Так и сидели две девушки в молчании, пока одна из них разбирает беспорядочное скопление волос на голове другой в простой хвост. Море начинало бушевать сильнее, и вскоре девушка с бледными волосами начала обращать на это свое внимание. Она спешно закончила доставать веточки из головы Эстель, подала руку снова и помогла подняться. Эстель расправила сиреневое платье, которое не унималось на сильном ветру. Незнакомка уже приглашала ее войти в расписной дом, повела за собой к двери. Ступеньки снова скрипнули, дама достала старый бронзовый ключ и вставила его в замочную скважину. Послышалось два щелчка, и дверь распахнулась перед Эстель настежь.
Наконец она оказалась в доме. На удивление он был очень своеобразен. Пройдя в коридор, Эстель почувствовала пряный запах, который исходил от странных ламп в доме. Голубые стены, расписанные у пола в яркие завитушки, были завешены картинами. И везде море. На стулья, покрытые мягкой тканью, так и хотелось присесть после долгого времени ожидания, сидения на крыльце. Но незнакомка вела за собой девушку, заводя дальше по коридору. Эстель только и успевала, что просматривать маленькую «морскую галерею» на больших стенах. Деревянный пол вдруг перестал звучать под ногами. Он сменился чем-то мягким и приятным. Застеленный ковер оказался подстилкой около стола. Незнакомка усадила на кресло Эстель и сделала жест, выходя из комнаты куда-то. Эстель осталась в комнате одна. В ней не было ничего необычного, в этой комнате, кроме окна в расписанной птичками раме. Окно смотрело на бушующее море и заходящее солнце. Все уже принимало какой-то оранжевый цвет, трава темнела и ночь опускалась на Локарт. Эстель так увлеклась снова, что не заметила, как незнакомая девушка, уже с разобранными волосами принесла две расписные чашечки и чайник, из которого пахло мятой. Девушка поправила волосы, присела напротив Эстель и слегка закашлялась, чтобы обратить внимание на себя.
– Ну, что же, добрый вечер, – промолвила девушка, наливая горячий чай для Эстель в чашечку,– Извини, что тебе пришлось так обождать меня. Я была позади дома, задумалась. Даже забыла, что ко мне заявятся жильцы.
– Ничего такого,– Эстель поправила рыжие волосы, спадающие на пол. Она взяла чашку с чаем и отпила,– Я сейчас совсем без вещей. Их подвезут только завтра.
– Тогда хорошо. А сейчас познакомимся,– девушка протянула через стол руку в перчатке, которая была забрызгана красками,– Я Британи.– Она мило улыбнулась. Девушки пожали руки друг другу.
– Меня зовут Эстель,– девушка сделала глоток чая и резко вспомнила про просьбу молодого белокурого мальчика. Море громко зашипело за окном,– Мисс Британи. Ваши картины нравятся детям, но мне сказали, что вы давно не рисовали.
– Вдохновения нет. Так пусто, и море одно и то же,– Британи отпила свой чай. Один локон стремился попасть ей в кружку, но она стряхнула его, и волос коснулся пола.– А откуда это знать вам?
– Маленькие дети маячат около старого причала. Мне довелось познакомиться с одним маленьким белокурым мальчишкой. Он мне и рассказал.– Эстель немного усмехнулась. Британи начала ей нравиться как сожитель, да и похоже лишней прислуги в этом доме не было, что очень понравилось Эстель.
Поинтересовавшись творчеством Британи, Эстель узнала, что будет проживать с художницей. Это казалось ей более трудной задачей, ведь такие люди обладают очень тонкой душевной организацией, а настроение людей Эстель, казалось, не всегда улавливала верно. Британи любила море и часто рисовала его. При том, что Британи рисовала только одно лишь море. Все картины в доме рисовала она, и стены, и дерево тоже разрисовывала она, и все остальное, что сделал, как сказала Британи, ее погибший отец. А сделал он очень много, начиная от поручней, заканчивая стульями с резьбой. Девушки сидели, пили мятный чай. За окном началась тем временем гроза. Британи и Эстель конечно очень разговорились, как и две любые другие девушки, которым предстоит провести друг с другом неизвестное количество времени. Эстель восхищалась искусством новой подруги, французскими художниками. Британи на протяжении всего разговора вставляла свои рассуждения о творениях великих русских художников, больше всего уделяя время морским картинам. Но Эстель интересовал еще один мелкий, совсем не нужный вопрос. И она задала его с небольшим укоризненным смехом, поставив чашечку на стол. Она сделала слегка задумчивый вид и облокотилась на резной стул, покрытый мягкой тканью.
–Британи. Что вы делали на заднем дворе. Когда я спустилась, я слышала грохот?– Эстель посмотрела на девушку, та смотрела на нее как прокаженная. Отвлекать ее не стали. Наконец, Британи разомкнула руки из замочка и сделала более приятный взгляд, разогнулась и начала короткий рассказ.
– Я ходила, рисовала,– она покрутила чашечку,– но продуктивно ничего не сделала. Море стало очень шумным, а я не в таком расположении духа, чтобы рисовать начало бури. Вот я пошла домой, держала в руках краски, мольберт и холст. Все в одних руках, да. Я шла и запнулась о свои волосы, которые подло запутались в моих ногах,– девушка сняла перчатки, положила их на стол,– тут кто-то скатился с лестницы, и я поспешила взглянуть на этого человека. Ну… а потом мы встретились,– все было очевидно и просто.
–А где сейчас краски и…. другие слова вот эти,– Британи усмехнулась и, оставив перчатки, сделала жест, ушла на какое-то время. В другой комнате слышался шум. Что-то падало. Эстель допила свой чай, подлила еще немного из чайничка и лишь тогда в комнату с холстом ворвалась Британи. Оказывается, она о них совсем забыла, принесла мокрыми из-за росы домой. Она поставила холст зарисованной частью вперед. Краска с холста не слезла, и был виден недоделанный, восхитительный вид со скалы на слегка бушующую гладь моря. Это было безумно красиво, как и все картины на стенах. Какой-то яркий стиль, совсем не скучный. Эстель восхитилась глазами, но, посмотрев на лицо художницы, она увидела только отвращение и смущение, будто это непристойное зрелище, а не море. Только сейчас свет показал лицо хозяйки дома. Лицо её было очень сильно похоже на лицо Эстель. ьакие случаи бывают не случайны. Эстель задумалась об этом и сразу же забыла. Британи присела, протянула руку, в которой было длинное, легкое платьице.
– Я так понимаю, вы тоже..,– начала Британи, но Эстель подняла свободную руку повыше и попросила обращаться с ней на «ты». Британи повторила фразу.
– Я так понимаю, ты тоже фанат легкой старины. Твоя одежда подойдет завтра, а сегодня походи в этой рубахе. Она льняная, в ней так удобно спать,– девушки обменялись взглядами, легкими улыбками, Эстель поблагодарила хозяйку дома за щедрый жест и вышла переодеться в другую комнату.
И все же, пока за входом в гостиную Эстель переодевалась, снимала грязные подолы своего платья, она чувствовала себя пока что не в своей тарелке. Будто что-то не дает ей расслабиться. На пол полетели подолы, потом нижняя рубаха. Все это она сложила конвертом и положила на столик рядом, а сама накинула легкую голубую рубаху на себя. Она оказалась слегка просвечивающей, как это увидела Эстель в зеркале. Но делать было нечего, ведь это была единственная одежда, которую ей предложила Британи.
Эстель снова вышла в кухонный зал, где допивала чай Британи. Она несла собой свою одежду. Британи изучила постоялицу серьезным взглядом, потом оценивабщим и так далее, пока девушка уже в льняной рубахе не спросила комнату, в которой она могла бы расположиться. Эстель снова взяли за руку, повели вперед по коридору. Девушки прошли по лестнице вверх, на второй этаж. На втором этаже потолки показались Эстель слегка повыше, но она сочла это легкой глупостью, просто глядеть в потолок. Коридор продолжился, но он был уже более просторным. Девушки прошли около старой белой двери чуть дальше, до двери новой, из качественного дерева. Эстель прошла внутрь, за ней Британи.
Комната была большая. Длинные занавески были собраны вместе, целыми кусками голубые стены были разрисованы странными рисунками, как сказала Британи, без смысла и сюжета. Эстель прошлась к широкой, заправленной новым бельем постели по березовым доскам. Рядом с ней стоял причудливый комодик, на который девушка сложила вещи: расстелила рубаху, подолы и так далее. Британи поправила пушистый коврик рядом с входной дверью. Смотря на завешенный деревянными птичками потолок, она спросила.
