***

…С появлением нового материала, собирая группу в студии, я потратил кучу усилий на объяснения концепции будущего шедевра, который собирался создать. Процесс погружения, как правило, тернист, труден и полон неожиданностей, поэтому я люблю свою работу и друзей-согруппников, которые не всегда идут на компромисс, но изо всех сил стараются делать все возможное.

А айфон — вредное устройство, поскольку мешает делу, являясь безотказным оружием манипулирования. Я осознал это, когда нажимал «принять», потому что тем, кто дергал за ниточки, был Хара.

— Руки-кун? — знакомый голос в трубке заставляет меня развернуться к согруппникам, жестом указывая на телефон. Из-за звонка мы прерываем репетицию, но мне кивают, мол, ничего, давай, разговаривай. Добрые люди, они давно жаждали сделать брейк, но я, мерзавец, не позволял.

— Я сейчас занят, — тихо говорю в трубку, отходя в сторону.

— Я тоже, — отвечает Тошимаса. — Уезжаю на три дня. В рамках подготовки к туру: у нас Осака, Киото и Нара.

— Когда?!

— Через пару часов отчалю. Звоню предупредить, чтоб не терял.

— Подожди! Когда ты вернешься?

Вижу, как неоднозначно при этом ухмыляется Широяма, скользя ладонью по гитарному грифу вверх-вниз. Этот жест мне не нравится, он нервирует меня. И Аой тоже начинает раздражать, потому что его движение сейчас напрямую отражает то, чем я стану заниматься вечерами, пока не вернется Хара… Подхожу потихоньку и с силой пинаю его новые дорогущие ботинки. Краем уха вслушиваясь в отборные ругательства, чувствую удовлетворение — ему не стоило акцентировать внимание на том, на чем не следует.

— В четверг или пятницу. Я позвоню.

Пока я пытаюсь судорожно переварить услышанное, Тошия продолжает:

— До скольки у вас репетиция? Я к тому, что вдруг ты захочешь заехать, — он говорит подозрительно спокойно.

— До упора… так что…

— Хорошо, — теперь в интонациях Хары проскальзывают нотки сожаления. — Увидимся в пятницу.

И вот я готов все бросить, лишь бы не дать этому сожалению проявиться и стать осязаемым; но поздно, оно уже плещет через край — не хочу, чтоб Тошимаса куда-то ехал. Все мои мысли упорхнули на парковку, туда, где на подуровне отдыхает мое авто; примерно прикидываю, сколько времени понадобится на собирание пробок и светофоров, дабы попасть в другую часть Токио. В любом случае если ехать, то необходимо выдвигаться прямо сейчас. Три дня… Он не прикоснется ко мне целых три долбаных дня!

— Нет! Я приеду…

— Круто.

В глазах лидера застывает неозвученный вопрос, а взгляд Рейты темнеет; Урухе все равно — он рвется в коридор, поскольку никотиновая зависимость побила все рекорды из-за отсутствия сопротивляемости.

— Так ты уходишь? — это был Акира. — На сегодня все?

Ему можно было вообще ничего не говорить — он в ярости; взгляд мечет кислотные молнии, а я прячусь за Кая: там гнев нашего басиста меня вряд ли достигнет.

— Мне нужно уехать. Юта, вы ведь справитесь без меня? — ищу спасения у лидера. Он как мамочка — всегда поможет.

— Без проблем, поезжай, если надо, — Кай объявляет долгожданный перерыв, и все срываются с места.

…С каких чертовых пор я начал ставить встречи с Харой превыше работы? Теперь мне нужен тайм-аут, чтобы обдумать это. Три дня, твою мать! Да я просто больной, зависимый маньяк.

***

Flashback

…Зависимость принесла вокалисту вдохновение; оно прилетело внезапно, наверное, соскользнуло с крыльев ласточки, пролетавшей за окном, и опустилось рядом с чашкой на столе; сложив ладошки рупором, назойливо зашептало слова, а потом и запело ему мелодии, сразу несколько одновременно и в оба уха. Погружаясь в себя, Матсумото замер, чтобы не спугнуть это состояние.

— Тошия, — также не шевелясь, позвал Руки, глядя в одну точку. — Только не думай, что я псих, — прошептал он, — но мне нужно побыть одному. Прямо сейчас.

— А почему шепотом? — заинтригованно спросил Тотчи.

— Еще листок и ручку… Слова…

— Муза посетила?

Глядя на басиста, Матсумото кивнул и неожиданно напел кусок мелодического отрывка. Повторяя его на разный лад, он негромко ударял рукой в такт по столу. Все это как-то странно подействовало на Тошимасу: ему вдруг захотелось разделить это состояние, проникнуть в чужие мысли, копнуть глубже. На секунду озадачившись вопросом «для чего», он тут же прогнал от себя эти мысли, решив, что все это слишком кратковременно для того, чтобы увлекаться, — через какие-то считанные дни этот роман закончится.

— Мне нужно записать, — сообщил Руки, — а то забуду.

— Диктофон? — Хара сунул под нос Матсумото устройство, удачно оказавшееся под рукой. — Оставляю тебя наедине с твоей музой. Если что-то нужно, скажи, — он потихоньку вышел из кухни.

— Спасибо, — вслед ему пропел вокалист.

…У Руки возникло сразу несколько вариантов песен, в то время как обычно в голове можно было отыскать лишь один, который рождался тяжело и в мучительных сомнениях. Одну из версий Тошия помог «забить» прямо у себя дома, предоставив Таканори портостудию. Это внезапно нагрянувшее творчество и та простота и увлеченность, с которыми Матсумото брался за него, покорили басиста. Хара понимал и предпочитал не мешать процессу, оставаясь в стороне; но хоть он и не признавался сам себе, поучаствовать ему хотелось. То, что делал певец, вызывало уважение. Так вот, наблюдая за Матсумото, Хара реально получал удовольствие, и когда тот случайно перехватил его взгляд, то обнаружил в нем такое непозволительно умиленное выражение, которое бывает только у «тян» из аниме.

— Это еще что? — растерянно спросил он.

— Ты когда-нибудь видел себя со стороны? — засмеялся Хара. — Знаешь, за что тебя обожают поклонницы?

— Э-э, ты сейчас к чему? — внутренне Руки уже был готов к неожиданностям.

Басисту нравилось наблюдать выразительную мимику, а также смотреть, как, внимая его словам, Руки кусает губы. Хара не мог не признать, что по уши влюблен в этот рот, который заводил с полоборота, заставляя чувствовать себя фетишистом. Вот сейчас, например… Он снова ощутил желание поцеловать любовника, но собственный запрет на это действие возбуждал Хару еще сильнее.

— Тебе говорили, что у тебя удивительно красивый рот… то есть голос?

Так Матсумото неожиданно узнал еще об одной сильной стороне своей внешности.

— Наверное, это единственное, что во мне потрясающего. Я про голос, — улыбнулся он.

— Не единственное. Порой ты кажешься настолько милым, что это зашкаливает, — и Тотчи усмехается, но как-то немного нервно. — Я не издеваюсь, серьезно! Ты бы видел выражение своего лица!

— Перестань… — Руки уже все понял.

— Ты все? — вдруг мягко спрашивает Хара, подходя ближе; его пальцы начинают разминать плечи и затекшую шею мужчины.

— М-м. Почти, — Таканори умиротворенно закрывает глаза, зная, что это спокойствие продлится недолго.

— Хочу тебя.

Они оба знали, что произойдет дальше. Сильные руки отрывают певца от стула, подхватив под ягодицы. Ему еще позволено смотреть в глаза Доминанта, и он с жадностью ловит этот взгляд — потемневший и голодный.

— А тебе не кажется, что это уже выходит за рамки просто секса?

— Нет, считай это прелюдией, — томно произносит Тотчи; а Таканори понимает, насколько эта мягкость является мнимой, потому что через мгновение тот же голос начинает диктовать ему свою волю совсем с другими интонациями: — Руки за спину!

***

Уруха первым покинул общество друзей, оставив их докуривать в одиночестве. Кай стоял привалившись к стене, блаженно выпуская дым в потолок, а Юу, отвернувшись, смотрел в окно. Басист ни на кого не смотрел, он думал о чем-то своем, потирая рукав куртки.

— По-моему, более свободный график пошел нам на пользу, — сказал Ютака, затягиваясь сигаретой. — Особенно Руки: он стал как-то спокойнее и увереннее, что ли.

— Ага. Светится, как лампочка, — вставил Рейта, но Кай не заметил иронии в словах друга, зато Широяма разглядел в них намного больше. — Слишком уж довольный.