— Убери руки, — шепнул Хара, перехватывая инициативу. Ему захотелось сделать всё самому. Под его прикосновениями напряжённая плоть сильнее засочилась секретом, а пальцы проникали в Таканори так беспрепятственно глубоко, что Хара с трудом удержался от порыва взять его немедленно.
Матсумото застонал, но ему не дали кончить, Тотчи стащил его вниз, укладывая грудью на стол. Просунув ладонь под ягодицы саба, он замахнулся свободной рукой. Вместе со звуком первого удара по телу Таканори прокатился экстаз.
— Не сдерживайся…
***
Римминг был исключительной лаской, которой Тошимаса удостаивал немногих. Действия, вроде как, неподобающие Доминанту, но он всегда плевал на принципы, делая только то, чего хотел сам. У Руки перехватило дыхание, и он замер, не понимая, как такое вообще возможно. Ощущая движение языка внутри своего тела, это плавное скольжение, которое стимулировало его чувствительные точки, Руки вдруг понял, что ничего лучше этого он ещё не испытывал. Голова кружилась, и тело пробивала мелкая дрожь.
— В первый раз, что ли? Ты чего? — Тошии было чему удивляться.
Матсумото судорожно всхлипнул, не в силах выровнять сбитое дыхание.
— Хара, пожалуйста…
Укладывая саба на стол, Хара развернул его лицом к себе и бессовестно задрал ему ноги. Вошёл аккуратно и плавно, но толкнулся жёстко, сразу наращивая темп. Осторожничать уже не было смысла. Только вот стол под ними жалобно заскрипел, раскачиваясь. Тотчи рывком оторвал любовника от поверхности, продолжая насаживать его на себя, а Матсумото, вцепившись ему в шею, прижался крепко, упираясь плотью в чужой живот. Поцелуи-укусы, резкие толчки, боль, и сквозь это — ощущение нарастающего кайфа. На полу оказалось удобнее. Руки вдруг осенило, что его чувства, вероятно, всё же взаимны, но член Хары не оставлял возможности соображать. Оргазм подбросил тело, на мгновение отключая сознание, и Матсумото сильно сжал Тошию внутри себя. Не прекращая двигаться, Хара беспардонно вернул любовника в прежнюю позицию и, продолжая вбивать в паркет, пришёл следом. Потный, запыхавшийся…
«Сухарь» — промелькнуло в голове перед тем, как Таканори затащило в темноту.
…Он очнулся в постели. Рука автоматически ухватила басиста за штанину, когда Тошия, уже одетый, собирался незаметно уйти. Часы показывали половину четвёртого утра.
— Спи давай, — обернулся к нему Хара, — поздно.
— Тошия.
— Ну? Снова будем трахаться?
Матсумото не видел его лица, но чувствовал, что тот сейчас улыбается.
— Побудь со мной… пока я не усну. Как раньше.
Тотчи медлил, чувствуя, как внутри него разрастается болезненная пустота. Она змеёй просачивалась по венам, отравляя сердце холодом. И чем дольше он оставался здесь, тем сильнее не хотелось уходить…
— Хорошо, я останусь, двигайся, — пробормотал он, пряча взгляд.
Таканори привычно ткнулся носом в тёплую подмышку, и Хара обнял его. Всё как обычно, не считая того, что это в последний раз.
— Знаешь, я…
— Молчи, не надо.
— Спасибо…
— Не смей, слышишь? За секс не благодарят!
Хотелось что-то ещё сказать, но слова превратились в бесполезное. Смысл исчезал, растворяясь в просветах нового утра. Остались лишь руки, что крепко обнимали в призрачной надежде удержать, и глаза, которые клялись помнить.
Комментарий к 16. «Сухарь»
========== 17. Каору Ниикура ==========
Иноуэ-сан, менеджер Dir en Grey, носился туда-сюда и досаждал ужасно тем, что вынуждал Каору совершать примерно те же действия: сверять список райдера и параллельно давать указания стаффу, уточняя сопутствующие мелочи. Гитарист мучился похмельем и, надвинув кепку на покрасневшие глаза, пытался скрыть устойчивый запах перегара. Он либо медленно кивал, соглашаясь с Иноуэ, либо отрицательно мотал головой, дополняя всё это многозначительными междометиями.
Водитель микроавтобуса, готовый отвезти группу в аэропорт, зевал от безделья и в ожидании музыкантов что-то лениво искал в планшете. Вокалист прибыл одним из первых и, не удостоив Ниикуру вниманием, с каменным лицом тут же скрылся в недрах фургона, предпочитая общество техников, нежели компанию согруппника.
«Сколько гонора!»
Лидер вздохнул, откашлялся и выбросил окурок. В последнее время его не покидало ощущение, что этот грёбаный мир восстал против него, а Каору устал. Замучился нянькаться и тянуть на себе весь этот балаган.
…На днях ему неожиданно позвонил лидер The Gazette. Извинившись за беспокойство, Кай начал разговор отнюдь не о погоде. Его интересовал Тошимаса. Будучи предельно корректным, Укэ с осторожностью мониторил тему, чем привёл Ниикуру в недоумение. Их диалог выглядел словно игра в пинг-понг: совершенно не понимая, что к чему, Каору только и делал, что отбивал летевшие в него мячи-вопросы, уклоняясь от ответов. Причина такого интереса со стороны лидера «Газэ» виделась ему лишь в одном: Хара в чём-то прокололся. Раз уж Кай позвонил не Тотчи, а именно ему! Начав раздражаться, Ниикура спросил напрямую о цели разговора, и Укэ с готовностью разъяснил, что, оказывается, их вокалист уже несколько дней как болен, а ещё не выходит на связь, и Кай беспокоился, ведь Матсумото, вроде как, близок с Тошимасой. Так «близок» или «вроде как»? Ниикура усмехнулся про себя… Хара игнорирует незнакомые номера, поэтому у Укэ просто не осталось выбора, кроме как решиться на этот звонок… и Каору вновь услышал тысячу пятьсот «извини».
О романе своего басиста он знал — «птичка на хвосте принесла». Каору знал Тошимасу много лет и мог предположить, что тот в своих играх перестарался и причина недомогания Руки-сана кроется именно в этом. У лидера Dir en Grey появился значительный мотив возненавидеть всех живущих, поскольку ему снова «выпала честь» перетряхивать грязное бельё чужих отношений. Какого хрена они не могут сами разобраться и вечно впутывают его? Но Укэ, судя по всему, был не в теме и, переживая за друга, пытался просто узнать хоть какие-то новости. Осознав это, Каору выдохнул с облегчением. Он свернул разговор и, пожелав вокалисту скорейшего выздоровления, пообещал себе оторвать Харе яйца, если тот хоть каким-то образом причастен к этому безобразию. Ниикура не вмешивался в личную жизнь коллег. Чужой секс его мало заботил: время от времени каждый из них с кем-то спал. Но… Тошимаса, видимо, расслабился. В общем, обдумывать этот вопрос гитарист отправился в ближайшее питейное заведение…
Буквально два дня назад Хара ушёл, не дождавшись окончания съёмок, примерно в это же время, кстати, и заболел Руки; затем Тотчи пропустил корректировку, заявил, что у него цейтнот, да ещё и попросил кого-нибудь забрать со студии его процессор. Кто-нибудь — это, разумеется, Каору… Вопиющая безответственность!
А ещё лидера ужасно раздражал Терачи! Увлечение драммера персонажем русской мультипликации выносило Каору мозг. Чебурашки находились повсюду: заполняли студию, красовались на фото. Шинья щедро одаривал ушастыми фигурками согруппников и друзей, совершенно искренне умилялся чудному милашеству, реально не понимая, что кто-то может и не разделять его восторгов. Каору же молча терпел, сколько мог, наблюдая со стороны, как его драммер впадает в детство и, теряя разум, перестаёт быть мужиком.
На просьбу забрать чёртов процессор Терачи начал ломаться, словно барышня на выданье, почему-де он, а не стафф, чем окончательно вывел гитариста из себя. Каору разозлился и, чертыхаясь, запустил в коллегу попавшим под руку Чебурашкой.
— Чтобы здесь я больше этого дерьма не видел! Развели тут!.. А «что» да «почему» спрашивай у Хары! И, блять, умоляю, забери этот его грёбаный процессор, Шинья, у меня ещё дел по горло! — речь лидера прозвучала так проникновенно, что драммер решил отправиться на студию немедленно.
…Стоило об этом вспомнить, как Терачи нарисовался собственной персоной: заспанный и медлительный. Его походка напоминала движения неисправного робота. Передвигаясь маленькими шажками, Шинья толкал перед собой огромный чемодан.
«Ну, что за боже мой!» — тяжело вздохнул Ниикура: чехол айфона в руке Терачи «каваился» изображением мультяшки.
