«А вы знаете, что самый молодой и опасный Предвестник фатуи калечится, забираясь за котятами на крышу?»
Аякс вздыхает. Он выпрямляет спину — если эту битву он проиграет, то примет поражение с честью и достоинством. Да, он лазает на крыши за котятами, и что с того? Зато…
— Лучше бы ваши новобранцы помогли вашему Предвестнику в каменном лесу Гуюнь, — холоднее царицы чеканит Люмин. — Сломанная рука за пятерых стражей руин это меньшая потеря.
Аякс не знает, что чувствует больше — удивление или желание прямо сейчас лечь под каблук ее высоких сапог.
— В том лесу правда есть столько стражей? — интересуется он, когда они снова остаются одни.
Люмин аккуратно поправляет съехавшие на его плече бинты.
— Я никогда не вру, — упрекает она. Увиливает, недоговаривает, скрывает; может быть, но уж точно не врет. — Они там были, но мы с Паймон все уже решили пару дней назад.
Аякс смотрит на неё с восхищением и непониманием. У неё был такой шанс — фатуи бы ещё неделю над ним смеялись! Тайно, конечно, шушукаясь по углам, но все же! Люмин ловит его взгляд; улыбается как-то снисходительно. Кладёт ладошки на его щеки и тянет к себе, нежно целуя в лоб.
— Почему? — все же спрашивает Аякс.
— Ты, безусловно, катастрофа, — говорит Люмин со вздохом, ласково поправляя рыжие пряди и убирая особенно назойливые с его лба. — Но ты моя катастрофа. И смеяться над тобой никому не дам. Если ты, конечно, не сам позоришься, величайший продавец игрушек во всей Снежной.
Аякс с улыбкой закатывает глаза.
От костероста ноет рука; он двигается на скамейке поближе к Люмин, наклоняется и тыкается носом в шею. Она поглаживает его по спине; бережно, нежно, кратко почесывает короткими ногтями сквозь тонкую ткань рубахи. Несмотря на всю прежнюю строгость, начинает нашептывать ему на ухо, что скоро все пройдет; только немножко нужно потерпеть.
Аякс закрывает глаза.
Ли Юэ сегодня спит.
========== Желание ==========
— Я устал, — заявляет Аякс.
Он садится прямо на траву, скрещивает ноги, раскидывает руки и клонится назад, пока не стукается затылком о землю. Люмин морщится за него; больно, наверное, вышло.
— Я тоже немного, — признаётся она, оттягивая перчатку на большом пальце. — Но, кажется, мы закончили. Хирохико упоминал только три места.
— Я бы поел чего-нибудь, — Аякс вздыхает; челка открывает лоб, и он театрально кладёт на него ладонь тыльной стороной.
Паймон появляется перед глазами мгновенно; Люмин, наученная опытом, едва успевает податься назад, чтобы она не зарядила ей в нос своей маленькой подошвой.
Зачем ей вообще ботинки, если она только летает?…
— А ты оплатишь? — деловито уточняет она.
Люмин улыбается, а Аякс смеётся. Ойкает — в такой позе, должно быть, не очень удобно, и собственный смех отдаёт неприятным щелчком в рёбрах по сердцу. Он поднимается и отряхивает ладони о коленки.
— А у меня есть выбор? — он широкой рукой мягко треплет Паймон по волосам. Она пищит и двумя ручками пытается придержать на месте свою заколку. — Разве что могу приготовить что-нибудь сам…
— О, нет, — тут же машет руками Люмин, — мы уже знаем твой суп с живыми щупальцами!
— Это деликатес, — защищается Аякс.
— Даже не сомневаюсь, — осаждает его Люмин, — но мы обойдемся обычной едой.
Он показательно закатывает глаза, а она — вздергивает подбородок, слабо улыбаясь, мол, ну, докажи, что я не права, попробуй. Она видит, как Аякс закусывает щеку изнутри, сдерживая комментарий, и только довольно хмыкает.
— Раз мы все согласны, — подытоживает Люмин игривым тоном, — значит, кто последний до Амаканэ, тот и платит.
Паймон дважды повторять точно не надо, пусть и денег своих у нее нет ни монетки моры; она летит не хуже колибри. Люмин бы посмеялась, да некогда; она ловко скидывает в руку сапожки, чтобы не мешались на песке, и босиком бежит следом по отмели, ощущая кончиками пальцев влажный песок. Слышит какие-то наигранно недовольные восклицания Аякса; но уверена, что он бежит следом, только вот догнать все равно в своих сапожищах не успеет — а пока будет расстегивать все застежки, Люмин с Паймон наедят на новый Нефритовый дворец.
Паймон летит прямиком к стойке со сладостями — душу готова продать за моти с сакурой; а Люмин останавливается у каменной дорожки, чтобы надеть обувь.
— Ты меня обманула! — сквозь смех обвиняет Аякс, опираясь ладонью об одно из деревьев; бежали они дай архонт метров сто, но отдышаться не помешало бы.
— Ничего подобного, я сразу сказала все условия, — Люмин звонко смеется.
У нее щеки покрываются румянцем от того, каким влюбленным выглядит Аякс напротив; слегка сводит брови домиком, приоткрывает губы в улыбке, и в синем-синем взгляде, кажется, все же появляется маленькая нежная искорка. Она встает на носочки; без каблучков и вовсе ему по грудь; кладет ладошку на его щеку и наклоняет к себе, чтобы мягко поцеловать. Такой Аякс всегда поддается, тянется к ласке, будто Люмин его завораживает, а поцелуями одаривает лишь изредка, а не каждый день и едва ли не каждый час.
— Но все равно ты платишь, — почти шепчет она и ласково прикусывает кончик чужого носа. Аякс с улыбкой морщится.
— Хитрая царевна… — он лезет в карман, а потом плюхает Люмин в ладошку мешочек с морой, ласково мазнув губами по ее лбу. — Для своих дам я готов на все.
В ее глазах снова пляшут игривые искорки; и ему радостно видеть ее в таком легком настроении.
— Спасибо, господин Предвестник.
Люмин отряхивает ступни от песка, надевает сапожки и спешит догнать уже жующую что-то Паймон; ее маленькие ладошки ломятся от еды и сладостей, и Люмин спешит оплатить все это добро и заказать что-нибудь себе.
Аякс сам в первой же палатке берет себе онигири — с едой он спешить не любит, растягивая для пущей сытости. Пока Люмин и Паймон о чем-то говорят с торговцами, он прохаживается по острову. Солнце приятно припекает макушку и щеки, а лепестки сакуры напоминают снег; что довольно странно летом, но Аяксу нравится. По старой привычке он думает, что стоит написать об этом Тоне; описать поподробнее, чтобы Антон со своим богатым воображением смог попробовать это зарисовать, а потом Аякс по приезде похвалил бы его и что-то подправил; и, конечно, забрал рисунок с собой, чтобы напоминал о доме.
Он останавливается, чтобы поймать губами рассыпающийся рис. Краем глаза замечает стенд с предсказаниями, и куча пестрых дощечек его увлекает; ведь всегда интересно, о чем мечтают другие люди, и как они могут выразить это на одной маленькой дощечке.
Аякс чуть вскидывает брови, когда замечает что-то отдаленно знакомое — две прядки у коротких волос и заколка-цветок. Люмин бывала на Амаканэ не один раз, и наверняка загадывала желание. На дощечке с красной махровой кисточкой она держится с кем-то за руки; и Аякс по одному лишь шарфу и косе понимает, что это Итэр.
Он касается дощечки пальцами, и бубенчики над ней ласково звенят тому, кто их потревожил.
— Это моя дощечка, — говорит где-то за спиной Люмин.
Аякс с улыбкой оборачивается. Она за обе щеки уплетает ассорти из сашими с широкой тарелки, такая же разнеженная и спокойная под солнцем и лепестками сакуры, как и он сам.
— Я узнал. А ты художница.
Люмин слегка пихает его локтем в бок, и он заливисто смеется.
— Посмотрим, какой ты художник, — говорит она. — Господин Ёсикава, нам одну гадальную дощечку!
Аякс сперва отнекивается, но она все же заставляет его взять дощечку и карандаш.
— Ее же все увидят, — жалуется он, смотря на деревяшку в своей ладони.
— Да, но смысл желания будут знать не все, — Люмин забирает пока его недоеденный онигири. — Давай, рисуй.
Аякс гипнотизирует дощечку еще какое-то время. Он не уверен, какое у него желание, и тем более не знает, как уместить его на такой маленькой дощечке. Но перечить Люмин было абсолютно бесполезно; он прикусывает нижнюю губу и спокойной рукой начинает выводить линии, чуть поскрипывая карандашом.
