Как всегда я думал ошибочно.
Может, я перестал испытывать к нему влечение, если бы он ответил мне взаимностью, сказал бы любую банальность, а я потерял интерес; или прикоснулся ко мне, не как к знакомому с твёрдым рукопожатием, а как к объекту вожделения, целуя и забывая; а возможно, мне бы хватило одного траха, и тогда бы мы распрощались. Но ничего из вышеперечисленного меня не ждёт. Не будет ждать. Я просто не такой, какой ему нужен.
Я не нужен ему.
После первого глотка, глотку нещадно обожгло, и сейчас алкоголь струёй выливался из бутылки. Я просто смотрел на тонкий ручеёк, соображая, на что опять потратил деньги. Но всё из-за Ромы… из-за меня, моего чувства к нему.
— Тимур, ты чего здесь? — Не удивляюсь, что Макар нашёл меня у чёрного входа на улице.
— Да нет причин. — Струя остановилась, потому что понадобился больший угол.
— Серьёзно? — Эти синие глаза такие же доставучие, как и их хозяин.
— Нет. Это равнодушие душит… — слишком сухо даже для себя произнёс я, подхватывая звук разбирающейся на куски бутылки.
Задыхаюсь.
========== 26. Бестолковость ==========
— Свали, пожалуйста… — выдавил Левин.
В словах ни просьбы. Ни угрозы. Ни страха. Нет того, что я и так не смог достать из него. Единственное, что получал, это тупое безразличие. Даже сейчас кажется, это именно оно. Он не боится меня или же моих действий, он смирён этим? Или что? Ни черта не понимаю, этот Левин всегда был таким.
А вот у Макара (ёбаный предатель) за одну фразу получилось. Подсадил на крючок и проткнул насквозь.
Не видя Левина, я понял, что он не только шокирован, но и напуган… нет, не просто напуган, его устрашили. А потом он сбежал, но я всё не верил в то, что сказал Макар. Не в то, что он и Рома – братья (да и в это тоже – чего таить), а в то, что Левин был под ним. Смешно же, я вообще ни под кем не могу представить этого парня. Даже под Якушевым, с которым он вечно таскается или тот таскается за тем. Несколько ненормально столько времени проводить друг с другом, вечно шарахаться вместе будто встречаются, действовать на нервы своими двоякими действиями и относиться к этому абсолютно равнодушно. Сколько бы не задирал Левина с Якушевым, да только сам ни во что не верил. Этот Левин… он же пресный как вода, нет в нём ничего, что вообще могло кого-либо заинтересовать: ни сексуальности, ни чего-то слишком омерзительного для фетишистов, но и ничего хвалебно прекрасного и совершенного, слишком обычный и слишком незапоминающийся, даже татуировок нет… нет в нём ничего.
Не считая сраного равнодушия ко всем, кроме своего дружка.
Он просто замер, как и я. Сейчас его тело казалось холодным, как тот поцелуй. Он ненормален, равнодушен, не тот, кто боится до потери пульса. Его не трясёт, но кончить-то он кончил…
— Да как хочешь, — я не могу говорить так же безразлично, как и он. Вышло с издёвкой. Я почти не специально.
Левин не вздрогнул, не вздохнул спокойно или как-нибудь ещё. Ему действительно всё равно?
Пиздец.
Тоха на кухне, что-то варганит. Иногда ведёт себя бестолково, а на деле безумно толковая. Прошмыгнув в ванную, имеющую совмещённый санузел, удостоверился, что замок исправен и прекрасно держит закрытую дверь.
Смотря на испачканную в сперме руку, представить не мог, как себя вёл Левин, трахающийся с Ромой. Если он так отреагировал на слова Макара то, что в действительности было? Ума не приложу. Ему это понравилось? Или что? Мне бы точно понравилось, небось ещё и продолжения захотел. Я бы даже согласился на какую-нибудь абсурдную хуету только ради того, чтобы увидеть его… голым. Мысленно раздеть – раздевал, а вот взаправду… Намного лучше. Он лучше всего, но этот Левин…
В голове ничего уложить не могу, да и к нормальному решению прийти никак. Что у них, да как – не хочу, чтобы волновало это. Сейчас. Вообще никогда.
Вставший член уже упирался в ткань. Как же нужна разрядка. Не особо заморачиваясь с подготовками, засунул руку в трусы. Слизкая сперма казалась холодной, но вызывала положительную реакцию. Ниже живота мышцы привычно стянулись.
Они оба Левины, но под этой фамилией я понимаю только этого беспристрастного неудачника, который ну никак не может быть связан с Ромой… но связан же, крепче, чем я. Рома… сейчас я бы отдал всё только оказаться с ним, но не могу. И мучить себя надоело, и эта дебильная ситуация, в которой я оказался из-за Макара. Мне проще переждать это время с Левиным. Блять! Один сраный день, а как всё поменял.
Отчего-то вспомнил Левинскую игру. На скрипке. Играет-то неплохо.
Покончив со всеми делами, зашёл к Тохе.
— И чё на завтрак? — удосужился спросить я, улавливая запах овсянки.
— Ха, а кто сказал, что тебе будет завтрак? — просмеялась она.
— Тогда гони кастрюлю и ингредиенты, немаленький – сам сделаю, что надо.
— Немаленький? — Тоха рассмеялась громче. — Поговори мне ещё! На плите завтрак. Не хочу, чтобы из-за тебя мы задохнулись углекислым газом, — как же тонко намекнула на ещё не созданный мной пожар.
— Хер с тобой, — пробубнил я, доставая тарелки.
Когда сел, услышал, как дверь в ванную хлопнула. Левин-таки встал, не умер же. Когда заявился на кухню, остерегался меня, отходя в сторону и держась на расстоянии.
— Доброе, — пролепетала Тоха.
— Ага, — кивнул тот, кидая на меня почти что сердитый взгляд.
Всё не то, и я никогда не добьюсь того, чего хочу.
Пусть он не показывал, но я чувствовал то лёгкое напряжение, исходящее от него. Несильное, но оно выбешивало. Почему тогда не закричал? Не начал отбиваться? Почему смирился и строил из себя жертву? Неужто ему это настолько нравится, что он начинает отнекиваться, дабы чувствовать большее удовольствие от насильственной ситуации?
Ну и хуйня.
Удалился я раньше. Переоделся в своё и вышел на улицу, ловя привет очередного ледяного дня. Ненавижу зиму со всеми её холодами, ветрами и снегопадами – злоебучие условия; но теперь куда больше. Ничего в жизни нормально не складывается: ни отношения замутить, вечные, однодневные перепихи под горлом, ни школу окончить, о какой школе вообще может идти речь? Какого хера Макар устроил? Ещё и Левин под руку подвернулся.
«Какие причины могли быть у Жданова?», «Виноват ли ты», «Невнимательность?», «Опрометчивость, наивность?» – сразу же вспомнился тот разговор. Да, ебать, я был таким наивным, что тупо не заметил нихера! Да нихера и не было. Как всё свелось к тому, что случилось, сам без понятия. Но я прекрасно понимаю, что поступил тупо… Ему нифига не говорил. Откуда узнал? Да видел всё, меньше мне залупаться на Рому надо было, но а как по-другому? Мне хотелось его внимания, его взглядов, его слов, всего его я хотел, и срать мне было на то, как на меня другие посмотрят и что подумают. Но… эти мысли ещё сильнее бесят, а сигарет нет. Я почти не начинал, но успел привязаться. Денег тоже нет, нихуя нет. Как Тоха и сказала, имбецилы.
И что будет дальше? Не представляю… каждый день круче предыдущего, а завтра что? Апокалипсис? Или он через недельку? Или я подохну быстрее? Все мои знакомые такие приятные люди, что лучше с ними по два раза не встречаться. Абсолютно все. Абсолютный ноль.
Кажется, не имеет значения, как тепло ты будешь одеваться, а холод при любых условиях почувствуешь или сегодня реально холоднее? Мог бы и посмотреть на термометр, но было не до него. Не до таких мелочей, потому что всё надоело. Окружение и его отсутствие, слова и молчание, любая деятельность и бездействие. Всё, всё, буквально всё вымораживает и заёбывает. Хочу курить. Сильно. Но есть то, чего я хочу куда сильнее…
Может полюбил, может просто стал зависимым, не успев опомниться, переменился в той степи, о которой не думал. И главная проблема в том, что ничего проверить я не могу. Не хочу быть отвергнутым, заранее зная, что так и будет, не хочу говорить того, что будет не соответствовать мне, не хочу, чтобы он смеялся надо мной.
Пока плутал по хорошо известным улицам, зашёл в клубный подвал – один из тех, что работает 24 часа в сутки, но утром и днём народу меньше, нежели ночью. Протирающий один и тот же стакан бармен, отключившийся за стойкой клиент, пара бодрствующих, несколько пар девочек и мальчиков за отдельными столиками. В дополнение к тусклой атмосферы клубничка глухая музыка фоном, в которой нет ни слова.
