Стоило вернуться в палату, как тревога забила по полной. Блять, где Левин!? Я же просил, чтобы без меня никуда не уходил! И куда его могло понести? А, теперь эту проблему мне решать. Хотя есть предположение… у него крайне резкое отношение к туалету. Блять, ну а чё поделать?

Выбежав из палаты, не закрыл дверь и понёсся по коридорам. Всё нормально, это просто поход туда и обратно. Ничего с ним не случится… Не случится ли?

— Левин! — Господи, это же обычная больница, маньякам тут делать нечего. — Ле!.. — фамилия оборвалась на первом слоге, когда я выскочил из-за поворота.

Все мысли сменились одной – Рома.

Если бы я не знал того, что мне рассказал Левин, то всеми силами старался трактовать увиденное множеством нелепых способов. Левин сидел на полу, сжав зубы и притягивая конечность к себе, сдерживая тряску и крики, а Рома… стоял рядом, никак не реагируя. Но меня он заметил, услышал и посмотрел приятными глазами, от которых сердце провалилось в живот, перекатываясь и затягиваясь в другие органы.

— Привет, Тимур, — я ждал этих слов. Но не представлял, что настолько… как хорошо снова услышать его голос, встретить глаза, обращённые ко мне, рассмотреть очередной раз фигуру и лицо, которых так не хватало. Благоговение. Блаженство и радость.

Я почти подался чувствам, когда услышал вздох Левина и вспомнил, что всё это – неправда, то, что Рома не такой, каким я привык его видеть, он не добрый, не заботливый, не такой хороший, как я себе представляю. Это – игра на публику, чтобы она ничего не поняла и боготворила тебя, а ты дурил её сколько душе угодно, предоставляя сладостные улыбки и льстивые речи, позволяя наслаждаться своим небесным видом и впечатлением, что ты производишь. Я знал, что это ложь, но не мог перестать видеть в нём того, кого так желаю… Ничего не ушло. Я всё так же зависим от него… но как же Левин? Нет, он важнее, нужно его выкрутить из той ситуации, но как… хер же знает.

— Привет, — единственное, что далось с наименьшим трудом и затратой сил. Мой голос не выдаёт себя? Сиплый? Довольный? Чёрт, не понимаю.

Его устроил мой ответ, и улыбка смягчилась. Губы, глаза, выражение лица, язык тела – всё такое долгожданное и ценное. Лёгкое возбуждение прошлось по телу, когда он снова открыл рот и произнёс так лживо и наигранно, но ничего из этого я не слышал:

— Ты знал? Он – мой брат, — что ж, я знаю всё в некрасочных подробностях, пусть и не до конца. — Сбежал из дома, а теперь находится здесь, но что произошло – говорить не хочет. Может быть, ты знаешь, что случилось?

Сердце резво вернулось на место, оставляя пустое пространство в животе. Разум не мог отвлечься от Ромы, но глаза глянули на Левина. Чёрт, он сейчас в таком состоянии из-за него, точно из-за него… он же всегда нечто подобное с ним делал? Но, зная, видя собственными глазами, я не могу винить Рому. Вернулся к терпеливым глазам, что не отпускали из блаженной хватки. Я готов, как собачонка, плясать перед ним, заложить всех и вся, ожидая вознаграждения… и я хочу это вознаграждение, словесное или телесное… главное, чтобы от него.

— Не знаю… — но разум борется за кое-что другое. Кое-кого другого.

— Ты врёшь, — стыдно, стыдно, что он читает меня настолько хорошо, и приятно, что не злится, а улыбается мне, позволяя исправиться.

Хочу сказать. Хочу защитить Левина.

— Я честно не знаю, — голос уже дрожит, на раскрасневшемся лице всё расписано.

— Понимаешь, здесь дело обстоит, — он развернул ладонь, а на ней кровь… он специально дал посмотреть, — намного серьёзнее, чем ты себе предписываешь. — Да, в том плане, что ты – насильник… от которого мне так трудно отказаться. — Я хочу помочь ему, найти того, кто сделал это, и заставить его заплатить, — он же врёт? Не понимаю. Глаза его остались такими же уверенными. — Поможешь? — Рома подошёл так близко, что я чувствовал его запах.

Я опять затормозил. Испугался и начал шарить глазами по полу. Не вижу Левина.

— Я бы с радостью… — стал предателем ради тебя, тем же насильником, убийцей, кем бы ты пожелал… я всё сделал. Ради тебя, твоих слов, похвал, поддерживающих взглядов, всех головокружительных улыбок, усмешек, ухмылок, всё только ради тебя…

— Но?

Я не смотрел на него, чтобы не поддаться тому, чему могу проиграть, забыв о самом важном.

— Тебе нужно что-то взамен? — например, того, чтобы ты смотрел только на меня, проводил время со мной, вместо тех скучных школьников, которые рады до потери пульса, что их заметил такой, как ты, касался меня и говорил лживые слова, которым уже был бы рад я до потери пульса.

— Рома… — такое гладкое и мягкое имя, без шершавых причуд.

Сердце почти остановилось, когда его рука коснулась щеки, поднимая лицо. Появилось какое-то шепчущее «нет», которое возросло, когда он поцеловал меня, а я пропустил его, открываясь в вопросе. Уцепился за него, думая отпихнуть, но я хотел большего. Словно меня наконец-то заметили, и я готов отдать все силы, чтобы оправдать ожидания. Его язык переплетался с моим, страсть накрывала без остатка, сносила голову, предлагала раздеваться от накативших ощущений, которые я испытывал впервые. Ни с кем раньше такого не чувствовал… а он и рад подыгрывать. Производить правильное впечатление. Он доминирует, он управляет, он приносит удовольствие. Его губы такие мягкие и горячие, а дыхание падает прямо на меня. Хочу вкусить больше, попробовать полностью, отдаться и продаться столько раз, насколько хватит. Он протолкнул язык дальше, не видя преграды во мне, погружался и испивал. Кажется, сейчас задохнусь, забыв сделать вздох, но от нехватки кислорода возбуждение только нарастало. Пытался отвечать, но я был безвольной игрушкой в его руках, поэтому он и творил, что хотел, а я не против, даже тогда, когда он хватает за задний карман. Неожиданно, но… приятно, действительно приятно. Больше, глубже и жарче… хочу его. Хочу отдать ему всего себя. Отвечаю, но касаюсь его не так, как он меня… я же не могу такого позволить. Не могу позволить себе прямо здесь повалиться на пол и начать умолять, чтобы он взял меня. Хоть как. Не могу уже контролировать мысли, а что на счёт тела? Ещё немного… или даже много. Больше, чем полагается, больше, чем я могу себе позволить с ним.

Сердце шумело и не унималось. Даже тогда, когда он перестал целовать меня и отпустил. Неприятный холод ударил по губам, а он со смехом смотрел на меня. Такое унижение… но, чёрт дери, насколько же оно прекрасно. Эта грязь и принижение перед ним, в его глазах, из-за него же…

— Что же, — сказал он, будто ничего не было. С теми пацанами тоже ничего не было. — Надеюсь, к завтрашнему дню твой язык развяжется до конца.

Лицо горело, ото лба скатилась капля пота, я почти подпрыгнул, когда он коснулся плеча, утверждая слова, а потом похолодел, потому что увидел Левина. Рома ушёл, а я упал на колени.

Стыд и позор. Я проигрываю этим чувствам, а ведь они слабее… должны быть слабее. Так какого хера, а?

========== 43. Бесценная дрянь ==========

Дрянь. Продажная сука. Безвольная скотина. Ебучая тварь, что и в себе разобраться не может.

Сердце продолжало сокращаться и работать на износ, во рту давно пересохло, а мимо нас ни один человек ещё не прошёл. Чтобы он подумал, увидев одного прижатого к стенке парня, что издирается болью, прижимая конечность к телу, в то время как не может прикоснуться к болезненному месту, поэтому и держит на расстоянии, и второго, что уставился в пол, сидя на коленях и бормочущий про себя несуразности? Покрутил бы у виска и помог первому. А я что, сделать так не могу?

Левин не сдвинулся с места, а я на ноги подняться не мог, подполз.

— Ты как?..

— Врача… — отрывистому дыханию требовалось время на восстановление, того самого, которого никогда не будет. — Позови его… — голос тонул в мольбе, а ставшие красными бинты приковывали бездумный взгляд.

— Конечно…

Подумав, что я должен сделать это ради Левина, ради этого Левина, не того, что носит имя Рома, выпрямил колени, ощущая податливую мягкость и небрежность собственных движений. Пошёл, боясь оставить его опять наедине, и побежал, выискивая того, чей рабочий день мог ещё не начаться.