— Я знаю, малыш, — Шин быстро выходит за дверь, мысленно осыпая Ниикуру всеми известными проклятиями.

«Сукин ты сын, Каору! Выбить дурь, да? Сомневаюсь, что ты хоть отдалённо представляешь, что это такое?!»

Через полчаса драммер снова возвращается в комнату, чтобы передать другу одеяло, воду и обработать кожу антисептиком. И до утра они больше не скажут друг другу ни слова.

Комментарий к 21. Несвобода

Песня, которая звучит в начале: Bottom of the death valley (Live at SHINKIBA STUDIO COAST)

Хотелось посвятить эпизод юбилею Диров и Дню Рождения Матсумото. Странное поздравление вышло.

========== 22. Will you still love me ==========

— Will you still love me when I’m no longer young and beautiful? — неожиданно запел Аой. Таканори невольно подметил, что песня Ланы Дель Рей в исполнении гитариста звучала, пожалуй, даже приятнее, чем оригинал. Но вряд ли Широ мог оценить подобный комплимент: человек еле на ногах держался. Однозначно, надо накидаться под завязку, дабы притащиться к Матсумото посреди ночи.

— Четыре утра, Аой! — сердито выдал Руки с порога. — Нормальные люди спят, а не распевают серенады под дверью согруппника! — Но на гитариста, казалось, никакие слова не действовали. Широяма, с выражением мечтательной скорби на лице подпирал стену, и, закрыв глаза, исступлённо выражал чувства на вполне внятном английском:

— Will you still love me…

— Да мы все будем тебя любить, только заткнись!

— Оу, — протянул Юу. В подобной стадии опьянения, как правило, его поведение выливалось в две крайности: либо во вселенскую любовь ко всему человечеству, либо в неудовлетворение устройством мироздания. Руки нехило напрягся.

— Четыре, блять, утра.

— Та-а-ка, — покачнувшись, гитарист слегка пихнул Руки в плечо. Затем, вдруг тихонько погладил его руку. — Я хотел узнать, почему… — он долго тянул «а» и «у», — с некоторых пор ты меня игноришь…

— И поэтому ты ввалился ко мне среди ночи, — пробормотал вокалист.

— Не совсем, но близко… — Пьяный Широ всегда располагал к душеспасительным беседам. Но самое интересное заключалось в том, что потом Аой никогда не вспоминал о темах разговора.

— Я тебя не игнорю…

— Если вдруг это из-за работы, — продолжал Широяма, — или ещё чего… ты лучше скажи, а то я… — Взгляд Аоя наполнился горестью, и вокалист почувствовал неумолимое приближение тлена. — Нет, ну, я всё понял. Тебе плевать! Вам всем на меня наплевать.

— Ох, прекрати!

— Ладно, забей. Пойду я.

Вот так всегда. Нажрётся, вынесет мозг и отправится восвояси. Хотя, Юу редко заходил без причины.

— И далеко собрался?

— Пока не решил, — задумался гитарист. — Только не думай, что я сейчас навязываюсь. Типа поздно, и всё такое.

— Именно поздно, и всё такое, — повторили за ним. — Зайдёшь, может?

— Ни за что! Не хочу тебя стеснять… Вдруг ты не один!

— Один.

— Правда? — Аой изобразил на лице неподдельное удивление.

Матсумото всегда выводили из себя подобные кривляния: пришёл, так чего ломаться?

— Тебе проспаться надо, — Руки порывисто схватил Юу за рукав, затаскивая в квартиру, и Аой, столкнувшись с ним, нечаянно выронил айфон.

— Сколько страсти! — весело шепнул гитарист. — Я буду послушным, дорогуша, только будь понежнее.

— Да пошёл ты! — Телефон ударился об пол, но судя по звуку громкой мелодии, полившейся из динамика, не пострадал. Така замер, продолжая прижиматься к Юу: дверной проём оказался несколько тесноват для двоих. — Ответишь на звонок?

— Не-а, — подняв устройство, Широяма демонстративно отклонил вызов. — Значит, вы с Харой расстались? — как ни в чём ни бывало, выдал он, и, покачнувшись, всем весом повалился на Таканори. — Чёрт! У меня на тебя сегодня работает сила притяжения, как ни крути.

— Пить меньше надо!

Тряхнув волосами, Аой ухватился за стену, вовсе не считая своё падение помехой разговору:

— А чего разбежались? Поспособствовал кто, или решение было обоюдным?

— Так вышло, — выдохнул Руки, с сопением выбираясь из-под ритмиста. Прямолинейность последнего просто зашкаливала. — Шевели ногами, ты тяжёлый! А с тобой-то что?

— Ничего, — раздумывал Аой. Он неожиданно осознал, что лежит на гостевом диване, а Матсумото стягивает с него ботинки.

— Я не дам тебе аспирин, пока не скажешь, — язвительно произнёс Руки.

— А воды? — Широяма беспомощно взирал снизу, трогательно поджимая губы. — Воды тоже не дашь?

— Вот, эти вот, ужимочки свои на поклонницах практикуй, понял?

— У тебя снова недотрах, поэтому ты злишься. А мои ужимочки всегда работают.

— Слушай, не наглей, а?!

— Ладно, — Юу тяжело вздохнул, потирая воспалённые веки. — Я не могу пойти домой, потому что… Дай забрал ключи, а мне сейчас не особо хочется видеть его рожу, — гитарист уже не скрывал своей досады на Андо. — Воды-ы, — жалобно потребовал Аой.

— Не стони.

— В заднем кармане джинсов… короче, возьми, — Широяма почувствовал, как Руки, не дожидаясь окончания фразы, развернул его спиной, и, хлопнув по заду, начал шарить по карманам. — Эй! Хорош меня лапать.

— У меня же недотрах! Стало быть, любая жопа в радость, — злорадствовал Матсумото, выуживая из чужого кармана кусочек теснённого картона. На визитке красовалась надпись «DIRT 100% Natural dirty», а рядом кто-то приписал от руки адрес. — Что это?

— Кое-кто, чьего имени мы называть не будем, пробудет в Осаке до конца недели.

— А ну-ка объясни! И не засыпай, слышишь? — Таканори нервно уцепился за чужой ремень, начиная дёргать гитариста обратно, лицом к себе. — Какого хрена происходит?

— Это ты мне скажи! — Аой подскочил на кровати, резко поворачиваясь к собеседнику: — В баре драммер Диров суёт мне визитку со словами, де, Руки сам разберётся, что с этим делать, а Дай рядом тактично делает вид, что ничего не знает. Конь педальный! Разумеется, знает! А я тебя, заметь, ни о чём не спрашиваю… Просто почтовый голубь, блять!

— Упитый и убитый, я бы сказал.

— Голубь, сука! И не ржи надо мной.

— Мне жаль, что ты из-за этого поругался с Даем, только я ни хрена не понимаю. Осака, — процитировал Таканори, разглядывая кандзи. — Но… зачем?

— Если уж ты не знаешь, то мне откуда? — простонал Широяма. — Така-а, — умирающим голосом выдавил он, — спаси-и.

— Не дохни. — Через минуту Руки вернулся с минералкой и средством от похмелья. И вдруг замялся, передавая стакан. Он собирался с мыслями, чтобы спросить о том, о чём долго не решался. Широ был человеком настроения, и хотя, сейчас его тянуло на сантименты, он вполне мог и отказаться что-либо обсуждать. — Я спросить хотел. О личном… можно?

— Ну-у, — протянул гитарист, — только адрес интимного парикмахера не проси. Не получишь!

— Чё?

— Шутка. Хотя, не… всё равно не дам.

— Придурок!

Широяма, приоткрыв один глаз, хлопнул рукой по кровати, приглашая приятеля разместиться рядом.

— Скажи… как тебе… как у вас получается с Даем? Это ведь…

Аой внимательно посмотрел на Таку, стараясь понять причину такой заинтересованности.

— Ты из-за Хары спросил?

Руки молча кивнул.

— Надеюсь, он не сделал ничего, что…

— Он бы никогда! Понимаешь, Хара… он… — Таканори вдруг отвёл взгляд, мрачнея, затем, встрепенувшись, продолжил: — Ну, ты так мне и не ответил.

— Только о чувствах не спрашивай. Хорошо, если есть смелость говорить о них, а я не такой, Ру. Поэтому ни хрена не получается!

Матсумото тихо рассмеялся.

— Слушай, но… не видеть друг друга месяцами, встречаться раз в неделю или ещё того реже. И… разве вам обоим не хочется большего?

И Аой заговорил серьёзно.

— Срываемся, бывает, оба. Жёстко. По сути, надо ценить то, что имеешь, но не всегда получается. — Руки внимательно слушал, невольно представляя себя на месте Юу. — Если б один из нас в своё время не решился сделать первый шаг, то я, наверное, до сих пор был бы один. — Широяма снова взглянул на друга. — Знаешь, я ни разу об этом не пожалел. Но это между нами…