а спина была такая напряжённая, что, казалось, дотронешься, — и взорвётся. Хотелось обнять его и закрыть собой от всего враждебного мира. Но Тошия лишь тихо позвал:

— Руки-кун?

Взрыва не последовало, но певец дёрнулся, как от удара.

— Не надо, Тошимаса.

— Така, что произошло?

Хара произнёс его имя с такой теплотой, что Матсумото стало совсем нехорошо. Он не решался заглянуть басисту в лицо, потому что боялся: ещё один дистанцирующий взгляд этого человека просто убьёт его.

Голос вокалиста был бесконечно уставшим. Руки так и продолжал стоять к Тотчи спиной.

— Кажется, мой поезд давно ушёл. Сам знаешь, такое бывает. А ещё я ошибся адресом, и увидел то, чего не должен был… Поэтому я… уже не понимаю, что здесь делаю.

Из прибывшего лифта степенно выгружалась делегация из трёх мужчин и одной сердитой женщины, одетых в строгие деловые костюмы.

— Господи, ты такой фантазёр! — выдохнул Хара с облегчением.

Воспользовавшись моментом, Руки вклинился между людьми и рванул к выходу. Только вот убежать не получилось: Хара оказался быстрее, и схватив певца за руку, резко притянул к себе. Протащив его, таким образом, через весь холл, Тошимаса втолкнул парня в открытые двери лифта.

— Посмотри на меня, Гаечка.

Разумеется, Руки не мог ослушаться, и глядя в тёмные глаза Хары, решительно закрывшего ему все пути к отступлению, он неожиданно осознал, что будет жить.

========== 23. Здесь и сейчас ==========

«Посмотри на меня, Гаечка».

Отросшие блестящие волосы, расправленные плечи. Расстёгнутый жакет из рыже-коричневой замши, пятнистый шарф, небрежно повязанный на шее, и всё тот же внимательный взгляд из-под густых ресниц.

Глядя, как за спиной Хары медленно закрываются двери лифта, певец по инерции отступил назад. В полумраке кабины, казалось, что эта маска невозмутимости, присущая выражению лица Тотчи, сейчас дала трещину. Перемены. Ощущение того, что за это время всё могло измениться, терзало Матсумото.

Басист стоял, опустив руки, и его взгляд настойчиво требовал остаться, разбивая в прах решение вокалиста о немедленном возвращении в Токио. Этот взгляд, властный, пронзительный и откровенный, окутывал аурой защищенности, и у певца появилось чувство, что куда бы он ни поехал, жажда возвращаться к этому мужчине не оставит его. Перед ним был какой-то новый Хара, и даже это глупое «Гаечка», произнесённое совсем с другой интонацией, не раздражало.

Матсумото шагнул навстречу, хватая Тотчи за рукав: ему жизненно необходимо было сейчас понять, что изменилось. Стало вдруг всё равно, есть ли у Хары что-то с той девушкой, и поступает ли сам певец неправильно, позволяя эмоциям выйти из-под контроля. Значение для Руки сейчас имел только Тошия.

— Я… Слушай, я… — Така осёкся на полуслове с открытым ртом. Чужие пальцы мягко перехватили его запястья.

— Ш-ш-ш, — Хара поднял лицо, указывая глазами на камеру, вмонтированную в угол потолка кабины, и Матсумото кивнул. — Ты устал? Голодный? Если хочешь… можно сходить куда-нибудь…

— Нет, не надо. — В горле жутко пересохло от невыносимости момента.

То, что Руки к нему всё ещё не остыл, басист понял сразу. Но приезд Матсумото вполне мог быть обусловлен и обстоятельствами, не располагающими к воссоединению. В любом случае, какой бы ни оказалась причина появления певца, Тотчи хотелось хотя бы несколько часов, здесь и сейчас провести вместе с ним, а дальше… наверное, придётся отпустить снова.

Он смотрел на Таку, всё ещё сжимая тонкую кисть, неосознанно поглаживал её пальцами. Ладонь, сначала напряженная, вдруг расслабилась, становясь покорной и мягкой. Тошия неожиданно осознал, что чувствовать Таканори можно даже так — просто дотрагиваясь до его кожи. И весь вулкан чувств, бушующий внутри и не дающий телу покоя, вдруг переместился с низа живота на кончики пальцев.

…Развернуть бы его, вжимая в стену, провести пальцами по губам, почувствовать их мягкую податливость. Просто обнять. Почему же нельзя?

Матсумото дёрнулся, судорожно втягивая воздух:

— Хара, слишком сильно…

Мужчина тут же выпустил чужую руку, приходя в себя.