Напольные часы в гостиной бьют половину пятого. Гулкий звон разноситься по всему особняку. Пора спускаться. В клатч к уже знакомому Беретта предусмотрительно летит помада. Захватив лаковые лодочки бежевого цвета, Лина спускается в холл дома. Отец снова в гостиной и снова с алкоголем. Однако в этот раз, стоит девушке переступить порог залы, мужчина сразу же встаёт и подходит к дочери.

— Надень, — из кармана брюк он достаёт маленькое резное золотое колечко. Пояснения не нужны, потому уже через секунду на безымянном пальце правой руки красуется украшение. — Поехали, mio caro. Чем раньше, тем лучше.

Он идёт первый, Лина следует за ним. Уже в парадной, девушка обувает каблуки, а отец, будто истинный джентельмен, подаёт ей шубку из белого соболя. Как давно она не ощущала мягкость меха и натянутый подъем стопы. Силы будто приливают к телу, заставляют идти ровно, с гордо поднятой головой.

По навигатору дорога занимает каких-то двадцать минут, но в полной тишине сознание кричит, что все сорок. Аделине определенно некомфортно рядом с отцом, хотя в сознании маячит удовлетворение, сейчас фокусов ждать от него необязательно. Они на задании, проверять ее нет смысла. Все обговорено ещё утром, четкость плана под веками, дыхание ровное, взгляд острый.

К ресторану они подъезжают не одни. Целая колонна дорогих автомобилей класса люкс ждут своей очереди, чтобы предоставить выход своему хозяину прямиком к бордовому ковровому покрытию. Как и обговаривали, сначала выходит отец, затем машина делает круг вокруг квартала, меняет номер, и ровно через двенадцать минут выйти должна Лина, предварительно получив ключи от другого автомобиля, что будет ждать на парковке за рестораном. Страховка в виде дополнительного пути отступления не помешает.

Кажется, девушка привлекает слишком много внимания. Ах, да, такова ее цель. Она широко улыбается и от бедра заходит в зал. Пять хрустальных люстр над головой, три фуршетных стола по периметру. Напротив входа, прямо у стены, высокий каскад с шампанским, колонны по бокам, мраморный пол. Слева находится выход на балкон, справа — лестница ко второму, основному, залу: оттуда раздаётся музыка, там находятся музыканты. С балкончика свисают темные с позолотой, драпированные занавесы. На данный момент в здании около двухсот пятидесяти человек, шестьдесят из которых персонал, отчасти скрытый от глаз. Прибудет ещё минимум сто. Просканировать помещение занимает три секунды, найти глазами отца — ещё две, кивнуть — секунда. Лина проходит к столу, что прямо под балкончиком, и берет бокал белого игристого. Она замечает, как в ее сторону двигаются несколько мужчин, поэтому невзначай поправляет выбившуюся прядь правой рукой. Двое из них сразу поворачиваются и следуют в другом направлении, кольцо срабатывает как надо, однако, ещё один человек подходит с боку, останавливается и так же берет алкоголь.

— Здравствуйте, прекрасная леди, — скрипучий голос уже немолодого мужчины неприятно отзывается в ушах. Состроив обворожительную улыбку, Аделина поворачивается к нему.

— Jag är ledsen, men jag förstår dig inte, — незнакомый язык отпугивает мужчину, он кивает и удаляется в другую сторону. Все идёт по плану.

Сейчас задача Аделины состоит лишь в наблюдении. Она внизу, а отец на втором этаже. Несмотря на его вечернюю тираду, она на сто процентов уверена, что в этом здании есть ещё хотя бы пару их человек. Они могут скрываться в тени и быть незамеченными до тех пор, пока не понадобиться их сила. Это предаёт уверенности и ощущения хоть какого-то прикрытия.

Пока взгляд мечется от одного лица у входа к другому, в голове возникает вопрос. Банальный, но, чертовка, сложный. Почему Алексей Викторович решил наконец выйти в свет? Да ещё и начать решил с благотворительного вечера. Он всегда был колоритной личностью, но все же предпочитал оставаться в тени. Неужто недавнее покушение заставило его шевелиться? А если он придёт, то один? Или с женой? А может с сыном?

Аделина улыбнулась. Ей доступна информация, которую не знает никто. Отредактировав запись диктофона и благополучно оставив штаб в неведении, она единственная, кто имеет козырь в рукаве.

Когда-то давно штаб проводил расследование на тему детей Очинского (фамилия Алексея Викторовича). Существовала некая информация, утверждающая наличие таковых у мужчины, причем не в одном экземпляре. Бумаги подтверждали рождение троих, однако, в прессе числились лишь двое. Оба младшие: брат и сестра. Старший ребёнок был пустым местом, о нем не было ни слова, никто не мог узнать кто он, сколько ему лет, откуда он и существует ли вообще. По прошествии трёх лет наблюдений был вынесен конечный вердикт: старшего ребёнка не существовало, или же он умер ещё в младенчестве. Только что за сюрприз. Как оказалось старший сын Очинского — тридцати однолетний профессор, Денис Алексеевич Агапов, что преподаёт на кафедре французского языка у Аделины. Все это время он был прямо под носом, но узнать правды никому не удавалось. И если бы не вечерний разговор с директором, все до сих пор оставалось бы тайной.

Проходит около пятнадцати минут прежде, чем глаза уловили знакомую фигуру во фраке. Директор прибыл. Лина раздевается: снимает шубку и передаёт ее появившемуся рядом персоналу. Это знак для отца. Через мгновение рядом с ее ногой падает апельсиновая косточка. Он увидел и приказал, пока наблюдать издалека. Она что-то упустила?

Директор один. Он проходит вглубь зала, здоровается с несколькими людьми, берет бокал с напитком, улыбается. На нем все те же очки. Наконец Лина замечает, что следом за Очинским заходят пару мужчин крепкого телосложения. Они молчат, не улыбаются и при первой же возможности расходятся стороны, за колонны. Охрана значит. Аделина берет второй бокал.

— Till dig! — торжественно срывается с ярко накрашенных губ.

Лина звонко и даже неприлично смеётся, поднимает два бокала и чокается сама с собой. Второй знак, и надежда, что отец увидел подмогу директора. Кто-то смеётся в ответ, кто-то косит взгляд, а кто-то не обращает внимание. Теперь нужно удалиться с этого угла.

Девушка оборачивается к столу, ставит обратно шампанское и поднимает голову. Отец стоит у перил и, не отрывая взгляда от новоприбывшего гостя, кивает, а затем проходит вглубь второго этажа. До этого он аккуратно постукивает пальцами о мрамор четыре раза. Это значит, что в здании ещё четыре их человека. Они в плюсе, однако, нельзя утверждать, что охрана, зашедшая следом за Очинским, это все его люди.

Аделина обходит фуршет и двигается в сторону балкона. Ее движения плавные и грациозные, но, что непривычно, не бесшумные. Шпильки неприятно цокают при каждом шаге. Нужно подойти ближе к директору и быть за его спиной до тех пор, пока он не поднимется на второй этаж. Там действует само начальство.

«Нам важно уловить каждое его слово, запомнить и после изложить во всех подробностях. Есть шанс, что сегодня он встретиться с соратниками.» — говорил отец до начала вечера.

Аделина идёт в сторону Очинского мимо колонн, как вдруг рядом пристраивается фигура и начинает говорить на шведском. Девушка еле заметно улыбается. Николай — сорока двух летний подручный отца, младший босс и правая рука начальства. Ведь было бы глупым отправляться на задание вдвоём. Папочка все проконтролировал, и теперь у Лины есть помощь со стороны. Отлично, все идёт гладко.

Теперь уже вдвоём, поддерживая беседу о новых санкционных пакетах Европы в сторону России, они подходят к фуршетному столу. Девушка берет закуску. В метре, прямо за ее спиной, стоит директор и с кем-то разговаривает. Она замолкает, тем самым давая собеседнику понять, чтобы он начал монолог. Кивая из раза в раз, она вслушивается в чужой разговор. Посол Франции и предприниматель Очинский. Очень интересно. Диалог идёт на родном языке посла. Французский. Как банально. (Далее речь на французском обозначена курсивом.)

— … мне все равно на ваши способы, — доносится недовольный голос Алексея Викторовича, — мы должны преодолеть границы и доставить товар как можно быстрее.