Юля, чувствуя прикосновение чужих рук, приоткрывает опухшие веки, хлопает слипшимися густыми ресничками, разглядывает дядю с интересом и вдруг, счастливо улыбаясь, шепчет:
– Папа, ты вернулся…
Меня прошибает током, сковывающим мышцы, леденящим кровь. Неловко поднимаюсь, но врач дотягивается до моих плеч и настойчиво просит, прижав к постели горячей ладонью:
– Не вставайте, пожалуйста.
И я падаю назад, безвольно влипая в подушку, закрываю устало глаза, чтобы снова со свистом вдохнуть плотный и вкусный запах мужского тела. Я не понимаю, почему это чувствую, но сопротивляться не получается.
Если б не безвыходная ситуация, я бы никого не вызывала. Дети из школы принесли болячку, и уже почти неделю я еле передвигаю ногами из-за полного отсутствия сна. Сначала Мишка слёг, но он крепыш, быстро очухался, отоспался, теперь уже бодрячком, даже овсянку сегодня сварил под моим руководством. Пока я читала дочке сказку, пытаясь отвлечь, и меняла каждые десять минут холодную повязку на горячем лобике, сынуля перемыл тарелки и полил цветы. Юляша у меня живчик обычно, а тут… четвёртый день не встаёт. Я сильно испугалась, не спала практически и не могла работать, чтобы малышей прокормить нормально.
Всё можно пережить, преодолеть, когда есть поддержка, но у меня её больше двух лет нет, а муж перестал высылать и те крохи помощи, что были. Несколько месяцев от него ни весточки.
– Ты у нас тут за старшего? – ощупывая дочке шею, врач обращается через плечо к притихшему у двери сыну.
– Я, – гордо приподняв подбородок, говорит Миша. Косится на меня, будто ждёт поддержки. Я незаметно киваю, и сын немного расслабляется, отпускает Мурчика на пол. Кот тут же вспрыгивает мне на грудь и, распушив белый хвост, яростно шипит на врача.
– Настоящий защитник. – Улыбаясь реакции животного, мужчина снова обращается к Мише: – Чайник сам сможешь включить?
– Конечно. – Сын хрипло откашливается в кулак и, срываясь в коридор, шумно топает в сторону кухни, но тут же возвращается. – А какой чай заварить? – Заглядывая в комнату, смотрит широко распахнутыми глазами на меня.
Я горько сглатываю. Нет у нас чая. Всё закончилось ещё на прошлой неделе, а на новые продукты не заработала. Вытащила последнюю небольшую заначку для вызова частного врача в надежде, что так нас не кинутся искать.
– Да любой, – тепло перехватывает врач, улыбаясь мне глазами, почти ласкает щёки взглядом, рассматривает внимательно и долго, отчего я, закусив губу, смущённо отворачиваюсь. Договаривает тише: – Даже с вареньем подойдёт.
Я не выдерживаю смотреть в стену, где плотными рядами висят Юляшкины рисунки, и украдкой разглядываю гостя.
Высокий лоб, густые ровные волосы прикрывают уши. Тяжёлые скулы и очень мощная шея, переходящая в обалденный разворот сильных плеч. Таких мужчин я встречала разве что в кино, но точно не в больнице. И с этого ракурса у врача были глаза индиго в обрамлении щёток-ресниц под кровом чёрных густых бровей. До жути знакомые глаза. Мне кажется, что я знала этого человека раньше.
Кто ты такой? Неужели мы всё-таки попались?
Хотя в моём состоянии легко перепутать сон и явь, поэтому я сбрасываю все совпадения и навязчивые мысли на эмоции и усталость.
– Малиновым? – переспрашивает сын и, после согласного кивка мужчины, приободряется и вновь исчезает в коридоре.
– Сейчас я загляну тебе в горлышко и возьму мазок, – тепло говорит врач дочери, разложив на столешнице медицинские инструменты, и движением фокусника сбрызгивает их спиртом. – Ты же смелая?
– Я не боюсь уколов, – слабо отвечает Юля, поглядывая на стол, и грустно приподнимает бровки домиком. – Заль, сьто ты не мой папа…
– Не твой, малышка. Я обычный волшебник и пришёл тебя вылечить. Пожми мне руку, проверю, осталась ли в тебе магия принцессы.
Дочка доверительно протягивает ему крошечную ладошку, и та тонет в крупной руке мужчины.
– Я узе вслослая, – она растягивает улыбку, демонстрируя выпавшие передние зубы. – Ницего не боюсь и не велю в волшебников.
– А зря, красотулька, – добродушно смеётся мужчина, зыркая в мою сторону. – Даже обидно стало. А как же я?
Дочь понимающе трясёт головой, реагируя на шутку. Мол, дядя, ты меня не проведёшь.
Врач выкладывает из толстого кожаного портфеля длинную светлую коробочку. На ней что-то написано, но я не могу сфокусировать усталые глаза и прочитать.
У мужчины тонкие крепкие пальцы. Как у пианиста. Выраженные вены оплетают запястья, наливаются тёмным, когда он вытягивает из упаковки узенькую баночку с рубиновой жидкостью и слабо её покачивает, просвечивая напротив настенной лампы.
– Сейчас будет волшебство. Смотри, – шепчет он заговорщицки, а дочь подаётся ближе, заворожённо разглядывает его руки, будто и правда произойдёт чудо.
Я невольно улыбаюсь и ловлю на себе проницательный синий взгляд. В горле взрывается граната воздуха, и мне хочется дышать часто-часто, чтобы насытиться. Ноги зудят от напряжения, всё тело протестует, желая сбежать от ядовитых глаз. Но сил нет даже шевельнуться.
– Юла, удержишь? – Врач даёт малышке пустую прозрачную колбу. Не больше пяти сантиметров в высоту.
Дочь подтягивается на подушке и задорно кивает. Русые прядки запутались, сбились. Я пыталась привести её в порядок, пока она спала, но, мало того что солнышко стонала и отбивалась, так это ещё и не сильно помогло. Густые кудри спасёт теперь только шампунь и щётка.
Дочка не отвечает, смотрит на руки мужчины и, приоткрыв рот, кивает.
– Крепко держи. Не переворачивай, а то ничего не получится. Считать умеешь? – И снова взгляд на меня. Как пуля. Навылет. Под расстрелом его глаз я чувствую себя обнажённой и уязвимой. Тянусь пальцами за покрывалом. Укрыв продрогшие плечи и повернувшись на бочок, рассматриваю восторженное лицо дочери, чтобы не показаться мужчине назойливой и странной.
– Я узе в первый класс хозу! – Малышка виновато косится на меня за то, что повысила голос. У неё вчера из-за истерик и капризов совсем связки сели. Я очень просила её беречь горлышко, но мы успели и поплакать сегодня, и даже повыть.
Мурчик из-за вскрика Юли, цапнув меня по руке, сматывается на пол, исчезая где-то под кроватью, где надолго затихает, а я лежу и пытаюсь не выключиться, чтобы заплатить за приём и закрыть за врачом дверь.
Глаза смыкаются, веки свинцовые. Я и минутки не спала последние несколько дней, оттого голова невыносимо тяжёлая и налитая. Какая там прода и творчество, если не знаешь, чем накормить детей здесь и сейчас и где найти силы, чтобы встать с кровати?
Юля снова смеётся на очередную шутку врача, но тут же откашливается с хрипом, а мужчина терпеливо выжидает и, вытянув пипетку из баночки с красной жидкостью, медленно капает в пустую колбу в руках дочки.
– Считай.
– Лас, два, тли-и-и, – считает она, – четыле. Четыле надо? – и с надеждой заглядывает в лицо врача.
– Да. И этой четыре, – он показывает на другую баночку, прозрачную. – Смотри внимательно… Считай.
Дочь настолько увлекается игрой, что забывает о болезни, выпрямляется на постели, выползает из-под одеяла, сверкая зелёной фланелевой пижамкой и розовыми пяточками, улыбается задорно и искренне. И я вместе с ней. От этих милых моментов по всему телу разливается такое забытое чувство покоя и радости, что на глаза наворачиваются слёзы.
– Хватит, – кивает дочь, – узе четыле.
– Точно? – серьёзно спрашивает мужчина.
– Да-да. О! – малышка поднимает колбочку повыше, а врач перехватывает её ручку и, страхуя, помогает размешать жидкости. – Как кла-асиво-о-о… – протягивает Юля.
– Настоящее золото, правда? – И лукавое подмигивание заставляет малышку заливисто рассмеяться. – А теперь попросим маму сохранить наш эликсир. – Мужчина ловко уводит у дочери колбочку с жидкостью и передаёт её мне. Пальцы от неожиданного прикосновения к его горячей коже пронзает необъяснимым чувственным электричеством. – Не уроните, пожалуйста, – говорит шёпотом, приблизившись на жутко опасное расстояние. Такое, что я чувствую на языке вкус его аромата, а в синих глазах легко пересчитываю пятнышки и рассматриваю своё испуганное отражение. – А Юла откроет ротик широко-широко, – тут же отстраняется врач и уверенными движениями помогает дочке запрокинуть голову. – О`кей. Чуть шире, отлично. Скажи «А».
