Если ищешь, ты найдёшь. Обязательно.

Потребовалось немного времени, чтобы необходимое появилось. Способ расслабления и отход от ситуации.

В подвал ввалилась группа девчонок, не особо изысканных, скорее из тех, что любят потусить то там, то здесь, оставляя о себе мнение когда приличных, а когда нажравшихся в стельку. Уже думал не обращать на них внимания – много криков, наигранных фраз про хороший денёк и прекрасное будущее; но отвлекла меня та, что случайно задела.

— Прости, — негромко произнесла она, не участвуя в дискуссии подруг.

— Да ничего. — Только посмотришь и всё поймёшь.

Не перекрашенное лицо: подведённые тонкой линией веки, слегка накрашенные ресницы, без пресловутых комочков, которые, кажется, дамы так любят, голубоватые тени, светлые губы в бледном блеске. Весь вид – сама невинность, лёгкая и наивная девочка, «девственница».

— Настюх, ты где!?

— Сейчас, — зачем-то с улыбкой ответила она.

— Погоди. — Не сделала она и шага, как я прижал её спиной к себе, оставляя одну руку на круглом плече, а вторую на переднем кармане джинсов.

Не боится, потому что сама пришла за тем же.

— Не хочешь со мной отойти? — Поднимаясь по плоскому животику и пробираясь под безрукавку, сжал мягкую грудь. Ещё и без лифчика.

Удовлетворённый вздох, означающий одно согласие.

Ввалились в толчок, не расцепляясь друг от друга и упиваясь звериным поцелуем, кусанием, тяжёлыми дыханиями; не раздеваясь, но проникая друг в друга глубже, изучая тела неравномерными движениями, где почти не ощутимыми, а где чересчур грубыми и резкими, но нам это нравилось. Нравилось то, что мы ничем не обязаны, мы только встретились и уже скоро разойдёмся. Мимолётная встреча и такой же перепихон. Девчонка оказалась не сладкой, но приятной и почти что опытной. Но навыки свои она продемонстрировать не могла, так как вести хотелось мне. На это она тоже согласилась.

Мягкое и опрятное тело, нейтральный запах, не искусственность действий. Никаких нагруженных стонов, только собственное сбивчивое дыхание, с которым мы закрылись в кабинке. Аппетитные грудь и задница, за которые хотелось подержаться подольше, полапать ещё нахальнее, будто она реально моя, и я могу делать с ней то, что захочу. Сам-то был уже на грани.

Не заставляя её раздвигать ноги, спустил джинсы и трусики. Уже потекла. Касаясь гладкой кожи, проник в неё пальцами. Не раздолблена, даже туговата. От неаккуратных движений она выдыхала стоны, иногда вытягивалась и извивалась, скользила пальцами по стенному кафелю и стискивала их. Когда самому стало невтерпёж, без каких-либо прелюдий вошёл в неё, чувствуя общий жар. Она приятно обхватывала и сжимала изнутри. Двигалась так, чтобы доставить удовольствие, возбуждающе стонала и пыталась скрыть это. Так намного лучше.

Вдыхая тот же отстранённый запах кожи, мягких волос, продолжал лапать её, сжимать твёрдые соски, обхватывая груди, чувствовать талию, мягкие ягодицы. Она действительно хороша, покорная и удовлетворяющая. Натягивал на себя, утыкался в преграду, но всё равно хотел пройти дальше. Даже если ей было неприятно, то её это раззадоривало лишь больше, а меня подавно. Упираясь одной рукой на стену, а другой удерживая мою руку, она отвечала, двигаясь в такт, делая движения более резкими и жёсткими.

Блять, а ведь реально неплоха…

Находясь на пике, начал ускорять приятные движения, сильнее прижимая её.

— Не кончай, — она сжала руку, призывая остановиться, — в меня…

— Но тебе хотелось бы? — Ей же самой в радость будет. Я не остановился. — Не волнуйся, — прошептал ей под ухо, — ничего не случится.

После пары фрикций кончил. В неё. Как хотела она.

Возвращаясь на Кириона, обнаружил в кармане пятитысячную купюру. Не задумываясь над её появлением, по пути зашёл в магазин, надеясь утолить собственную жажду в никотине. Как-то задумался над тем, а что бы хотелось получить Левину. Но я так понял, он не курит, не пьёт, а что ему по вкусу вообще не имею понятия. С ним столько проблем, и, должно быть, он ещё дуется на меня за утренний инцидент. Дуется? По нему не скажешь, что он в обиде. Вообще ничего не скажешь. Ну и хер с ним.

Перед тем, как вернуться, затянулся три раза, вкушая то самое лёгкое наслаждение, которого так не хватало. Пусть и надуманное мной, зато так проще.

— Где Тоха?

Вернувшись, обнаружил одного Левина в зале, смотрящего телек. На меня даже не отвлёкся.

— Ушла.

— И куда?

— К Виду. — И до меня только дошло, что Левин сокращает почти все имена.

— И давно? — желая завести разговор, я сел в кресло. Только меня игнорировали. Вот блять… — И чего по телеку? — Похоже какие-то политические разборки.

— Без понятия.

Нет! Вот что с ним!

— Есть, что сказать – говори.

Ему же явно не нравится моё отношение, поведение, сам я, в конце-то концов, но он ничего не делает. Абсолютно ничего. Больной. И по этой же причине я выбрал его, но сейчас нахер оно мне нужно…

— Нечего мне сказать. — Левин снова дал мне вспомнить о моём тупизме, состоящем из скептизма и стереотипизма.

Меньше дня назад я же видел его совсем не равнодушным, как он радостно щебетал со своим дружком, смеялся. Хотя это было и раньше. Даже мне он улыбнулся, наебал тогда же, сам смеялся, а когда играл на тех инструментах был просто восхищён. Ему не было всё равно на происходящее, как и сейчас. Ему в лицо будто дым пустили – злится, а глаза блестят от того, что слезятся. Он недоволен. Крайне недоволен.

И словно до этого, я не замечал серого кольца вокруг шеи, что выделялось на бледной коже. Оно светилось, как на снегу.

— Не знаю, что у тебя в голове творится, но пусть оно не касается меня. — Это – угроза.

Сам бы я ещё знал…

— Может прогуляемся?

— Отвали.

— Тогда завтра.

========== 27. День встреч ==========

POV Вани

Знаю, насколько глупо было соглашаться на прогулку, но тухнуть в одном месте не хотелось. Засиживаясь в комнате, я понимал, как нуждаюсь в ледяном воздухе, морозном и колком ветре; и когда наконец-то ощутил их, понял, что это именно то, чего я хотел. Без вранья и приукрашивания. Именно этого и хотелось – чтобы зима вновь окутала и заставила помёрзнуть тогда, когда ты в движении и вырабатываешь тепло.

Только Трофимов всё портил. Ещё вчера попортил. В итоге я решил поспать на кресле. Вот что у него на уме? Зачем делать это? Могли бы просто побыть сожителями, взаимно помогая друг другу. Тупость, но лучше чем то, что он делает. Соло.

— Эй, — его голос не менялся.

— Да чего? — Мне бы хотелось не обращать на него внимания, но боюсь, может стать куда хуже.

— Всё хотел спросить, — прям-таки «хотел», — почему ты мне так ничего и не сказал?

Нетрудно понять, что Трофимов имеет в виду вчерашний инцидент. Сейчас сказать что-либо намного сложнее.

— Раньше-то говорил. — Он опять ухмыльнулся.

Чёрт, везде ему выделиться нужно. Даже среди редкой толпы людей он делает не то, что положено.

— Неважно. — Я не знаю ответа. Я не мог ничего сказать. Но что вообще произнёс бы?

— И вот опять. — Злился он. — Левин, что за поведение?

— А тебе какое дело? — Что за перемены?

— Да такое, выбешивает меня то, что ты ведёшь себя как жертва, при этом не стараясь ничего сделать в ответ.

Я веду себя как… жертва? Что за идиотизм? Хотел бы вести себя так, то ныл по каждому поводу и без или лучше того, собственноручно грохнул себя. Чёрт, да что он возомнил?

— А ты тогда не обращай внимания на эту жертву. — Махнул ладонью, надеясь закончить.

— Я бы с радостью, да больно она переигрывает. — Трофимов схватил за запястье и потянул к себе.

— Моё дело! — Тряхнул рукой, но от него не освободился.

— Даже с твоими родителями та же херь, мол, ничего не могу рассказать им, значит, не могу никому. Примерно такой у тебя принцип, или я ошибаюсь?

— Ты и так ничего не знаешь обо мне.

— Ну так расскажи, — прельстил он.

Расстилаться перед кем-то ради собственного оправдания. Как замечательно. Он хочет, чтобы я сделал это.