Учебные недели стали перерастать в месяцы, месяцы – в семестры, а те – в учебные полугодия. После получения диплома Леша получил прямое направление в городскую психиатрическую больницу №11 – он уже проходил там практику в качестве интерна, и теперь его очень ждали в остром отделении психозов. Текучка кадров там была сумасшедшая – острое отделение выбивало зубы многим молодым врачам буквально в первые полгода работы.

– Девушка, простите, мне нужен… – Леша пробежал глазами по листку. Остановился, перечитал инициалы еще раз. – Покровский… Цезарь Петрович?

– А, поняла, Вы новый врач, верно? – Медсестра в белом халате улыбнулась. Леша кивнул.

– Да, это я. Борисов Алексей Иванович.

– Давайте Ваши документы. – Она взяла папку, стала что-то заполнять.

– У меня на практике руководителем была Галина Семеновна Шульц. Я думал, я с ней дальше продолжу работать. – Немного растерянно заметил Леша, оглядев светлый и просторный кабинет.

– Галина Семеновна на пенсию с этого года ушла. Но Цезарь Петрович тоже очень хороший врач, опытный. – Девушка снова широко улыбнулась. – Хорошо, что Вы к нам пришли. У нас врачей мало совсем осталось, нагрузка такая, что приходится до ночи сидеть с документами. А так разгрузите.

В интернатуре Леша проходил стажировку в отделении неврозов. Но на момент выпуска оказалось, что штат в отделении неврозов заполнен, а в остром, как всегда, не хватает рук. О Галине Семеновне у него остались хорошие воспоминания – эта уже немолодая женщина в свое время научила его разговаривать с депрессивными пациентами, определять, в какой момент требуется коррекция выбранного лекарственного курса, да и вообще дала понять, каково это – работать в психиатрической больнице.

Теперь же он направился вместе с санитаром к зарешеченным дверям острого отделения. Об этом месте на кафедре психиатрии ходили настоящие легенды – едкие профессоры нередко рассказывали байки о сомнамбулических больных, о пацанах из интернатов, любящих совместную дрочку во время отбоя, о том, как некоторые умудряются сбегать буквально через форточку. Леша лично никогда не был в остром отделении, но примерно знал, что режим здесь более строгий, нежели в отделении неврозов.

– Значит, с собой никаких колющих-режущих, ручки тоже оставляйте в кабинете. – Буднично ворчал рослый санитар, проходя мимо женщин в пестрых халатах. – Цезарь Петрович должен быть у себя, но, если кабинет закрыт – значит, ушел на обход.

Они добрались до конца коридора, поднялись на этаж выше. Дверь с табличкой заведующего отделением была приоткрыта.

– А, Алексей Иванович! – Вскинул руку рябой старик в белом халате. – Опаздываете, голубчик!

– И-извините. Много времени оформление заняло. – Леша нахмурился, переживая, что так с ходу сразу испортил мнение о себе. Но заведующий уже выходил из кабинета, поэтому новому врачу пришлось мгновенно последовать за ним.

– Хорошо, что явились, тут у нас с самого утра дом вверх дном. – Не оборачиваясь, маршировал Цезарь Петрович. Они прошли через рекреацию, в которой сидело в гомоне несколько женщин, и оказались в одной из палат.

– *банные суки! Пустите! Выпотрошу!

Два санитара привязывали к кровати девушку. Первое, что особенно бросилось Леше в глаза, были ее длинные, густые, спутанные волосы. Они разметались по подушке, словно гигантские водоросли. Увидев подходящих врачей, девушка на мгновение затихла. Толстые губы растянулись в улыбке.

– Цезарь Петрович. – Руки и ноги у нее были привязаны к кровати, но это не помешало ей сделать змеиное движение телом. Полы халата раскинулись. На ней была короткая ночная рубашка, под которой совершенно не было нижнего белья. – Доброго утречка.

– Ну что ж ты, Света, с утра пораньше-то, а? – Подмигнул ей старик-психиатр. Один из санитаров поправил на ней одежду, на что та мгновенно оскалила зубы и дернулась, стремясь напасть. – Неужто плохо спалось?

– Хорошо спалось, отлично спалось. – Залебезила она. Тут ее взгляд переместился с лица старика на Лешу. – Цезарь Петрович, что ж Вы нас не представите?

– Это врач новый, лечить тебя будет. – Цезарь Петрович взял карту в руки. – Алексей Иванович. Ты уж будь умницей, веди себя хорошо. Нам новых врачей ох, как не хватает. Не обижай его, ладно?

– Новый врач? – Пациентка напряглась. Затем откинула голову и захохотала.

– Обоссалась, стерва. – Бросил раздраженно санитар. – Нина Анатольевна! Смену белья надо!

– Я уже вся мокрая, берите меня скорее! – Закричала девушка, мотая головой из стороны в сторону. – Вяжите меня, мучьте меня!

– Да уж, повысим дозу до 20. – Распорядился Цезарь Петрович, когда к ним одновременно подскочили санитарка со свежим бельем и медсестра. – Кто на ночной смене был? Не ушли еще? Пусть ко мне зайдут.

– Значит, держите, Алексей Иванович, историю болезни, читайте, как время будет в кабинете. – Психиатр, выходя из палаты, передал Леше папку. – У Светы вроде все на поправку даже шло, и вдруг сегодня с утра самого опять регресс. Надо разобраться.

Затем они подошли в другую палату, в которой очень раздраженная, огромных размеров старуха умудрилась забраться на кровать и стояла так, обороняясь от медперсонала мокрым полотенцем. Другие пациентки хохотали, глядя на нее.

– Это все из-за Вас, из-за Вас, Цезарь Петрович! – Увидев психиатра возле дверей, загремела старуха. – Я же говорила Вам, не надо переводить меня на другое. Пила столько времени и пила бы дальше!..

– Что случилось, Варвара Викторовна? – Встав рядом с санитарами, спросил мягко психиатр. – Чем я снискал такое особое к себе отношение? Потрудитесь объяснить.

– Новое лекарство! – Хлестанув в пустоту, снова закричала пациентка. – Невмоготу уже мне стало, Цезарь Петрович, миленький! Ну, прямо чувствую, как бесы под кожей шарят. Елозят там, ползают, грызут друг друга!.. От прежнего не было такого! Верните прежнее!

– Варвара Викторовна, да я бы и с радостью. – Старик поправил очки. – Да ведь признали уже, что у Вас привыкание к этому лекарству. Дозу увеличивать не имеет смысла. Нужно переходить на новое. Оно импортное, с ним мы всех Ваших бесов вмиг изгоним.

Старуха снова замахала полотенцем.

––Не надо мне ничего американского! Это от них и идут все бесы! Я требую, чтобы меня лечили православными лекарствами. А лучше вообще верните мне мою святую воду, я буду ей лечиться, я пить ее буду, натираться. Святая вода всех изгонит!

– Варвара Викторовна, душа моя. – Цезарь Петрович сделал еще пару шагов к кровати. – Давайте с Вами договоримся? Сейчас Вы спуститесь, полотенце отдадите нашей Нине Анатольевне. Ведь тяжелое же, мокрое, а Вы такие тяжести поднимаете… А я договорюсь, чтобы сегодня после обеда Вас санитары в часовенку проводили.

– Меня? В часовенку? – Ахнула старуха. – Сегодня?

– Ровно после обеда и до сонного часа. – Психиатр кивнул. – Попьете там святой воды, помолитесь. Бесы Ваши немного угомонятся. А потом после сонного часа мы с Вами еще раз Ваше лечение и обсудим. – Он помолчал. – Ну, как Вам такая идея?

Леша поразился тому, как быстро подействовали слова старика-психиатра на женщину. Она кивнула, опустила руку с полотенцем. Санитары помогли ей спуститься и сесть на всклоченную кровать. Старуха перекрестилась, а потом закрыла глаза, откинув немного назад голову, и стала шепотом молиться.

– Тоже любопытный случай. – Вполголоса сказал старик-психиатр, когда они вышли из палаты. – Поступила к нам еще два года назад, был бред проникновения, плюс идеи богоизбранности. Считала себя то ли медиумом, то ли ведьмой. Говорила, что во время одного из сеансов изгнания бесов из какого-то ребенка порезалась, и через этот порез все черти перебрались с него на нее. Лекарственная терапия почти никакого толку не дает.

Они прошли к противоположный край коридора.

– А, Эльвира. – Поздоровался с проходящей мимо девушкой психиатр. – Как Вы сегодня?

– Я не Эльвира! – Внезапно огрызнулась та, хотя внешне была очень спокойна. – Ты опять забыл, как меня зовут, старый хрен?