Евгений явно поторопился, потому что тут же сообразил, что сочетание «нормальный человек» он произнёс совершенно неуместно. Получалось, что в настоящее время Настя «нормальным человеком» не является. Но Настя не обратила на его, казалось, немного оскорбительные слова никакого внимания. Она думала теперь только об одном, как передать всё сказанное солдатом Евгению Николаевичу и другим поисковикам? Как вообще сообщить им о неизвестно откуда взявшемся солдате в военной форме времён первого периода Великой Отечественной войны?

Настя чувствовала, что если она затянет с сообщением, то потом уже будет поздно. Либо сразу сказать, либо вообще не говорить. Но как же не говорить, она ведь обещала солдату, и он так на неё надеется. Она только не знала с чего ей всё-таки начать? Девушка прекрасно видела, что Евгений Николаевич стоит на месте и о чём-то размышляет. Он, видимо, специально не торопит её, дав возможность собраться с мыслями и готовясь очень внимательно выслушать её какое-то интересное сообщение. Руководитель, как это ему, собственно, и положено интуитивно чувствует, что с ней произошло что-то важное, что не могла она так просто убежать от него и где-то скрываться.

Интересно, подумала Настя, командир утверждает, что искали они меня полтора часа. Евгений Николаевич обнаружил меня на расстоянии четырёх километров от того места, где мы с ним расстались, когда у него зазвонил мобильный, это я уже поняла. А вот, сколько времени прошло на самом деле? Мне, например, показалось, что я шла примерно полчаса и сидела на пеньке, разговаривая с солдатом, максимум минут пятнадцать – двадцать. Значит, в любом случае, получается меньше часа. Здесь какая-то несостыковка с реальным временем. Выходит, я для них исчезала на больший промежуток времени, чем мне это казалось. А если я действительно дремала на пеньке и солдат мне всего лишь приснился? В этом случае я расскажу им свой сон, принимая его за реальность. Поэтому, чтобы не произошло нелепости, во всём необходимо поскорее разобраться. И она тихонько спросила у командира (своему мобильному телефону она, в данный момент, решила «не доверять»):

«Евгений Николаевич, а сколько сейчас времени?»

Евгений посмотрел с некоторым смущением, сначала на неё, а затем на свои командирские часы, сверив их со своим мобильным телефоном. После этого, с какой-то непонятной для неё тревогой, ответил:

«Настенька, сейчас уже без пятнадцати три. Мы искали тебя больше двух часов («Но, ведь раньше он говорил, что полтора» – с удивлением подумала Настя). И теперь нам с тобой необходимо срочно возвращаться на дорогу, потому что мы находимся от неё на расстоянии четырёх с половиной километров, а к четырём часам мы обязаны вернуться к отряду. Поэтому, если ты хочешь что-то мне сообщить, то сообщишь по дороге. Пошли. Только больше не исчезай». Последние слова Евгений произнёс в несколько повелительном приказном тоне.

Но Настя, не двигаясь с места, смотрела на него внимательно, всё ещё не решаясь сказать ему самое главное. Наконец, она решилась.

«Евгений Николаевич, понимаете, мне необходимо, просто обязательно необходимо сообщить вам нечто важное и, немножко необычное и странное, во что вы можете не поверить, но честное слово, всё то, что я вам сейчас сообщу, мне не приснилось, а происходило на самом деле, по-настоящему».

Евгений, собравшись было идти скорым шагом к месту сбора, в очередной раз с удивлением взглянул на неё и неохотно сказал:

«Ну, вот, пока мы будем с тобой идти, и сообщишь мне свою так называемую важную и, как ты выразилась, немного странную информацию. Пошли быстрее. Некогда нам с тобой рассусоливать, ты ведь сама должна понимать. Пошли быстрее».

Но Настя, упорно продолжая стоять на одном месте, теперь уже настойчиво и быстро заговорила:

«Евгений Николаевич, информацию эту я вам должна сообщить здесь, именно на этом месте, где мы с вами сейчас находимся. Более того, вся сущность информации в том и состоит, чтобы хорошенько запомнить именно это место, понимаете?»

«Нет, ничего не понимаю, – уже довольно жёстко ответил Евгений, – ты городишь абсолютную чушь, которую я даже понимать и воспринимать не желаю. Мало того, что ты сегодня провинилась, можно сказать, перед всем отрядом. Многие члены отряда, в том числе и я, вместо того, чтобы искать погибших бойцов, вынуждены были терять время и искать тебя. А сейчас, вместо того, чтобы как-то загладить свою вину, ты снова пытаешься ещё какой-то ерундой отвлекать меня. Разве ты не понимаешь, что задерживая меня, ты задерживаешь весь отряд, потому что, не дождавшись нас с тобой, они в лагерь не двинутся. Я ведь могу довольно сильно обидеться на тебя, Настя».

«Евгений Николаевич, – на глазах у Насти выступили слёзы, – что же я могу поделать, если я обещала, можно сказать поклялась одному человеку выполнить его настоятельную просьбу. Вот вы представьте себя на моём месте. Если бы вы обещали, дали клятву выполнить просьбу человека, он на вас целиком и полностью надеется, верит вам. А вы его обещание не выполнили, подвели его, и подвели не только его, но и его родную дочь, которая, видимо, тоже надеется и верит в то, что данное её отцу обещание обязательно будет выполнено. Что вы на это скажите, Евгений Николаевич? Понимаете, не могу, не имею права я не выполнить его просьбу, какая бы странная эта просьба ни была. Пусть даже я сама до конца эту просьбу не поняла. Я, как раз, очень надеялась, я верила в вас, считая своим старшим товарищем. Я считала, что вы, как опытный взрослый человек, сотрудник МЧС, поисковик, командир отряда, мне что-то посоветуете, что-то подскажите. А вы…отвернулись от меня». И здесь Настя окончательно не выдержала и разревелась громким плачем.

Евгений, всегда бережно относившийся к своим поисковикам, особенно к поисковикам женского пола, понял, что немного «перегнул палку». Он почувствовал, что вполне вероятно, Настя здесь совсем и не виновата. Поэтому, приблизившись к девушке, и, легонько дотронувшись до её плеча, он попытался успокоить Настю, размышляя про себя:

«Она ведь ещё совсем юная. Что она, собственно, видела в жизни? Да, мало что успела. Ещё многое ей в нашем жестоком мире непонятно, многое она объяснить ещё не в состоянии. Ну и пусть даже мы немного опоздаем к месту сбора. Я сейчас позвоню поисковиками и всё объясню. Ну, обидятся на меня некоторые из них, ну почертыхаются немного, что домой позднее отправляемся, ну и что в этом, собственно, такого особенного? В поисковой экспедиции всякое бывает, всё не предусмотришь. Если мы двинемся к лагерю даже на полчаса позднее, всё равно до темноты вполне успеем добраться. А сейчас я просто обязан её внимательно выслушать, даже если она будет пороть полнейшую ерунду. Необходимо набраться терпения и выслушать её до конца, раз так получилось, что она не может рассказать дорогой. Хотя это всё, конечно, очень странно. Девчонка явно не в себе. Такой я её раньше никогда не видел. А раз так, то, бесспорно, что-то с ней в её отсутствие произошло, потому что врать или шутить она, конечно же, не будет. Не из породы она шутников и врунов. Поэтому, я должен проявить к ней максимальное внимание. А наказать мы её всегда успеем, это сделать не трудно. Только заслуживает ли она наказания? Вот это мы сейчас с ней вместе и выясним».

Евгений посмотрел Насте прямо в глаза и очень чётко и внятно произнёс:

«Ладно, Настя. Давай говори не торопясь. Я тебя внимательно слушаю. Только говори всё как есть. Ничего не пропуская, и ничего не приукрашивая. Единственная просьба. Постарайся по возможности покороче, хорошо?»

Настя, немного волнуясь, решила максимально сосредоточиться и изложить кратко, но по существу, всё происшедшее с ней, когда она «потерялась».

«Евгений Николаевич, я сейчас расскажу вам только самое главное, самое основное. Почему я заблудилась, я сама не знаю и не понимаю. Просто шла, задумавшись, а затем, неожиданно обнаружила себя в незнакомом месте, в полном одиночестве. Никаких ваших свистков и криков я не слышала, это правда. Я сама сначала сильно испугалась. Особенно тогда, когда увидела перед собой огромное болото, напоминающее целое озеро. Я сразу поняла, что болото это непроходимое и, что забрела я сюда совершенно случайно и непонятно каким образом, вообще, это произошло».