Закон – это всего лишь «скелет общественного порядка, покрытый плотью и кровью морали». У примитивных народов это всего лишь средство поддержания мира и регулирования жизни, архаичное лекарство для предотвращения, насколько это возможно, войны всех против всех. Со временем его перехватывает в свое владение государство, становящееся способно подавить насилие там, где ранее возможно было лишь немного его ограничить. Сделав это, оно ставит перед собой следующую по значимости цель и переходит от установления порядка к творению правосудия. Это государство делает по сей день. Но превыше всего этого, считает Краузе, есть и более достойная и высшая цель, а именно, пользуясь его словами, «совершенствование человека и общества». Один закон сам по себе не способен осуществить это. При верном его понимании это всего лишь одно из средств, которые надлежит применять гармонично, каждое – в своей отдельной сфере, во имя общей цели. Государство организует и поддерживает только одно из этих средств. Нравственность, религия, наука, искусство, промышленность и коммерция, – все они, по его мысли, являются соратниками, также нуждающимися в организации. Но государство, то есть политическая организация, исполняет обязанность поддержания и совершенствования правосудия, а также имеет другую функцию – приписывать другим формам организованной человеческой деятельности средства совершенствования своей деятельности. Оно призвано «служить посредником между личным и общественным уделом». Так оно становится одним из органов универсального общественного организма. Он рассматривает общество людей как органическое целое, сотворенное из множества различных институтов, каждый из которых управляет некой важной сферой человеческой жизни, а все они вместе с наступлением эпохи зрелости рода людского должны войти в состояние высшего единения. Все они относительно независимы. Но с высоты птичьего полета и ввиду общей цели все они видятся составными частями единого механизма. Все они работают ради одной цели и движутся в одном направлении, и направление это – к реализации предназначения рода людского, которое состоит в совершенстве. Это не просто прекраснодушные рассуждения идеалиста. Краузе предпринимает попытку вдохнуть новый дух в эти фазы человеческой деятельности, эти различные институты, развивающиеся как органы в общественном теле. Он внушает нам, что наш мир не испытывает упадок, а напротив – переживает свою юность. Человечество, утверждает он, лишь начинает обретать понимание своей общественной цели. Познав ее, осознав, сколь высокое совершенство ожидает нас, он призывает род людской стремиться к этому идеалу путем гармонического развития наших институтов, осознанного усовершенствования окружающей нас реальности.
Его убежденность в том, что совершенство есть общественная цель человека и что ему надлежит превыше всего осознанно стремиться к этому совершенству, идет вразрез с основным направлением европейской общественной мысли второй половины XIX века. Под влиянием позитивистов и механистической социологии тогда повсюду царил общественный, политический и юридический пессимизм. Считалось, что обществом управляет всегда одно и то же стандартное действие раз и навсегда зафиксированных социальных законов, за функционированием которых нам следует лишь наблюдать, как за действием, например, закона притяжения при наблюдении движения небесных тел, и точно так же, как мы не в силах повлиять на второе, не должны мы пытаться оказать влияние и на первое. Социальная философия Краузе, напротив, дала нам веру в действенность одного-единственного усилия; она согласуется с самыми прогрессивными тенденциями общественной и политической мысли нашего времени.
Философия масонства и философия права Краузе требуют разделения понятий естественного порядка, общественного порядка и нравственного порядка. Это разделение можно пояснить на следующем примере.
Ученые говорят нам, что природа демонстрирует непрестанную и неустанную борьбу – борьбу за выживание (и эти термин и понятие были изобретены задолго до Краузе), в которой все личности, народы и виды принимают участие вне зависимости от своей воли. Даже придорожный сорняк не только воюет с таким же точно сорняком за место под солнцем, но еще и вынужден бороться с прожорливыми насекомыми, ненасытными травоядными животными и людскими орудиями труда и машинами. То есть обычное состояние жизни при начальных природных условиях – это конфликт. Но стоит взглянуть на разбитый поблизости сад с искусственными условиями – и контраст просто поразителен! Экзотические растения, не могшие в природных условиях прожить самостоятельно и минуты в чужой земле и в непривычном климате, под постоянной угрозой конкуренции со стороны более жизнеспособных местных растений, здесь расцветают и прекрасно приживаются. Заботливо рассаженные, чтобы не мешать расти одно другому, заботливо обихаживаемые, чтобы полностью исключить враждебное влияние местной растительности, снабжаемые наилучшей почвой, водой – как только иссякает природный запас влаги, эти растения, свободные от заложенной в них природой врожденной необходимости заботиться о себе самостоятельно и бороться за выживание, всю свою энергию тратят они на свое совершенствование и развитие, производя на свет такие свои разновидности и сорта, о которых вряд ли имели хотя бы какое-то представление их грубые и дикие предки. Конечно, не всякая борьба за существование может быть исключена в саду. Но в любом случае, ее бремя значительно облегчено. Вместо того, чтобы каждое растение вело войну за свое выживание с каждым другим растением, здесь садовник ведет войну с природой за выживание всего сада. Он укрывает растения, спасая их от от холода, поливает – спасая от засухи, опрыскивает – спасая от насекомых, и надеется снизить накал конкурентной борьбы между растениями и сорняками. Вместо того, чтобы оставить каждое растение расти как ему вздумается, он собирает и отбирает семена, подготовляет почву и сеет в нее семена ради получения наилучшего результата. Вся его работа идет наперекор природе, она и может осуществляться только в непрерывной борьбе с природой, ценой недреманной бдительности и неизменного усердия. Стоит лишь на миг потерять бдительность – и насекомые, жара и сорняки непременно победят, и искусственный порядок сада падет.
Точно так же общество и цивилизация суть искусственный порядок, поддерживаемый ценою бдительности и усердия в противостоянии природным силам. Как и в саду, главным условием в обществе должно стать исключение борьбы за существование путем устранения или смягчения ведущих к ней условий. И наоборот, в дикарском примитивном обществе, как в сообществе растений в чистом поле, главным условием является интенсивная и непрекращающаяся борьба, война за выживание. В сообществе растений в чистом поле природа стремится заставить все формы жизни приспособиться к условиям существования. В саду садовник стремится приспособить условия существования к тем формам жизни, которые он решил здесь культивировать. Точно так же у дикарских нецивилизованных народов люди приспосабливаются, кто как может, к враждебным внешним условиям. С развитием общества и цивилизации люди стали создавать искусственную окружающую среду, приспособленную к их потребностям и способствующую их постепенному прогрессу.
Таким образом, общественный и нравственный порядок в некотором смысле искусственны; они установлены в противовес естественному порядку, и они поддерживаются – и в принципе поддерживаемы – лишь путем борьбы с природой и подавления природных инстинктов и примитивных страстей. Неоднократно говорилось, что Природа нравственно индифферентна. Нравственность – это концепция общественного, а не природного бытия. Образ действия, преследуемый членом цивилизованного общества, был бы смерти подобным для дикаря; в свою очередь, образ действия дикаря был бы смерти подобен для цивилизованного общества. Дикарь, подобно любому дикому животному, беспрестанно ведет войну за выживание. Цивилизованный человек соединяет все свои силы и энергию с силами своих соратников в стремлении ограничить и исключить эту войну.
