А у самого-то?

— Тебе какое дело? Разве из всей моей прекрасной семейки тебя не должен беспокоить только мой брат? — Надо же, «мой», блять.

— Полагаю, должен. — Это что за секундная улыбочка влюблённый бабочки? Или показалось? — Ну и? У него большой?

— «Большой» что?.. — лишь во время произнесения до меня, о чём Трофимов спросил, о том, о чём вспоминать не хочу… Но я вспомнил: то, как этот урод трогал меня, говорил тупые слова, от которых приятней не становилось, те прикосновения, что, кажется, я только-только почувствовал. Словно он продолжает держаться рядом со мной, тянуть за волосы, горячо дышать, трахать…

— Поэтому лучше так не делай. Сам же нарываешься.

— Спасибо за совет, — выплюнул я и снова улёгся, отворачиваясь от него.

Спасибо и за то, что я опять начал думать об этом.

— Но слышать, ты меня всё равно слышишь. Вторая наша проблема – отсутствие денег.

— И всякие возможности их получения. — Ни совершеннолетия, ни паспорта.

— Что сказал?

— Ничего, — продолжал бурчать я, не надувая щёк.

Сам я виноват. Согласен.

— Но я могу сделать так, — его голос чётко произнёс над ухом, не сбавляя громкости.

— Свали. — Несмотря махнул рукой, отпихивая нежеланного человека в окружении.

— Но у меня есть идея.

— По поводу чего именно?

— Насчёт получения бабок.

— Попрошайничество? — Стоп, для этого же придётся выбраться на улицу, а мы как бы пропавшие без вести.

— Почти угадал. Уличное музыканство.

— Ты ёбнулся? — Не удержался я и опять поднялся, смотря идиоту в глаза.

— Не больше тебя, — достойно подметил Трофимов, поднося пальцы к подбородку.

— Ты же сам первым пунктом отметил, что мы типа в розыске. Или я что-то попутал?

— Да, но тех самых трёх суток ещё не прошло.

— Ты предлагаешь попалиться перед толпой? А что, если твои предки уже отнесли заявление? Полагаю, ты им не настолько безразличен, как я своим, — скоро предложил я, прокручивая в голове тот диалог. Он сбежал потому, что его родители считали его виноватым в чём-то. Наверняка, эта причина более внятная, чем моя – второй сын не так хорош как первый.

Трофимов просто смотрел на меня, немного озадаченно, но с запутанностью. Словно и он не всего понимает. Или не хочет принимать того, что понял. Ограждается от этого? Пытается забыть?

— Разницы нет: что будем сейчас, что потом. — Слова про родителей он решил пропустить с грузным вздохом. — Когда-нибудь на свет выйти придёться. Пусть это будет сегодня.

— Сегодня!? Чё за хрень? Даже с твоим потрясающим предложением, у нас нифига нет! Или ты не заметил?

— Ваще-т на тебе очки. — Он ещё раз продемонстрировал мне скрипку. Чтобы я лучше её разглядел, подсунул в руки.

— И типа я зажигать соло буду? — Скрипка-то в плачевном состоянии. Покарёбанная, местами кусочков не хватало, а это может испортить звук. Струны никогда, либо же очень давно, не меняли, да и смычок в плохом состоянии. Даже я могу на ней без труда отвратительно сыграть. Её, что, кто-то разбить хотел?

— Почему? Я петь могу. Ты подаёшь инструменталку, а я слова.

— Ха, подумаешь, фигня-то какая, — с ярко-выраженным сарказмом ответил я. — Дебил, да? Ничего так просто не делает!..

— Тихо-тихо-тихо, — начал шушукать он, стараясь закрыть мне рот. — Дослушай до конца.

— Когда ты обзовёшь меня как-нибудь ещё?

— Да, а потом горло этим смычком перережу. Концовку ты услышал, а теперь то, что было посередине. Достаточно выбрать пару композиций, — айда как заговорил, — прийти в людное место и отыграть там. Эти ребята будут платить за всё, даже за то, чтобы ты заткнулся. — Так, значит, нужна дерьмовая игра? Сам бы и играл. — Правда, всё, полученное, будет мелочью, но нужно заявить о себе, как о музыкальных попрошайках.

— А потом привлечь мусоров, чтобы нас упекли подальше.

— Съебаться всегда можно. Не париться же из-за этого.

Господи, из-за чего же тогда париться? Не представляю.

— Понимаешь? Всё довольно просто.

— Нихрена, — парировал я, собираясь с аргументами на выступление. — Во-первых: на улице минусовая температура, мои пальцы отмёрзнут быстрее, чем я начну играть.

— Пф, только в этом проблема? Я тебе одолжу свои перчатки, — как ни в чём не бывало сказал Трофимов.

— Обычные не подойдут, — предпочитаю чувствовать инструмент.

— Так у меня без пальцев которые.

И зачем такие покупать? Но, может, они сойдут.

— Тогда вторая причина – из всего множества песен на этом свете, что именно ты собираешь петь? И тем более, я должен знать, как это проигрывается. Не с бухты-барахты же.

— Значит, умеешь всё-таки, — прошептал он. — Я думаю, мы сойдёмся во вкусах, и не будет проблем.

Конечно же! Особенно как вкусы в школе у нас разнились, и всё это вылилось в насмешки надо мной.

— Я, блять, уже знаю, о чём ты думаешь, — кисло произнёс Троф, строя такое же лицо. — «Skillet – Comatose» можешь исполнить? — Он кивнул на скрипку.

— Да. — Если я правильно припоминаю мелодию.

— Ну вот, потом с другими определимся. У тебя есть ещё претензии?

— Где мы будем выступать? Нужно такое место, где людей много. — Коли хочешь на этом зарабатывать, нужно опираться на количество.

— Над этим я думаю в данный момент.

— Да ладно…

Что на счёт площадки? Действительно нелегко. Потребуется такая улица, где народу много, но при этом чтобы он не застаивался и всё время сменялся. Кто-то может запомнить, а потом и выдать нас, если интересуется пропавшими без вести.

— Кажется, есть на примете.

— Ну давай… — Ни в чём нельзя быть уверенным.

— На Леонтьева есть бульвар. Там людей обычно немного, но если что-то происходит, человечки отовсюду сбегаются. Тип слив. — Идеальное сравнение. — Не подойдёт?

— Может, я не разбираюсь…

— И, похоже, ты уже согласился на эту авантюру.

А что ещё делать?

Попросили у Тохи компьютер, сверились по карте города. Идти прилично. Я столько раз надумал отказаться, что думать в принципе о не уголовном деянии стало тошно. Не представляю, как мы выступать будем. Нашли ещё четыре песни, которые можно было бы попробовать. Естественно, а поговорка про первый блин комом только к блинам относится. Как у нас вообще выйти что-то может, если мы не репетировали? А как же пресловутая синхронизация? или Трофимов рассчитывает подстраиваться под меня? Главное, чтобы не я под него. Кстати Тоха поддержала Трофимова и его выбор места. При всём том липовом негативе, что она испытывает к нему, она чересчур рада его решениям. Или это нормально, что Тоха на его стороне?

— Лан, пацаны, удачи вам. — Отсалютировала она, провожая нас. Лучше бы образумила. Она же старше. — Не просрите шанс!

Зимний вечер не был бы зимним без привычного холода. Но сегодня погода мягкая, и кажется, что тепло. Тихого ветерка нет, небо затянуто облаками, поэтому-то и приобрело серо-сиреневый оттенок. Возможно, будет снег. Ещё снег… ещё проблемы в свободном передвижении, ещё скользкие дороги, ещё одни свежие следы.

Вышли в районе семи вечера. Хотелось смотреть на дорогу, чтобы потом не заплутать, но я и замечать не успевал, как смотрел себе под ноги, сутулясь и сильно наклоняя голову. Спина немного побаливала от твёрдого кейса, к которому кто-то додумался пришить ремень, чтобы носит как сумку. Мы часто шли по прямой, иногда сворачивая на углах, и последним препятствием стала лестница, ведущая вверх, а потом вниз, помогающая преодолеть автостраду. Подъём тяжёлый, спуск не легче, а людей много. Остановки, дешёвые магазины, фонари, ярко-красные вывески названий, забегаловки средней степени. Пройдя под восьмёркой дороги, Трофимов остановился напротив кофейни с английским названием.

— Думаю, пойдёт. — Он посмотрел на меня.

— Да? — не знал, что ещё спросить, поднимая взгляд на проходящих людей, которые не мыслили задумываться обо мне.

Живот вскрутило. Уже нервничаю?

— Да, — убедительно. — Уже замёрз?