— Никуда я не уйду, — механически произнёс Тотчи, снимая с себя рубаху, а затем и майку, — а ты дурак! — Глядя, как Руки корчится, пытаясь справиться с собой, он добавил: — Остынь и протрезвей, истеричный мой!

— Что? — В лёгких вдруг закончился кислород, и Руки закашлялся.

— Ничего! — всплеснув руками, Хара тяжело вздохнул, сгребая невменяемое тело в охапку. Закинув к себе на плечо, басист потащил парня в ванную. — Успокоительного тебе в зад, а не секса, — ворчал он, направляя на вокалиста ледяную струю воды. — Угораздило же меня… Да успокойся, блять, уже! — Одной рукой Хара удерживал его на месте, а другой поливал из душа до тех пор, пока Руки не пришёл в себя, начиная вполне адекватно возмущаться.

— Мне холодно!

— Да неужели? — Тотчи иронично приподнял бровь и, ухватив Таканори за плечи, потянул на себя. — Так лучше? — серьёзно спросил он, направляя в лицо любовнику струю холодной воды.

— Перестань! Хватит!

— Закаляться полезно! — Тошимаса убрал воду, продолжая держать душ в руке, и пристально смотрел на певца с выражением не то сожаления, не то нежности. Целовать Матсумото становилось клинической потребностью. И касаясь дрожащих от холода губ своими, Хара словно пьянел. Отстранился на секунду и, глядя, как доверчиво потянулся к нему Руки, стал более настойчив. Ласки отрезвляли Матсумото, внося логику во всё происходящее. — Ну, почему ты такой упрямый? — тихо спросил Хара.

— Т-ты не мог бы… сделать воду потеплее? — Снова это трогательное выражение на лице, которое так умиляло басиста.

Хара лишь вздохнул.

— Мог бы. Я вообще всё мог бы, — ответил он. — Штаны снимай — простудишься…

— Т-ты вообще п-представляешь, как д-действуешь на меня? У меня чёртова зависимость… понимаешь? А ты чёртов допинг. Я…

«Тогда доверься мне. Позволь взять ответственность и разобраться со всем этим. Развяжи мне руки, чёрт подери! Ты не обязан разгребать это в одиночку!»

Но Руки услышал лишь:

— Не надо, — ладонь наложила заклятие, так и не позволив признанию сорваться с губ. — Тебе не стоит этого говорить, а мне — слышать.

— Сухарь!

Тошимаса улыбнулся одними глазами.

— …Таканори.

Его требовательно потянули за джинсы, и Хара, как был в одежде, шагнул под душ, поддаваясь раскрывшимся губам и власти рук, которые нетерпеливо прижимали его к себе. Вода смоет печаль, даст возможность переключиться, не зацикливаясь на том, кто и что потеряет. Сейчас они оба намеренно отключали в себе опцию «думать». Похоть способна растягивать время, а секс приглушает страдания.

***

…И вот протрезвевший вокалист вернулся в кухню, где, глотая минералку с лимоном, с блаженным видом закурил. Собственная нагота больше не стесняла — желание откровенно выпирало, вытесняя все проблемы куда-то к чертям собачьим. Припухшие губы неоднозначно обхватили фильтр, а взгляд наполнился томным ожиданием. Хара прищурился, оценивая провокацию: душ определённо помог тому расслабиться, сдерживающих факторов не осталось, а значит, теперь можно поиграть по-другому, не озадачиваясь последствиями.

— Что, второе дыхание открылось?

— Сам же видишь…

— Вижу, — прервал его Тотчи. — Сигарету убери!

Вокалист поспешно вынул её изо рта и, зажав между пальцами, молчал, неотрывно глядя на мужчину. Хара, стоя в одном полотенце, возвышался посреди кухни, словно статуя греческого бога. Руки пялился на него слишком пристально, а сигарета быстро тлела, роняя пепел прямо на стол, и Тотчи невольно окинул взглядом траекторию падения — ведь там, рядом с пепельницей, вдруг обнаружился неизвестно откуда взявшийся металлический тюбик с помадой.

— А это что? — ухмыльнулся Хара.

— Это для тебя. — Сигарета вновь вернулась в рот, Руки нервно затянулся; в мозгу плотно засели слова про успокоительное и снотворное. — Я накрашу губы… если захочешь. — Желая продолжения, вокалист превратился в тюнер, мгновенно подстраиваясь под любые изменения в настроении Хары. А тот приучал его терпеть. И когда уголок рта Матсумото начал судорожно подрагивать, Тотчи тихо произнёс:

— Ко мне.

Выдох облегчения и два шага вперёд. Дёрнув плечом, Руки подчинился, ожидая действий любовника. А Хара рассматривал кухонный стол, длина и высота которого вполне позволяли воплотить фантазии. Помада, стол и рот Матсумото — отличный антураж для сюжета под названием «Секс». Потихоньку выхватив сигарету из чужих пальцев, Тошимаса вложил в них золотистый футляр.

— Начинай, — коротко сказал он, сминая окурок в пепельнице.

— Не поможешь? Здесь нет зеркала.

Наличие зеркала было необязательным — Доминанта сейчас волновало воздействие визуальной картинки на его либидо, и ровность линий здесь не имела значения. Сама мысль, что Матсумото обведёт губы алым, уже заставляла его член реагировать. Руки замер в предвкушении: он ждал, когда Тошимаса забьёт на формальности и прикоснётся к нему сам. Красный цвет на губах Таканори заставлял Хару плавиться изнутри. Тошия забрал помаду, одновременно читая надпись. Маленькие, почти микроскопические буквы именитого бренда стремительно возводили простой интерес в ранг фетиша. «Tom Ford». Отличный выбор.

…Миг, когда губы Таканори соблазнительно раскрывались, принимая в себя его плоть, становился для Хары точкой отсчёта. Это было как улететь в другую реальность — врата в параллельный мир, его собственная страна Оз. И Тотчи невольно представил, насколько упоительно сожмёт его узкое горло, как чётко сработает язык, способный доводить до исступления в считанные минуты. Да, такого умения у Таканори не отнимешь — просто десять из десяти! И рука предательски дрогнула, выдавая смазанную линию. Дыхание Хары изменилось, когда Матсумото вдруг удержал его ладонь и, пошло обхватив пальцы губами, начал посасывать их.

«Я знаю, о чём ты думаешь», — говорил его взгляд.

Этот жест действовал безотказно, и Тошия уже не мог подавить желание засадить провокатору по самые гланды. А Руки придвинулся совсем близко, намеренно вжимаясь в него бёдрами. Выдержки басисту было не занимать, но подобная импульсивность его очень заводила: в своей жажде Матсумото выглядел так естественно.

Игра началась. Сейчас не было больше Тошимасы и Руки, остались лишь Доминант и его Сабмиссив.

— Не наглей.

— Да, Тошия-сан… — вокалист покорно опустил глаза.

— Тихо! — механически проговорил Доминант, пропуская всё мимо ушей. Сейчас перед ним был только блядский рот, который манил его выполнить вполне однозначное действие. Хара слегка надавил сабу на плечи, чтобы тот опустился на колени. Расфокусированный взгляд снизу провоцировал Тошию притянуть Руки ещё ближе и, сжав его волосы у корней, ткнуть лицом в свой изнывающий от ожидания пах. — Ты этого хочешь?

Таканори с мольбой смотрел на Доминанта. Хара любил этот взгляд. Выражение слепого подчинения вынуждало инстинктивно и грубо толкнуться навстречу. Таканори выдохнул, рывком сдёргивая с бёдер любовника полотенце. Язык восхитительно заскользил по члену, и Хара закрыл глаза, полностью погружаясь в чужое горло. Ощущая фиксирующее давление ладони на своём затылке, Руки контролировал дыхание, позволяя любовнику немилосердно отыметь свой рот.

Эта власть обостряла чувствительность, и несмотря на болезненное напряжение в паху, саб не мог ослушаться Доминанта, чтобы помочь себе. Его руки были связаны приказом, и он продолжал держать их за спиной. Матсумото нравилось само ощущение зависимости в сексе, а самоконтроль Дома восхищал его.

— Ноги шире! — Поднимая саба с колен, Хара подхватил его под ягодицы, резко опрокидывая на стол. Така почувствовал обилие смазки, стекающей по его промежности. Вязкая субстанция приятно холодила плоть, заставляя инстинктивно сжать мышцы. — Давай сам, только медленно.

Нет ничего более развратного и волнующего, чем вид Матсумото, ласкающего самого себя. Колени предельно разведены в стороны, веки полуопущены, и весь он так бессовестно открыт, что в своей похоти не оставляет воображению ни единого шанса. Бесстыдство, с которым боттом трахал себя пальцами, завораживало Тошимасу. Ладонь другой руки, накрывая член сверху, красиво заскользила по нему подобием восьмёрки, сначала медленно, затем быстрее.