– Марон, а ты будешь ? – показал хрустальный бокал своему коллеге Котта. – Судя по твоему выражению, еще как будешь. – и начал разливать по двум бокалам багрового цвета вино.

Котта подал бокал Марону. Луций освободил место на диване для Котты и решил занять место у книжного шкафа, за письменным столом некоего Валерия.

– В общем, суть такова, Луций: в одной из Наших колоний возникло восстание. Всех, кого посылали для урегулирования конфликта исчезли, но служба тайной разведки доложила, что в этом замешана одна секта. Они захватили всю колонию с помощью хороших речей о некоем спасении и упокоении, если разрушат врата Республики. – Котта сделал легкий глоток красного вина. Луций покорно слушал и не перебивал, а Марон, наоборот, начал засыпать. – Было принято решение послать десятый легион, а командовать им будешь именно ты, Луций. Правда, по началу Валерий хотел сам отправиться, но присутствующие магистраты убедили его в том, что молодым надо бы себя проявить. Так и было принято само решение. На следующей неделе будет объявлен общий сбор легиона, там и ты тоже должен присутствовать. Чисто по прогнозу, ты уедешь через две недели. Пока сектанты ничего ужасающего не предпринимают. Наоборот, тишина. А тишина страшное дело, сам понимаешь. – Кота закончил свой краткий доклад и посмотрел в сторону Луция, который в свою очередь, задумался.

– Какая все-таки неожиданность. Мне нечего сказать, кроме одного! – Луций встал со стула и гордо, расправив плечи посмотрев на своих коллег, продолжил – Право на отказ есть! Но мне нужно отказываться. Я готов взять на себя роль усмирителя ложных взглядов для Республики. Я готов отдать даже свою жизнь ради этого. И мне не важно, что дряхлые, загнивающие старики из сената будут думать обо мне, в случае провала.

– Остепенись, Луций. Это заговор, направленный на твое устранение. Ты ведь сам понимаешь, сколько людей из сената тебе завидуют. Ни у кого из них не было консульства в 25 лет, понимаешь ? И чем дальше становишься популярней, тем их зависть растет. Это не есть – здорово. Поэтому, эти трухлявые решили, что от тебя нужно избавиться таким образом. Погибнешь в бою – станешь героем; и больше не будешь для них объектом зависти. Вот как обстоит все. – начал Котта, но его речь была еле-еле слышна из-за начатого храпа, исходящего от его соседа – Марона.

Марон проснулся от легкого удара своего друга по плечу. Взглянув на Луция он легко догадался о чем идет речь и даже улыбнулся от тех слов, которые он явно проспал.

– Господин Луций, Вы не одни, с Вами – мы! Нас тоже примотали на это дело. Расскажу своей девушке об этом сегодня. Она явно будет гордиться мною, если я вернусь живым. Если дело будет выиграно, то нас будет ждать триумф, не так ли, господин Луций ? – бахвалился Марон, вытирая слюну со щеки на которой был красноватый след от руки.

– Триумф ? Если бы. Но тебе не надо говорить Марии об этом. Ты сделаешь и для себя, и для нее только хуже. Ожидание чего-то хорошего часто вселяет ложные надежды в сердца мечтателей. А так по мне, надежда самый главный враг здравомыслящего человека. Мечты, надежда на еще не сбывшиеся мечты только раскрепощает наше общество. – Луций вышел из-за стола и встал напротив Марона – Поэтому, повторюсь, дружище. Ни слова ей! – посмотрел угрожающе чиновник на своего товарища.

– Что ты так на него смотришь ? – спросил Котта – Ты его превосходно знаешь: еще в детстве он часто, вопреки нашим предупреждениям – нарушал спокойно и со свободной душой шел к нам для похвалы. – Так что, этот угрожающий взгляд тут совершенно бесполезен.

Луций посмотрел на Котту и развернулся обратно к тому месту, на котором сидел – к письменному столу, но его остановила одна деталь – картина, на которой был изображен мужчина в офицерском мундире. Лицо мужчины выглядело спокойным и добрым.

Луций ненадолго остановился и задумался. Коллеги не стали нарушать молчание. Скорее, они сами смотрели на картину. Опомнившись, Луций пошел обратно к столу и сев на стул, начал смотреть на своих друзей.

– Поэтому, я и говорю, что ему уже пора перестать тревожить сердца близких ему людей! – продолжил Луций, вызывающе посмотрев на Марона. Сам же Марон, увидев упрекающий взгляд съежился. – Пора бы вершить наши судьбы нам самим, а не рушить их ложными надеждами и мечтами.

– Да-да, понимаем Вас, господин. – Марон взглянув еще раз на картину детально ее рассмотрел. – Кстати, господин. На этой картине ведь Ваш отец ? – спросил Марон своего начальника.

– Да, он самый. Неужели вы оба его подзабыли ? – спросил он их. – Вы даже с ним больше общались, чем сам я.

– Нет, не забыли. Просто тут….

– Имеется сходство в событиях ? – перебил Луций Котту, взглянув снова на картину. – Да, сходство имеется и очень даже хорошее.

Магистрат вышел вновь из-за стола и встал напротив картины, разглядывая по новому.

– Кажется, твой отец погиб в ходе заговора, на который его послали для усмирения ? – спросил как ни в чем не бывало Котта.

– Ну, так говорит Валерий. Не знаю, как все было на самом деле. Может шальной выстрел из мушкета, а может и вовсе кто-то строил заговоры против него самого, а не против Республики. – сделал некоторый вывод Луций. – Но я не думаю, что и сейчас имеется хоть какой-то заговор. Предпосылок к этому нет, по крайней мере.

– Предпосылок ? А мне кажется, что они есть. Просто обыденность берет свое – чем больше мы не замечаем изменений в обществе, тем меньше мы видим предпосылок…– Марон сделал глоток из бокала и перевел свой взор с Луция на письменный стол. – Я тут вспомнил, а сколько по времени Вы, господин Луций не общаетесь с Диктатором ?

Луций взглянул на свои наручные часы и сделал некоторый вывод: «Пора бы заканчивать эту беседу и идти домой».

– Примерно два года. – сказал Луций, положив наручные часы обратно в карман. – Ну-с, друзья. Спасибо Вам большое. Мне нужно идти домой. Меня ждут великие дела…– Луций вышел из-за стола и направился к выходу, но его остановил его коллега.

– Луций! Постой! Валерий просил нас, чтобы ты к нему сегодня зашел. – сообщил Котта указания Валерия.

Луций встал в проходе и не много погодя вошел обратно в кабинет. Встав напротив Котты, он небрежно подал свою руку для прощания.

– Хорошо, попробую дойти до него. – сказал Луций. Котта и Марон пожали ему руку. Луций выглядел счастливым и радостным от такой приятной встречи, хоть ему и сообщили такие неприятные новости. Но такого человека, устремлявшего свой взор в будущее нисколько не страшила возможная судьба.

– Кхм, господин! Вы не переживайте. Нас многому научили еще в подростковом возрасте. Правда, мы не такие уж и стратеги, и легионеры. Но тем не менее, наша воля непоколебима. – сделал заявление Марон, но Луций улыбнулся ему в ответ и не ответил на его подбадривающие слова.

Консул вышел из кабинета и принялся идти вдоль длинного, холодного коридора в полном одиночества, размышляя об разных вещах, заполонивших его ясный разум: «Надо бы перед командировкой встретиться с ней. Или наведаться к Камуи ?». Закончив спускаться по спиральной лестнице он заметил, что в холле стояла гробовая тишина, необычная для этого места: обычно даже в это время вечера полно народу, но сейчас иначе – тишина часто становится предвестником чего-то ужасного; тишину можно и любить и ненавидеть; тишину можно отождествлять с чем-то прекрасным, но и можно провести параллель с бездной отчаяния – как водится в историях людей, то чаще всего люди сходили с ума именно в тишине. Эта же тишина не предвещает безумия или покоя, наоборот, она говорит об надвигающимся шторме, который коснется всех прослоек общества Республики.

«Не так и плохо быть невежественным человеком. Я даже могу позавидовать таким людям. Невежество, как и тишина, успокаивает. Знания, как и тишина разрушает. Две стороны одной медали» – подумал Луций и достав золотую монету из мешочка кинул ее вверх. Монета не упав ему в ладонь упала на белый мрамор, издав звук…

Луций вышел из ратуши. Его лицо озарилось яркими лучами заката. На его удивление, закат показался ему очень романтичным и очень запоминающимся. Возможно, это был его последний закат, который он увидел.