Держа в руках булку еще теплого хлеба, он сразу промаршевал на этаж выше, в курилку. Присел на подоконник, открыл окно. Щелкнул зажигалкой. В этот момент завибрировал телефон. Леша взглянул на экран мобильного и тут же закашлялся. На экране было сообщение от Электроника:

– «Ты че уехал уже?»

– Вот же паскуда. – Вполголоса пробормотал Леша, затягиваясь. Потом, дернув щекой, все же ответил:

– «Да. У меня учеба с завтра».

– «Жалко. Думал еще раз позвать тебя сегодня».

Леша решил не отвечать. Но при воспоминаниях о прошедшей ночи все внутри начало свербеть и ныть. Он вышел на балкон в надежде, что его отпустят эти скомканные, зловонные мысли. В этот момент мобильный провибрировал снова:

– «Ты отличная давалка. Встретимся еще разок?»

– Слушай, я не хочу принимать участия в твоем кризисе среднего возраста. – Рявкнул в трубку Леша, как только Электроник ответил. – Иди сними себе шлюху, давалку, п*дора, кого тебе там хочется. Отъ*бись от меня, понял?

Но телефон опять завибрировал после того, как он нажал на кнопку завершения вызова. Леша открыл сообщение и сразу бросил телефон на пол, выругавшись. На экране застыла фотография члена Электроника. После была подпись: «На хоть, подрочишь, когда скучно станет».

– Тварь, вот же тварь!.. – Леша почти бегом вышел из курилки. Но потом ему пришлось вернуться, чтобы забрать оставленный хлеб и соскрести телефон с линолеума. – Чокнутый маразматик.

Однако когда под утро бессонница довела его до исступления, он все же открыл это злополучное сообщение. Трясясь на ноющих пружинах от оргазмического припадка, Леша жевал про себя проклятья, уставившись на имя контакта в строке отправителя. Он ненавидел его и себя. Ненавидел всю свою проклятую жизнь.

На семинаре на следующий день он, конечно, появился. Энергичный препод скакал перед аудиторией, выхватывая ответы от студентов, работавших на зачетку. У него была такая система: любая активная деятельность на занятии поощряется баллом. Тот, кто соберет больше пряников, будет избавлен от кнута на экзамене, получит счастливый автомат. У Леши от подобной активности зубы сводило, но деваться было некуда, перед глазами лежала раскрытая тетрадь.

– Ну так и в чем же принципиальное отличие юнгианского подхода к рассмотрению личности? – Вопрошал седовласый профессор, сам немного похожий на состарившегося Юнга. – В чем, заклинаю я вас? Кто ответит?

Все усердно шелестели листами, ища подходящий ответ на вопрос. У Леши заколотилось сердце, когда он увидел подчеркнутую фразу в конспекте, начинавшуюся с волшебной формулы: «Принципиальное отличие юнгианского подхода состоит в…».

– Борисов! Давай, отличись.

Все мгновенно обернулись к нему. Леша прочистил горло, наваливаясь на парту. Промямлил что-то о личностном самораскрытии и отказе единичной личности от серой массы. Профессор напротив кивал.

– Так, развивай мысль дальше… А в чем схожий подход с фрейдистской школой?

Такого ответа в тетради не было. Леша запустил пятерню в волосы, стараясь вспомнить, в чем состоял фрейдистский подход.

– Да в том, что они пили вместе в кабаке с Зигмундом. – Раздался неожиданно веселый голос с другого конца аудитории. Профессор вскинул косматую голову, стараясь близорукими глазами рассмотреть говорящего.

– А-а-а, товарищ Зубов!.. Чего-то Вы сегодня так далеко отсели?

– Да я, Сергей Иннокентиевич, перебрал вчера малость, боялся, сдует Вас перегаром.

Все дружно рассмеялись. Леша тоже повернулся, чтобы посмотреть на чистосердечного храбреца.

– Ну, быть может Вы соединитесь бессознательным с опытом хмельных дружков, как Вы говорите, и перечислите мне тогда сходства юнгианства и фрейдизма?

– Бессознательное у них было, но разное. – Прокашлявшись, сказал Зубов. – У Фрейда просто психическое бессознательное, которое исходит на основании инцестных переживаний в детстве. А у Юнга разные виды бессознательного: личное, сверхличное. И такого значения сексуальным мотивам, которое было у Фрейда, он не придавал. Считал, что личность включена в коллективное бессознательное, и только совсем чуть-чуть работает сама на то, чтобы противостоять массе… Вот, как-то так.

– Эх, Зубов, блестящий Вы ум!.. – Профессор зашел за кафедру, чтобы отметить выступающих. – И чего Вас на мертвечину-то тащит? Такую бы карьеру в психотерапии сделали… – Он помолчал. В коридоре раздался звонок. – Ну, ладно. Спасибо всем за участие. Баллы я выставлю у себя в профиле, вечером посмотрите, кто отличится. По следующей теме больше читайте Маслоу и Роджерса. Давайте, до свидания.

И он быстрым шагом удалился. Сидевшие в аудитории тоже стали неторопливо собираться и выходить в коридор. У Леши опять завибрировал телефон. На этот раз ничего криминального: Вера спрашивала, как прошел семинар. Отвечая на сообщение, он немного замешкался.

– Правда пил, что ли, вчера? – Раздалось со спины.

– Как не выпить в воскресенье. Понедельник – день тяжелый, надо морально подготовиться. – Мимо с самого конца аудитории спускался знаток фрейдизма и рядом с ним пара девушек. – Когда там эта вся движуха у вас?

– Да на обеде. Стас, пожалуйста, давай сейчас порепетируем, я вообще себя неуверенно чувствую!..

Леша поднял глаза от экрана. Темноволосый парень снимал с плеча гитару, усаживаясь на стол преподавателя.

– Ох, Светка, должна же ты мне будешь!.. Мне на вторую пару на другой конец города чесать, а я тут с вами.

Он улыбнулся, подкручивая колок. Взял пару аккордов. Две девушки выстроились по обе стороны от него.

– Чего не поете-то?

– А уже надо?

Все вместе они рассмеялись. Леша усмехнулся иронии: у этого Зубова полный рот был острых зубов, как у звереныша. Выбритые виски. Как на фотографиях гитлерюгенда. Гитарист тряхнул грифом и кивнул. Девушки послушно запели.

Леша постарался тихо выйти из аудитории, чтобы не мешать их репетиции. Сегодня в главном корпусе все готовились к проведению ежегодной спартакиады. Наверное, девушки должны были выступать на открытии. А этот парень, естественно, играть им. Хорошо, наверное, владеть музыкальным инструментом. У него в жизни столько скуки, по крайней мере, можно было бы заставить ее звучать переливами и мелодиями, извлекаемыми собственными руками. Пусть и ломанными, но тем не менее…

В коридоре он неторопливо шел к следующей аудитории. Особо никуда не торопился – апатия уже давно стала его привычной попутчицей: она забегала далеко вперед, оборачивалась через плечо, устало ожидала, когда он подойдет. Затем брала за руку, целовала в губы, отравляя их своим пресным запахом, и снова сбегала вперед. А Леша все шел и шел за ней, не зная, как сменить свой маршрут.

Кто-то больно ударил его по плечу.

– О, сорян. – Оглянулся на него проходящий мимо Зубов. Он поднимал гриф, которым только что ткнул Лешу. – Как ранение? Серьезное? Кости целы?

Леша не сразу понял, что нужно отвечать на такие вопросы. Увидев его растерянность, Зубов рассмеялся, оскалив свои клыки, и продолжил быстро идти вслед за девушками. Как бы и ему хотелось быть таким уверенным в себе. Может, стоит посмотреть, как они будут выступать сегодня в главном корпусе?

На обеде он действительно отправился в главный корпус. Есть особенно не хотелось, в горле и так стояло плотное чувство горькой тошноты – можно было сказать, что он вдоволь наелся своих мыслей, так что обед можно было легко пропустить. На улице было пасмурно, поэтому открытие спартакиады решили проводить в холле здания.

– И с торжественной песней «Gaudeamus igitur» перед нами выступит квинтет девушек! Поприветствуем! – Слишком громко сказала в микрофон организатор мероприятия. Слушатели, которые были в основном представлены самими участниками и преподавателями, поддержали выступающих аплодисментами. Леша прислонился плечом к одной из колонн в центральном холле, смотря на выходящего Зубова. Тот лихо накинул на плечо ремень гитары, дал первые аккорды. Выступающие девушки запели академический гимн.