Трофимов опоздал. На пару уроков. Он был таким же, как в пятницу и субботу. Меня не трогал. Да и его только Жданов докапывался, а остальные подчинённые старались не смотреть в его сторону. Не у меня одного замуты в жизни, да?

Я безумно не хотел домой, но навязываться Киту не хотел больше, к тому же у него свидание с дамой сердца, а значит, я не должен напрягать его мученическим видом, тяжёлыми и неисправимыми мыслями. Думаю, в действительности Кит очень устал от Трофимова и его закидонов, поэтому он обязан отдохнуть и весело провести время с той, которую любит и с которой надеется на долгосрочные отношения. В свою очередь, я не должен мешать ему. Кроме того, раньше я и так справлялся, справлюсь и сейчас. Это ведь последний раз, следовательно, его издевательства почти ничего не значат, а если и значили, я бы сломался.

Ещё до знакомства с Китом.

Я бы мог погулять на улице, но, как обычно, кругом мерзлота, и я не хочу жить от магазинчика до магазинчика. Не стоит забывать, что у предков выходной. Обычно они весь день торчат дома, обсуждая то, что накопилось за два рабочих дня. И… чёртов Рома здесь, а значит, их новости моментально умножились на сто. Будут, как и вчера, балаболить без остановки на радость старшему (знали бы они, как ему начхать на эти премудрости), а я буду в безопасности в своей комнате. Как в бункере.

Всё оказалось так, как я предполагал, – семейство на кухне, а мне нужно незаметно пройти в комнату. Ладно они, но если встречусь с его глазами, то можно забить на спокойствие. Я тихо разделся и почти прошёл в комнату, как услышал фальшивое и настроенное на публику:

— Привет, Ваня. — Быть съеденным тебе крысами.

Я лишь из-за плеча глянул на него, а родители с таким видом «о, действительно, младшенький» раскрыли рты, не зная, что сказать. На лице Ромы как всегда улыбка только для меня. Ничего не сказав и не сделав, я цыкнул и прошёл в комнату.

Вот настоящая «миссия невыполнима», остальное – пародия. Хотя бы для меня.

Провести в комнате весь день – не самая плохая идея. Могу поголодать, потерпеть, а завтра с утра снова свалить в школу… если бы не температура и возможность получения обморожения или смерти, я, безусловно, выбрал улицу. Но там лишь снег, снег, холод, мороз, снег. От одних мыслей бросало в холод. Если бы сейчас было лето… или весна.

Подумал, что продержусь день, не выходя из комнаты, но просчитался. Я – не Робинзон Крузо, а моя комната – не остров (гениальное умозаключение). Меня берёт обыкновенная жажда… стоило до конца выпить сегодняшний чай в столовой. А что поделать? Может, вообще за минералкой в магазин побежать?

Я выглянул из комнаты. Абсолютная тишина. А может, обычным стаканчиком обойдусь? Прошмыгнув на кухню, из-под крана налил холодной воды и залпом осушил стакан. Мурашки пробежали по телу.

— Бр-р-р. — Я снова бодр. Хотя… до поры до времени.

Стоило высунуться, как показался чёртов брат. Маячит в дверном проёме моей комнаты, нагло скрестив руки на груди и уперевшись спиной о косяк.

— Предки на корпоратив свалили, — произнёс он так же, как и общается с ними.

— И тебе бы следовало это сделать. — Брат лишь посмотрел на меня, начиная улыбаться.

Сколько раз я вставал костью поперёк горла Трофимова, получал от него и выслушивал многое другое, но я никогда не испытывал страха к нему. Однако к Роме… его я всегда боялся потому, что он серьёзен в своих действиях, и я могу получить не по-детски. Это не игра Трофимова, где есть дополнительные пешки, за которыми можно укрыться, используя их слабости. Это игра один на один, где я ещё ни разу не выиграл, а череда поражений с каждым разом всё унизительней и омерзительней. А этот говнюк просто пользуется созданными слабостями.

— Как ты заговорил. — Нисколько не сердился он, возвращаясь к истинному лику.

— Дай пройти. — Хотел отпихнуть его и снова укрыться в своём панцире, охраняемым страхом.

— Не наглей, Ваня. — Со словами он схватил за шею, с силой прижимая к стене и сжимая руку.

— Прид!.. — не успел я договорить, как он грубее обхватил меня, продолжая сдавливать. Я даже его руку убрать не мог, а из-за того, как он встал, задеть ногами. Сначала чувствовал нерезкую боль и трудность дышать через нос, ртом воздуха добывалось не больше. Я чувствовал, как багровеет лицо, а он наслаждается зрелищем. Тем, как душит брата…

Я продолжал ощущать боль у основания шеи и то, как постепенно не мог даже держать его. Бесполезные барахтанья лишали сил, а я не пытался вымолвить и слова. Задыхаюсь… В глазах начинало темнеть и редеть, а схватить воздух ртом не получалось, внутренние органы посжимались, а я почти без сознания держался на ногах, удерживаемый им.

— Ты, должно быть, тупой, — я еле уловил голос, заглушаемый притоком крови, когда его рука перестала меня сжимать. Я просто хотел упасть и отключиться, вырубиться, чтобы больше не чувствовать удушья, но почему-то хватался за воздух.

Неожиданно я получил резкий удар по животу, что заставил вобрать воздух и почувствовать большее головокружение. От удара хотелось согнуть под себя колени и сложиться в незамысловатой позе, но Рома успел схватить за волосы, быстро отдёргивая на себя. От боли хотелось взвыть, но я лишь открывал и смыкал сухие губы, пытаясь прийти в себя и остановить нарастающий жар.

— Ты должен был сказать, чтобы я остановился, — пропел он над ухом, — то и убить могу ненароком. — Он дёрнул сильнее. Открыв глаза, понял, что очки упали, и теперь его лицо почти не могу разобрать. К радости не буду видеть его рожу… — Слышишь? — Он не сдерживался. Ему осталось головой меня об стену долбануть, и всё можно будет приписать к неудачной попытке суицида. — Нет? Ну и ладно. — Но я ощущал эту улыбку… эту его радость…

Я не мог прийти в себя. Воздуха по-прежнему не хватало, а он продолжал душить, не держась за горло. Нанесённый им удар, вроде бы, стихал. Я медленно проваливался туда, откуда он вечно выдёргивал.

Уже не понял, как мы оказались в моей комнате, на кровати. Я лишь ощутил нечто кожаное на руках. Ремень? Он затянул его, не позволяя отпихнуть себя. Какого чёрта здесь происходит? Разве ему не хотелось избить меня? Это ещё зачем?

— Эй, Вань, — странно слышать, что он в принципе обращается ко мне. Из-за того, что я на животе, никак не могу физически ответить, да и силы не вернулись, а он как всегда сел на ноги. Мне его не скинуть. — У тебя ведь, — его голос чуть стих, а рука легла на задницу, — никого не было, да?

— Что ты!? — Я замер, когда он начал поглаживать меня. Невольно задрожал.

— «Что я» – что? — насмешливо продолжал он, водя рукой вниз-вверх. — Значит, я первый, — с победной интонацией пропел он, слабо хлопая по ягодице и сжимая кожу сквозь ткань. Да он лапает меня…

Я не хочу этого… я вообще никогда ничего подобного не хотел, но даже если я начну орать «нет! нет!», он не остановится. Он только и ждёт, когда я начну себя так вести, паниковать и умолять его. Этого он больше всего желает. Но я не могу сопротивляться… А он ждёт старта, чтобы сделать нечто аморальное, стыдливое… для меня. Ему только в удовольствие делать то, за что после будут осуждать. От этого он получает буквально неземной кайф.

— А я ведь ещё могу остановиться… — шепчет на ухо, проскальзывая пальцами между ягодицами и надавливая на анус. Я прикусил ткань подушки не в состоянии терпеть это. — Слышишь? — Он хотел зайти глубже, но та же ткань не давала.

— Врёшь… — с огромным чувством стыда выдавил я, чувствуя давку и пытаясь за что-то зацепится пальцами ног.

Он засмеялся.

— Ты меня слишком хорошо знаешь.

Он отпустил меня, и я почувствовал облегчение, но продолжал краснеть и ощущать, как биение сердца становится более отчётливым, чересчур слышимым и ощутимым, как орган ритмично бьётся о грудную клетку. Страх не отпускал и навострил все чувства.

Его рука залезла под футболку, пальцы медленно спускались всё ниже и ниже, придерживаясь позвоночника…

— Мне нравится это тело. — Его рука легла на талию, несколько раз прослеживая её, а после переместилась на другую сторону. Вот так вот просто позволяю ему касаться меня… или насильственно? Всегда был второй вариант. — Не хочешь этого, но и поделать ничего не можешь. Потрясающе.