— Стой, но как ты могла это совместить? Все же лингвистика - факультет тяжелый. Или все было проплачено? — профессор смешно вскидывает брови. Девушка смеётся.

— Нет, конечно нет. Я уже там отучилась несколько лет назад, — она продолжает улыбаться и отпивает кофе.

— То есть…

— То есть мне уже двадцать семь, и у меня уже есть красный диплом об окончании именно этого факультета, именно этого университета, — о да, замешательство на его лице хотелось сфотографировать и повесить в рамочку. Когда ещё вам предоставится увидеть эту прекрасную картину?

— Обалдеть… Bordel de merde…

— Ой, как некрасиво, — смеётся Лина.

— У меня нет других слов! Я все это время думал, что ты поникшая, закрытая в себе студентка. Да ты только что перевернула мое сознание! — кажется, будто мужчина вот-вот взорвется от негодования и замешательства. — Но, однако, хочу заметить, ты слишком хорошо сохранилась для двадцати семи. Я бы тебе и двадцати двух не дал, — он лукаво щурится и делает глоток.

— Хах, ну спасибо, Денис Алексеевич, — она в долгу не остаётся и ёрничает в ответ. — В целом это было несложно. А потом, около ста дней назад, я получила новое задание. Просто следить, — девушка запнулась, ей не хотелось огорчать Дениса, даже если он и так знал о промыслах своего отца.

— За кем? Неужто за мной?

— Слишком много чести, — Лина вздыхает, — только прошу не воспринимать близко к сердцу. Я следила за директором. Он и есть мое задание, — профессор молчит, вертит в руках почти пустую чашку, дышит глубоко, размеренно, не моргает. Он в задумчивости.

— Зачем тебе нужен отец? — его голос серьёзен.

— Не мне. Начальству. Я лишь выполняю то, что мне приказали, — мужчина трёт лицо ладонями и мычит.

— Но подробности тебе известны. Не скажешь?

— Нет. По крайней мере не сейчас.

— Хорошо, а сегодня в ресторане? Что за светопреставление? — он издаёт нервный смешок. Не похоже, что эмоции наиграны.

— Я сопровождала о… начальство. В середине приема, как раз, когда мы стояли на балконе, мне сообщили, что на главу собираются совершить покушение. Нужно было отвлечь внимание, что я и сделала, — казалось, в этом нет ничего необычного. Аделина настоль привыкла к такому образу жизни, что это стало ее серой повседневностью.

— А зачем надо было сбивать люстру? Мне кажется, было бы достаточно каскада.

— Когда кажется, креститься надо, — девушка прикрывает глаза, — Что подразумевается под «отвлечь внимание»? Нужно было сделать так, чтобы отвлеклись не простые гости, а те, кто хотел совершить нападение. Все вокруг увидели неполадку в креплении, падение люстры, обвал каскада и прочее. Однако киллер, или кто бы то ни был, во всем этом хаосе увидел две гильзы, лежащие на полу. Следовательно, мы предупредили их о том, что им стоит забыть о планах на наше начальство и прикрывать получше своё, — для Аделины сегодняшняя ситуация до банальности проста. Такое происходило не раз, и порой это делала сама Лина, но осознание всего плана, почему-то, вызвало восхищение на лице профессора, хотя уже через секунду оно сменилось подобием отвращения.

— Но ведь оружие, и вообще, это все… — Денис запинается.

— Незаконно? Да, но это моя жизнь, и таков ее путь. Я сама пошла на это, — эмоций быть не должно. Все, что касается работы, не вызывает ничего. Почему же так скребёт на душе? Ведь она сама выбрала эту дорогу, не так ли?

— У меня не укладывается в голове, кто хороший, кто плохой? А мой отец? Он тоже в этом замешан? — профессор волнуется.

— Да.

Мужчина подрывается на ноги. Он ходит из стороны в сторону, молчит, кусает губы. Волнение, осознание, принятие. Он читался словно раскрытая книжка. Его эмоции выдавали с головой. Слишком просто.

— Я ничего про него не знаю, — первое, что говорит Денис, наконец облокотившись на столешницу, — про отца. Мы начали общаться меньше пяти лет назад, и то максимум раз в неделю перекидываемся парой слов. Я знаю его семью, знаком лично. Славное семейство, но я чувствую себя там лишним. Но суть не в этом. Если мой отец — плохой человек с большой буквы, то скажи мне. Я, честно признаюсь, слепо доверяю тебе. Непонятно, правда, откуда взялось это чувство. И если ты работаешь на хороших людей, то я могу помочь. В плане со стороны.

Мужчина быстро вдыхает. Монолог заканчивается также резко, как и начался.

— Ты хоть осознаёшь, в каком положении находишься? — постепенно карты правды раскрываются. Лина поднимается с места и встаёт напротив, — сейчас ты — пешка в моих руках при любом раскладе. Однако я таким не занимаюсь. Помогать или нет — дело твоё. Только учти, что никто, кроме меня, не знает о том, что ты старший сын Очинского. Мне выпал золотой билет, однако, играю я по-крупному…

— Ты обманула начальство? — перебивают со стороны.

— И да и нет, — девушка вздыхает, — я просто не передала все данные, которые знаю. Послушай, те люди, что стоят во главе, очень и очень плохие. Это минное поле. Только я бегаю по нему с детства, а тебя занесло ветром. Будь осторожен и не высовывайся. Сейчас наша цель переждать. Здесь, в этом доме мы пробудем максимум два дня, и после я отвезу тебя обратно, и жизнь продолжит идти своим чередом. Ты вернёшься на кафедру, я также продолжу посещать лекции, заниматься своими делами. Я говорю тебе все это, не для того, чтобы принять в свои ряды, а чтобы вызвать доверие, основанное на фактах. У меня нет никаких оснований верить тебе на все сто, как и у тебя. Но я надеюсь на твоё благоразумие. Не лезь на рожон и оставь все в тайне. Иначе предупреждать уже буду не я, а другие, и поверь, их методы куда коварнее, — Аделина смотрит строго, руки скрещены на груди, стойка ровная. Сейчас важно внушить необходимое.

— Ты заботишься обо мне? — да, глупее вопроса девушка ожидать не могла.

— Oh mio Dio, — восклицает она, — речь не об это! Прошу, услышь, иначе будут проблемы не только у тебя, но и в первую очередь у меня и всего подразделения, — слово «клан» или «дом» Лина использовать не решилась. — Ты, может, и не осознаёшь всего масштаба, но сейчас мы в окружении хищников. И я привыкла с ними бороться. Если тебе мало того, что всего пару часов назад я, твоя студентка, спасала человека от покушения, профессионально стреляя из пистолета, а после скрывалась в саду и под конец уехала из города в какую-то глушь, то я просто не знаю, что должно произойти. Внуши наконец себе в свою профессорскую голову, что это не игры в прятки. Сейчас кто-то ищет меня и моих коллег и, поверь, не для того, чтобы пригласить в гости на чай. Это охота, только в роли животных — мы, люди.

Девушка огибает мужчину и нервно хватает уже растаявшее мясо из раковины.

— Я приготовлю ужин, а после пойду составлять отчёт, прошу меня в это время не беспокоить.

— Что, боишься палец отрезать? — пытается шутить профессор, но встретив злой ответный взгляд, поднимает руки в примирительном жесте.

Дальнейшие тридцать минут уходят на приготовление еды. Аделина решает не заморачиваться и сделать два стейка с приправами и картофелем. Последний она принесла из кладовой, от туда же прихватив упаковку грибов. Они не помешают. Когда все было готово, Лина поставила на стол только одну порцию и позвала мужчину ужинать.

— А ты? Не собираешься есть? — сразу же подметил он.

— Нет, позже, сейчас есть другие дела.

Как итог, отчёт был отправлен только через полтора часа. В подробностях описав диалог Очинского с послом Франции, а также дополнив его рапортом о каждом своём действии, исключая нахождение ещё одного лица, Лина решает высказать своё мнение о возможности нахождения в их рядах крысы. Все же информация утекала стабильно и уходила в открытый доступ именно врагам. Наконец, вставив продублированную сим карту, девушка отсылает сообщение на единственный доступный номер. Дело сделано. Следующим пунктом был душ. Тело жаждало расслабления, но душа, как назло, оставалась в напряжении от ожидания чего-то неизбежного. Уже стоя под спасительными струями воды, девушка вспоминает про мясо. К черту. Сейчас кусок в горло не полезет.