Эстель уже теперь, освежившись ветром, вспомнила о льняной рубахе, что до сих пор была мокрой на груди. Она потянулась вниз и, стянув с себя рубаху, одела вещи, которые оставила вчера вечером на окне. Ее длинная рубаха, конечно, за день стала немного пахнуть, а подолы изрядно измялись. Эстель заметила это, и показаться хозяйке дома неопрятной она не решилась, поэтому вместо добрых семи подолов она разгладила на себе только два, самых опрятных и плотных. Жилет она накинула поверх рубахи, но потом сочла это слишком не нужным из-за жары в местном крае, и поэтому стянула его обратно, кинув на комодик. Не глядя на комод, она бросила туда жилет, и промахнулась. Жилет спал и зацепился за ручки одной из дверец, а на пол упало что-то маленькое. Эстель подняла с пола небольшой деревянный гребешок, который был очень кстати сейчас, когда не ее голове снова создано «рыжее гнездо». Вся комната была искусно украшена кружевом, талантливо сделанным какой-то мастерицей, но за одним можно было разглядеть большое зеркало. Эстель слегка сдернула плотный сшитый рисунок на пол и проявила чистейшее зеркало, в котором виднелось женское лицо с рыжими волосами. Взяв гребень в руку, Эстель стала с самым серьезным лицом, выставив кончик языка наружу, расчесывать длинные локоны один за другим. Кудри никак не хотели поддаваться и снова хватались и перевивались друг с другом. Одни локоны расплетались, другие сплетались снова. Результат за недлительное время конечно был, когда часть волос на левой стороне были переплетены, а на правой висели клочками. Вот лишь Эстель решила приняться за следующую прядь, как в дверь ее тихо постучали. Томный голос Британи звучал из коридора. Она пришла спросить о завтраке новой сожительницы. Эстель, поспешив повернуться и ответить, дернула себя за волосы, прикрикнула о скором приходе в кухонный зал, и повернулась обратно. Она успешно смогла расчесать немного больше волос, оставив у себя на голове немного клочков, которые девушка посчитала незаметными. Эстель выскочила из комнаты, попутно заплетая свои волосы в простую косу. Пришлось медленно спускаться по лестнице вниз, слушая скрип и стараясь не запутать ногу в еще незаплетенных волосах. После успешного спуска Эстель немедленно подошла на кухню. Она заглянула в кухонную раму, чтобы взглянуть на то, чем занимается Британи сейчас. Она усердно хозяйничала, стоя спиной ко входу в кухонный зал. Британи, еще в спальной рубахе и наскоро одетой юбке чем-то походила на Эстель со стороны. Британи, как оказалось, девушка с хрупкими плечами, мыла чашки, на ней висела ткань одежды. Юбки только и делали, что стягивали женскую талию, не желая правильно струиться в пол. Эстель тихо, почти на цыпочках, вошла в комнату, села за круглый столик у окна. На кружевной скатерти стояла милая чашечка, такая же, из которой вчера она пила чай. На блюдечке была синяя роспись и много разных рисунков завитушек. В приоткрытое окно, на котором висели длинные, кружевные, легкие занавесочки, ворвался резкий порыв ветра и так же затих. Окно распахнулось немного шире, а кружевные занавески прилетели прямо на Эстель, покрыв ее с головой. Эстель в какой-то момент даже постаралась огородиться от летящих кружев с легким писком, но глупая затея кончилась неудачно. Зато проснувшуюся соседку сразу заметила Британи, которая увлеченно добавляла в чайник сухие листья с кусочками фруктов. Она залила чайник кипящей водой и накрыла его тканью сверху. Пока Эстель выпутывалась из сетей штор, Британи присела напротив нее, поставив свою чашечку на стол. Быстро выпутавшись, Эстель пожелала хорошего утра своей сожительнице и, услышав в ответ приятные пожелания, уселась поудобнее на стул. Теперь девушки в неловком молчании сидели, смотря друг на друга. Внезапно желудок Эстель прервал тишину тихим урчанием. Она взялась рукой за живот, немного покорчившись, потом второй рукой. Только теперь Эстель поняла, что не ела хорошей еды уже целый день, включая долгие беседы с торговцами на рынках. Боль была очень ощутима, вполне страшна, а шум – громким. Эстель втянула живот в надежде, что Британи это не смутит. Но Британи молчала, слушая звуки, будто пропуская их мимо своих ушей. Она смотрела сквозь воздух, что, видимо, было присуще ее творческой странности, вскоре она встала и вышла, оставив Эстель одну. Она осталась в комнате, снова смущенная своим поступком, разжав мышцы живота. Желудок безумно проурчал снова.

Она облокотилась на столик и сдвинула вправо чашечку с блюдцем. Солнце, восходящее с этой стороны, стучало своими лучами в оконное стекло, ветер пытался прорваться вместе с лучами. Легкие порывы все открывали и открывали окно пошире, в такт урчания желудка Эстель. Это стало понемногу раздражать девушку и, не выдержав, наконец, шуток природы, девушка поднялась со стула. Эстель протянула руки, убрав их от живота, к оконной раме, чтобы закрыть на замочек окно, но что-то помешало ей сделать это. В животе почувствовалась пронзительная боль. Чувство голода переросло в жжение, сильное и невыносимое, которое хотелось утолить хотя бы стаканом воды, которого, как назло, не было рядом. Ветер остался шуметь, а Эстель снова схватилась за урчащий живот и присела на свой стул. Пока она корчилась от боли, в дальнем зале послышались спешные шажки на каблучках. Шажки перешли в бег, и Британи ворвалась на кухню с чем-то в своих руках. Оно немного подскакивало на деревянной доске. Британи поставила это на стол, прямо перед лицом Эстель, подсказывая, что это для неё и предназначено. Эстель же, оторвавшись от деревянного пола и подняв голову чуть выше, увидела лежащую на столе вещь. На столе лежал сыр… несколько разных видов. Один, совсем белоснежный, второй, желтый, и еще один, самый простой. Но Эстель не смотрела ни на цвет, ни на запах. Она схватила первый попавшийся в руку кусок, белый, и оторвала частичку, запихивая кусками в рот небольшие крошки. Она ела быстро, но понемногу, пока, в конце концов не почувствовала солоноватый вкус крошек. Голод стал терпим и Эстель начала медленно доедать раскрошенные части белого сыра, который был принесен Британи. Сама же Британи уселась напротив гостьи, которую сейчас очень сильно мучил голод. Она взяла чайник и разлила по чашечкам чай. Сегодня он пах цитрусом, маленькой кислинкой лимона и апельсина. Она выпила чашечку и поставила на блюдце. Эстель, уже выпрямившаяся в свой полный рост, молча поглядывала на Британи, но та будто глядела сквозь нее, поглощающую с неистовым неприличием еду. Она задумалась. Это было ненадолго и, взяв в руки кусочек того же белого сыра и съев его, Британи начала подливать чай в чашку.

– Как спалось в первую ночь, Эстель?– озадаченно спросила Британи.– Сегодня ночью был такой сильный ветер. Он не на шутку испугал меня.– она смотрела на Эстель настолько серьезно, насколько она могла скорчить гримасу. Эстель, конечно же, помнила о ночной встрече. Она слегка сжала в коленках ткань своих юбок и отпила горячий чай. Она была в немного тревожном состоянии, поэтому решила пока что вычеркнуть из памяти хоть один неловкий момент. На какое-то время.

– Да. Сегодня ночью я проснулась и пошла забрать здесь кое-что свое. Но все-же ветер потом приутих и я смогла с легкостью уснуть,– Эстель отпила своего чая еще, взяла часть нарезанного сыра, который был самым темным, желтым,– в моем доме всегда было холодно и невыносимо душно.– она положила кусочек себе в рот и стала медленно и уже с удовольствием разжевывать его.

Британи, сложив свои руки на столе, имела возможность разглядеть свою соседку нетрезвым сонным взглядом. Эстель же смотрела на Британи. она взяла желтого сыра и подхватила на язык, положила руки на стол и снова приняла наблюдательную позицию. Она не смущалась, и это казалось немного странным гостье с севера. Эстель какое-то время продолжала смотреть куда-то вдаль, минуя девушку, сидящую напротив, внимания. Но она прочно впилась взглядом в нее. В рыжие волосы, а может небрежно одетое платье, или, наверное, она заметила что-то очень странное на голове Эстель. Кусочек сыра? Эстель встряхнула голову, изображая небольшую дрожь. Но на голове ничего не было. Девушки отпили чай. Это продолжалось будто целую вечность для Эстель. Она уже забылась, стала посматривать на девушку напротив, думать, чего хочет эта Британи от нее? Они играли в переглядки, надеясь на то, что хоть один проронит словечко. Первой, конечно же, оказалась Эстель, проигравшая эту битву на выносливость.