Леша машинально оглядел кабинет, боясь увидеть где-то тело мертвой проститутки. Но, кажется, Зубов говорил о данных для биопсии.

– В смысле? – Очень не хотелось молчать и слушать густую тишину морга, поэтому Леша решил поддержать разговор. Зубов залез в пакет, извлек оттуда пирожок с мясом, который купил для него сосед. Начал жадно кусать.

– РДВ. – Ответил он с набитым ртом. – Соскобы такие, гинекологи проводят. Тихий аборт. А попить ниче нету?

Леша достал из пакета коробку с соком, открыл. Зубов отпил.

– Ну, чудо, а не человек. – Признательно сказал он, снова откусив пирожок. – Золотце.

– Что еще за «тихий аборт»?

Патологоанатом откинулся на спинку кресла.

– Ну, РДВ – это раздельное диагностическое выскабливание. Его проводят, когда нужно посмотреть вероятность рака матки, чтобы исключить онкологию. Ну, при всяких этих женских проблемах, знаешь. – Он отпил еще сока. – Молодым девушкам обычно его не делают, а когда делают, это в 80% случаев беременный эндометрий. Тихий аборт. Типа сделали выскабливание, чтобы посмотреть патологию, а на самом деле просто нежелательную беременность прервали. По документам все чисто.

Леша присел на стул за столом в центре комнаты. Его пробрал озноб: то ли от того, что ноги промочил, то ли от вещей, о которых рассказывал ему Зубов. Тот, в свою очередь, продолжал делиться опытом.

– Таких исследований, знаешь, сколько приходит. На неделе по десять штук может быть. Вот я и говорю, шлюхи.

– Да уж. – От запаха формалина и санитайзера для рук в кабинете начало мутить голову. В глаза бросилась закупоренная банка с какими-то частями органов. – Долго ты тут еще будешь?

– Не, все почти готово. – Зубов снова надел перчатки и маску, чтобы убрать материал для биопсии. Затем взял второй пирожок, отъехал к ноутбуку, одиноко горевшему белым экраном. Внес данные в электронную карту, отправил документ. Бумажную карту поставил на полку. – Тут какой-то экстренный случай, вот и попросили остаться. Извини, если пришлось ждать. Сейчас пойдем.

– Что вообще должно было случиться с человеком, чтобы он пошел работать в морг? – Спросил Леша у Зубова, когда они сели в такси обратно. Автобусы и маршрутки уже не ходили.

– О, ты заценил, кстати? – Не слыша его, перебил Зубов. – Я только сегодня понял, что нам с тобой по пути от квартиры до работы.

– И что?

Они подпрыгнули на яме. Зубов прикоснулся плечом к его плечу. Но только на мгновение.

– Как, что? – Спросил он, улыбаясь. – Столько времени можно было вместе ездить. Это ж скукота, когда один. Народу куча, все ворчат, зевают. А так бы мы с тобой вместе были и разговаривали.

Леша подумал, что Зубову на работе действительно не с кем особо разговаривать, поэтому он такой жадный до общения. Ему же самому разговоров за смену хватало по уши. Вечером просто хотелось лечь на кровать и молчать, глядя перед собой в потолок, наслаждаясь окружающим покоем.

– Ты на мой вопрос не ответил. – Напомнил Леша, глядя, как прокатываются мимо огни ночного города.

– Ну, пошел и пошел. – Уклончиво ответил Зубов. – Я, знаешь, в детстве любил очень читать, а книжек особо дома не было. Я все детское прочитал, потом на взрослую литературу перешел. И там был справочник фельдшера. Огромная такая книга, страниц 800, наверное, было.

– И что там, морг описывался?

Зубов рассмеялся.

– Нет, конечно. Болезни всякие. И вот я все это читал и понимал, что описание патологии и симптомов меня привлекает гораздо сильнее, чем описание лечения. Это, наверное, и повлияло.

Леша молча кивнул. Ему самому тоже раньше тоже нравилось больше описание генеза и патологии психических отклонений, нежели описание стратегии лечения. Тем, как все исправить, он начал интересоваться позднее, когда перешел на свою специализацию.

– Да и потом, я же на кладбище еще ходил, трупы выкапывал.

Не веря своим ушам, Леша воззрился на Зубова. Тот от души захохотал.

– Да шучу я, что ты такой деревянный, Борисов! Как ты без юмора вообще работаешь? Проще надо к вещам относиться!

Обхватив его за плечо, он потряс Лешу, а затем отпустил, все еще посмеиваясь и выдумывая не менее плоские шуточки. Машина выехала на широкую центральную улицу и припустила вверх по ровной, гладкой дороге. Устало прислонившись лбом к стеклу, Леша смотрел на проносящиеся мимо желтые окна домов, на фонари и зажженные витрины магазинов, кафе и ресторанов. Спать оставалось так мало, а он еще даже не успел оказаться дома. Мокрые ноги мерзли от первого прикосновения промозглой осени.

– И что ты там ешь-то хоть, опять, наверное, на Дошираках одних?

За окном вовсю светило солнце. В середине сентября разразилось безудержное бабье лето. Люди под окнами надели футболки и шорты, достали убранные уже на зиму кроссовки. Дети играли на улице, вовсю делая вид, что сейчас еще только июль, впереди половина каникул, нет никакой школы. Леша валялся на своей кровати, разговаривая с мамой.

– Нет, на работе столовая есть. А дома я сам готовлю.

– Знаю я, как ты там готовишь. На сухомятке одной едешь. – Мама не умела нормально проявлять заботу – каждый раз получалось так, как будто бы ругала. – Вот будешь потом загибаться, не приеду к тебе.

Он бы и сам ни за что к ней не поехал, но говорить так было не принято. Леша просто промолчал.

– Кстати, как язва твоя? Обострений не было? А то ведь осень скоро.

– И что? У язв, к счастью, нет сезонных поветрий. Они же не шизофреники.

– Все у них бывает. Вот у нас на работе мужчина есть, Михаил Сергеевич. Ему уже под пятьдесят. Он тебе даже ровно день назовет, когда у него случится открытие язвы. Всегда отпуск на это время берет себе, чтобы пролечиться, как следует.

– Молодец. – Хлопнула дверь ванной. До Леши донеслись шлепки мокрых ног. Мимо комнаты прошел Зубов, в чем мать родила.

– И что, ты все так и работаешь в этой своей психушке? – Видя, что не может выцепить его на разговор, принялась за другую больную тему мама. – Чего тебя в эту дурку-то все тянет? Вот у отца твоего есть друзья, все хирурги. Так у них сын – он постарше немного – тоже работает хирургом. Сердца пересаживает! А денег сколько получает!

– Лех, слушай, я возьму там твой шампунь?

Обернувшись к дверям, Леша перевел взгляд с лица Зубова на его голое тело, затем обратно на лицо. Если он хотел шокировать его своим видом, то хотя бы здесь промахнулся. Уж чем, а гениталиями его не удивишь.

– Бери. – Безразлично отозвался он. Зубов запоздало обмотался полотенцем, за которым ходил в свою комнату. Потом прошлепал обратно в ванную.

– Что? Ты там говоришь с кем-то?

– Нет, мам, сам с собой.

– Вот, совсем свихнешься со своими придурками там. Зачем тебе вообще сдалась эта психиатрия? Там ведь как: кто халат первый надел, тот и врач. Что я, не знаю, что ли? Ну, раз пошел в медицинский, то работал бы, как отец, терапевтом.

Леша тяжело вздохнул. Еще отца не хватало сейчас вспоминать. Но маму уже было не остановить.

– Он, кстати, как? Все пьет там?

Леша сел на кровати, подошел к окну. День-то какой хороший сегодня. Может, спуститься вниз, прогуляться?

– Не знаю. – Ответил он. – Мы с ним созванивались в конце той недели. Был нормальный.

– Конечно, он всегда нормальный, когда не надо. – Хмыкнула мама. – А когда надо было срочно принять одного моего знакомого, так быстро в стельку напился!

Да, у папы бывали времена, когда он срывался и уходил в запой. Но чем старше становился, тем реже такое с ним случалось. Но все это бессмысленно было сейчас говорить матери.

– Когда приедешь-то хоть?

Леша услышал, как на кухне закипел чайник.

– Да не знаю, мам. У меня тут мало выходных пока, нужно приработаться. В отпуск, наверное, приеду. Когда он будет, правда, не знаю пока.

– Вот, так и помру одна, не дождавшись единственного сына.

– Мам, не начинай. Я летом у тебя был.

– Так прошлым летом! Я тебя, считай, вообще в этом году не видела.