Дописав ещё несколько строк, застываю над клавиатурой. Капли беспричинно катятся по щекам. Бесполезные.

Прошлое нельзя ворошить – оно как осиное гнездо. Стоит тронуть, и всё. Не спасёшься.

Он не вспомнил? Или вспомнил, но не признался? Да и какой в этом смысл, ведь я давно вычеркнула его из своей души и менять ничего не собираюсь. Пусть он катится подальше. Предатель!

До сих пор перед глазами та сцена, которую не стереть никак из памяти. Она горьким дымом забивает душу, терзает и ворочает остывшие угли моей любви.

А я любила… безумно. Спешила тогда, хотела признаться, надеялась, что он чувствует то же самое, но подонок лишь попользовался, а после метнулся к другой, более опытной.

Моя авторская страница заполнена завершёнными книгами, пестрит цашными названиями и хорошими рейтингами. Но есть на этом прекрасном полотне неплохого успеха чёрное пятно – недописанный роман. Сколько я ни пыталась придумать или вообразить, но эта история жила своей жизнью, а если точнее, моей. Я писала её о себе. О нас.

Клацнув по названию, открываю читалку. Вспоминать, бегло скользя взглядом по строчкам, до ужаса больно, но я помню всё, до каждой точки и запятой. Помню, на чём остановилась, а теперь знаю, как могу продолжить, но…

Тянусь к кнопке «Удалить» и надолго зависаю. Сердце в груди входит в кураж, задыхаюсь от волнения и трепета.

Почему не выходит вычеркнуть эту мразь из своих мыслей?

Поднимаю голову и бросаю взгляд на улицу – там сынулька бегает за дочкой, изображая летучую мышь, а малышка смеётся и задорно верещит, мне не слышно, но я знаю, что это так. Они хоть и дерутся бесконечно, ругаются, как кот с собакой, но брат за Юляшку горой.

Убираю руку от кнопки, не в силах нажать. Это не надежды – это какое-то жуткое желание поставить в этой истории точку. Но не так, сбежав, как трусиха, будто Delete избавит меня от страданий. Хочу отмщения – завершу финал по-своему. Дам героине, не мне, а той, из книги, хороший финал и забуду об этом навсегда.

Давид никогда не узнает, кто я. И никогда не узнает о сыне.

Но открыв файл книги, долго медитирую на курсор, а потом за час выписываю бессознательный поток мыслей. Убираю руки от клавиатуры, когда понимаю, что текст снова остановился. На словах: «Я помню наши поцелуи, нашу первую ночь. Нашу каждую ночь. Я помню всё… А он нет».

Захлопнув крышку ноута, встаю и отхожу к стене. Долго прижимаюсь лопатками к холодным обоям, дышу в потолок и смаргиваю слёзы. Нет. Из-за него я уже наплакалась.

– Пошёл на хрен! – шепчу яростно и, прикрывая ладонями лицо, взрываюсь: – Тварь! Ненавижу…

С продаж книг за несколько дней получается скопить небольшую сумму. Я примерно посчитала, сколько Давид заплатил за продукты, но накопленного не хватало и на десять процентов долга. Деньги, что он сунул мне в карман в подъезде, я бросила на счёт и перевела по реквизитам частной клиники имени Аверина.

Мне не нужны его подачки.

С утра детям было значительно лучше, и я отпустила их немного погулять во дворе, но так, чтобы из окон могла их видеть. Они у меня послушные, пояснять не нужно, почему волнуюсь. Да, много лет меня никто не трогает, будто забыли, но я знаю, что всё это видимость. Стоит расслабиться – и придётся опять бежать. А так не хочется, всё-таки у детей должно быть хоть какое-то, но детство, а у меня тихое уютное гнёздышко, где можно чувствовать себя в безопасности.

Немного успокоившись, всё-таки возвращаюсь к ноуту и долго смотрю на стол, не в силах вернуться к работе. Этот подонок занимает все мысли, крошит последние силы, что у меня ещё остались после многолетней борьбы за жизнь. Я не помню, когда отдыхала, нормально спала или ела. Всё время пишу-пишу-пишу, чтобы выкарабкаться из тьмы и беспросветной бедности.

Но это мой выбор, никто не принуждал меня так жить, я сама решила, и теперь не могу признать поражение. Да и отец не примет беглую дочь, ведь та пошла против его мнения.

И мужа я никогда не любила. Доверяла, но не более, а теперь и этого нет. Разве мог нормальный мужчина оставить семью с кучей долгов? Он бросал мне раз в месяц кость на содержание детей и ни разу не заикнулся, когда вернётся. О том, что малыши нуждаются в отцовской поддержке, вообще молчу. Они уже давно не спрашивают, где папа.

Если откровенно, я даже радовалась, что его нет рядом, потому что давно испытываю к этому человеку презрение и неприязнь. Да он и не муж мне, так, бывший сожитель. Сам решил не оформлять наши отношения, а я и не настаивала.

Привычно бросаю взгляд в окно и не сразу понимаю, что не вижу детей. Может, в дом побежали? Но глаза цепляются за шикарное тёмное авто на стоянке около нашего подъезда. Рядом стоит знакомая высокая фигура в сером пальто. И вокруг него вьются мои дети.

Твою ж дивизию… Опять Аверин! Да что ему от нас нужно?

Ласточка. Ранее

– Никогда! Слышишь, никогда не поворачивайся ко мне спиной. Я не договорил!

Замираю у двери, но не оборачиваюсь. Папа сегодня перегнул все возможные палки и нещадно перешёл все границы. Не стану это терпеть. И соглашаться с его дуростью тоже.

Молчу. Мне больше нечего сказать. Так наговорилась, что голос почти пропал. И теперь я беспомощно сжимаю горло ладонью, чтобы не лишиться ещё и чувств. Папа, оказывается, выдать меня замуж собрался. Здесь и сейчас. Немедленно. Мол, пора. Мол, ему этот брак выгоден для бизнеса. А меня кто спросил?

Прекрасная партия, хотя жених старше меня на два десятка лет и у него уже есть взрослые дети, зато папин друг и партнёр. Представить невозможно такое, я этому старпёру понравилась с первого взгляда!

Уму непостижимо.

Была бы мама рядом, она б сказала папе пару ласковых за это предложение, за одну мысль об этом, а так… Мне придётся самой отбиваться от отцовских идей.

– Куда собралась? – летит грозное в спину.

Я устала от его приказного тона, от постоянного угнетения моей воли. Туда не ходи, это не учи, это не носи…

– Хватит! – Поворачиваюсь и впиваюсь в лицо отца яростным взглядом. – Я не маленькая, чтобы ты приказывал. – Последние слова затихают, сорвавшись в шёпот. Папа смотрит на меня так, будто собирается убить.

– Пошла вон… – шевелятся его тонкие губы. – Или выходишь замуж, или ты мне больше не дочь.

Кажется, пол накренился и пытается втащить меня в подвал. Качнувшись, отступаю от единственного родного человека в этом мире.

– Папа…

– Я всё сказал. Ты знаешь, как для меня важно сейчас удержаться на плаву, знаешь, как я тяжело шёл к этому.

– Но при ч-ч-чём т-тут я? – Приходится сцепить руки перед собой, потому что пальцы ходят ходуном.

– Ты очень понравилась моему бизнес-партнёру. Это выгодный союз. Я должен отчитываться перед тобой?

– Да! Должен, если пытаешься продать меня как вещь. Этот брак для тебя выгодный. А мне как жить? Спать со стариком ради твоего успеха?

Он фыркает и, нервно открыв бар, достаёт бутылку коньяка, но не наливает, а отставляет её в сторону.

– А почему бы и нет? Я ради тебя и матери делал всё, даже слишком. Не вижу ничего предосудительного, сейчас многие бабы так живут, хватаются за кошелёк потолще и…

– Я не одна из твоих шлюх!

Он лишь усмехается на мой вскрик, мол, что за представление?

– Поэтому мама умерла, да? – Не получается угомонить сердце, оно словно не моё – стало крупнее и бьётся до оглушительной боли в рёбрах. – Потому что ты так старался? Да? Так пыхтел на молодых кобылицах, что не успевал штаны натягивать…

– Замолчи! – Повернувшись, отец бросает на меня гневный взгляд, сжимает в руке стакан и трясёт им. – Ничего ты не знаешь.

– Чего не знаю? Что у тебя денег не хватило на лечение мамы, зато находились средства водить сучек по ресторанам? Что ты вместо помощи и поддержки гулял и заливал глотку напитками покрепче?

– Я пытался заработать! – Его крик оглушает, а звон стекла заставляет вздрогнуть и отступить к выходу. – Неблагодарная дрянь. Бери паспорт, повторять не стану. Ты выйдешь замуж.