Vorhölle / Преддверие ада, 1-я редакция 1-ой строфы На тенистой окраине леса – там, где призраки мёртвых живут — Затонула золотая ладья у холма, пасётся облаков Голубое затишье в коричневой тишине дубов. Страх власяной Почуяло сердце, багровым закатом, тяжкой тоской Переполнилась чаша. Священнослужитель, подслушивающий В листве, свернул с заброшенной тропинки. Веяла Прохлада из жалобных уст, будто следуя за исхудалым трупом. Abendland / Запад 2-редакция
Эльзе Ласкер-Шюлер c почтением 1 Развалины хуторов утонули В багровом ноябре, Тёмные тропинки крестьян Под искалеченными Кронами яблонь, Жалобы женщин В серебристом цветении. Род отцов вымирает. Дух леса Вздохами своими Наполняет Ветер вечерний. Безмолвие сопровождает мостки К отуманенным розам, Дичающих на холме; В сумраке раздаются Перезвоны голубых родников О том, что кроткий Родился ребёнок. Тихо на крестном пути Тень оставила незнакомца И зрячие глаза его Ослепли окаменевая, Слаще песня Полилась из уст его; Поскольку эта ночь — Обитель влюблённых, Безмолвен лик голубой, Над мёртвым Отверзся висок; Кристален лик; Тёмными тропинками К стенам Следуют за ним умершие. 2 Когда нисходит ночь, Появляются наши звёзды на небе Под старыми оливковыми деревьями Или на потемневших кипарисах И странствуем мы белыми тропами; Ангел, несущий меч, Мой брат. Молчат окаменевшие уста, Песню страдания утаивая. Вновь встречаются мёртвые В белых одеждах холщовых И сыплются цветы ворохом На каменистые тропы. Хворый плачет серебром — Прокажённый у пруда, Где в прежние времена влюблённые Утешались после полудня. Или раздаются шаги Элиса, Идущего звонко Чрез гиацинтовую рощу. О мальчика лик, Созданный из кристальных слёз И ночных теней. Иначе предчувствует чело совершенное Свежесть, наивность, Когда над зелёным холмом Весенние грозы гремят. 3 Столь покойны зелёные леса Нашей родины, Солнце опускается на взгорье И плакали мы во сне; Шагами белыми идём У тернистой изгороди — Там, где колосьями Лето встаёт, Рождённые в муках поют. Уже созревает семя мужское, Священная лоза. В каменной горнице, Где прохлада, готовится пища. А также в зелёных покоях, В прохладе высоких деревьев, Сердце замирилось с добром. Хлеб раздаёт он нежными руками. Многим не спалось. В звёздную ночь Красовалось пятно голубое. Шагали бледные и зловещие, И струны бренчали Брат и чужеземец, Брошенный людьми, Облокотился о холм, И влажные веки его Утонули в невыразимой печали. Из почерневшего облака Капает горький мак. Молчит лунно-белая тропа У тех тополей. Скоро завершится Странствие рода людского, Праведного терпения. Радостно также молчание детей, Близость ангелов На кристальной лужайке. 4 Отрок с разломанной грудью, Песня в ночи умерла. Пусть только продлится затишье Под деревьями на холме Вслед за тенью дикой птицы. Сладко пахнут фиалки на лугу. Или позволь войти в каменный дом, В горестной тени матери Склонись головой. Влажной синькой светит лампочка Ночь напролёт; Поскольку боль уже не тревожит; А также ушли далеко Белые зловещие образы и друзья; Величественно молчат стены вокруг. 5 Когда на улице темнеет, Встречается в сизых одеждах Стародавний изгнанник. Он шатко и шумно влачится, Безгласна его молодая голова. Громадны каменные города, Воздвигнутые на равнине; В них бездомные бродят гурьбой, Их лица открыты ветрам И деревьям на холмах; Вся чаще страшит вечерняя заря. Вскоре громко зашумят Воды ночи, Коснутся кристальных щёк Ангельской девушки, Её белокурых волос, Обременятся сестринскими слезами. Это и есть любовь: шипы цветущего куста Мимоходом касаются Холодных пальцев чужака; В голубой ночи Исчезают Крестьянские дома. В детской тишине, В зерне, где безмолвно топорщится крест, Предстают перед глазами Со вздохом его тень и вход. |
