– Что скажешь, голубка? – обратился Анатолий к жене.

Марк забрался в стеклянный бар башни «Swiss-отеля» поразмышлять поближе к Создателю. Пришел с портфелем, попросил холодного безалкогольного пива, но читать запланированный «кусок информации» сразу же передумал. Положил портфель в ноги и уставился на панораму. От жары казалось, что он не в Москве.

Сегодня был день рождения мамы. Она пережила отца всего на год с небольшим. Утром Марк был на кладбище, чего не делал очень давно. За могилами, к его удивлению, следили. Он постоял, как обычно, за оградой, потом положил пару красных гербер. Слева от родителей был похоронен дед – Находкин Марк Соломонович, 1906–1980. Дед был из Киева, рожденный на Подоле и живший на той же улице Бассейной, что и Голда Меир, будущий посол государства Израиль в Советском Союзе и впоследствии один из наиболее влиятельных еврейских политиков. Было еще одно похожее и крайне печальное обстоятельство, случившееся в их с Голдой судьбах: вся их многочисленная киевская родня погибла в сентябре 1941 года в Бабьем Яру. Сам же тридцатипятилетний Марк, находившийся в эвакуации с женой и маленьким сыном Лазарем, работал в военном госпитале Ташкента врачом-терапевтом. Не покладая рук, не высыпаясь, доходя до полного истощения – как все. Лекарств не хватало. Страдания солдат, фантомные боли, послеоперационные заражения, наркотические ломки вынуждали его искать выход. А выход был только в народной медицине: в настоях, отварах, маслах, в жившем в памяти наследии Авиценны. Дед договаривался с местными целителями, покупал змеиные настои, порошки, отдельно змеиный жир. Покупал, применял и учился.

Вторая причина, подтолкнувшая Марка Соломоновича обратиться к целителям, была его тяга ко всему таинственному и сверхъестественному, к истинной природе знания, не ограниченной научным контролем, а чаще научной политикой. Этого требовало его мировоззрение. Анализируя свою практику, он понимал, что каждый человек был уникален и лечению поддавался совершенно индивидуально. Многие погибали, имея, на первый взгляд, больше шансов на выздоровление, чем другие. Почему наука полностью игнорировала понятие «жизненной силы», некоей жизненной субстанции, называемой душой? С начала тридцатых годов Марк Соломонович стал активно интересоваться работами Гурвича о биополе человека и митогенетическом излучении.

После войны началась столичная жизнь и работа в Лечебно-санитарном управлении Кремля. Наступил июль 1951 года. Политбюро ЦК КПСС приняло постановление «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», где было сказано о «безусловно существующей законспирированной группе врачей, выполняющей задания империалистических агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства». Стали искать доказательства злонамеренных козней кремлевских врачей, связи с английской разведкой, Еврейским антифашистским комитетом. Марка Соломоновича, как и всех его коллег, посадили явно для массовости мероприятия, назвав сионистом, окопавшимся в советской медицине. Просидел он совсем недолго – около двух месяцев, – пока 31 марта 1953 года Берия не утвердил постановление о прекращении уголовного преследования всех проходивших по нему подследственных. Все арестованные врачи были реабилитированы. Но история эта не могла пройти бесследно для Марка Соломоновича. Во-первых, отношение к нему государственных структур, обвинивших его в шпионаже, его, отдававшего все свои душевные и физические силы делу служения Советской Родине и спасению советских людей, пошатнуло непоколебимый до этого патриотизм. Во-вторых, в тюрьме он встретился с такими интересными людьми, наслушался столько нового, пугающе правдивого и верного о жизни и, главное, о науке, что вышел оттуда другим человеком. Он понял также, что научные исследования, которые приводят к открытиям и прорывам, очень часто не только забираются без объяснения причин или прекращаются, но могут стоить свободы или даже жизни ученому. Особенно это касалось медицины. Он узнал о большом фармацевтическом бизнесе Рокфеллера, основанном на обширнейшем исследовательском и экспериментальном материале фашистов в концентрационных лагерях, об излечении неизлечимых болезней, о запрещенных технологиях, об убийствах слишком успешных врачей. Узнал про нобелевского лауреата биохимика Отто Варбурга, который еще в тридцатых годах обнаружил, что ни один болезнетворный вирус, бактерии или грибки не могут жить в присутствии кислорода. То есть все они появляются в тех местах организма, где налицо плохое снабжение кислородом. Именно недостаток кислорода делает жидкости организма кислотными, и именно в кислой среде развиваются злокачественные клетки. Что самое любопытное, Варбург утверждал, что почти все болезни имеют первоосновой эту причину. Всем ученым, занимающимся вопросами рака, было давно известно, что рак не живет в щелочной среде. Если взять раковую опухоль и поместить ее в щелочную среду, то через три часа она будет мертва. Варбург говорил об этом с начала тридцатых годов, а уже в пятидесятые никто не хотел об этом слушать, потому что набирали силу совсем другие методы и технологии. А рака становилось все больше и больше.

Лазарь всегда внимательно слушал отца, но врачом не стал. Он не мог смотреть на страдания больных и их родственников, особенно матерей. Поступил на химический факультет Московского университета и пошел в науку. Женился на однокурснице – Тосе Осиповой. У нее были две толстые русые косы и родинка на левой щечке. Она была симпатичной девчонкой, а с возрастом стала необыкновенной женщиной. Подруга всей его жизни, от которой никогда не хотелось уйти, с которой он даже и не ссорился. Во-первых, всегда был занят, а во-вторых, его понимали, ни в чем не упрекали, а только помогали и любили.

Марк жил в такой идеальной семье, с такой внимательной, умной и красивой мамой Тосей – он иногда называл ее по имени, как отец, и ей это очень нравилось, – что как-то и не понял, что это исключительный случай и что у всех по-другому. Когда Наташа, его первая жена, начала его теребить за то, что он слишком много работает и слишком мало приносит денег, он решил, что она сумасшедшая. «Как это так, мало? А как же я могу меньше работать? Это же пациенты, я же не могу все бросить в шесть и пойти домой». Ей хотелось от брака другого, она начала даже посмеиваться над натуропатией, над его капельками и БАДами, ничего не понимая, просто потому, что все так говорили, что натуропатия – это глупости, как и вся остальная альтернативная медицина, и ничего это не лечит. Сыроедение ей казалось полным бредом, а бокал красного вина на ужин она считала полезным и питательным продуктом, правда, одним бокалом дело почти никогда не заканчивалось.

– Ты что, сбрендил, Маркуша? Как это производители вина подговорили докторов, что красное вино полезно?

– Алкоголь не может быть полезным, тем более сейчас, когда чистого винограда днем с огнем не найдешь. Польза ресвератрола[1] ничтожна по сравнению с химикатами и пестицидами виноградного сырья. Да и потом, алкоголь уничтожает магнезию, приводит к старению и дает еще одну зависимость. Может быть, для тебя это звучит неубедительно, но пьющую и непьющую женщину видно за версту, как говорит моя мама.

– Ну, раз мама говорит, что тут спорить, – фыркнула Наташа.

С Наташей не сложилось по многим причинам, но главной было отсутствие уважения к его профессии. Он расстался с ней без сожаления.

Марк огляделся: многие в баре тоже пили пиво – ему хотелось слиться с сидящими людьми, почувствовать себя частью целого. Он редко мог вот так сидеть и ничего не делать. Бармен поставил тарелочку с маслинами и орешками, взмахнув накрашенными ресницами так, на всякий случай – Марк не мог интересовать его больше, чем обычный посетитель. Парень явно не ленился ходить в спортзал, платил стилистам и следил за модой. Хотя, что у них там модно, – непосвященным трудно разобраться. В нем была какая-то гибридность или нетипичность. Или он все еще стоял на распутье. Кто знает, откуда он приехал и сколько сил ему стоило осесть в Москве. И где его родители и что они знают о нем. Мать, наверное, догадывается, даже если он все скрывает и знакомит с фальшивой девушкой. Так хотелось ему сказать: «Послушай, парень, есть одна вещь, которую ты должен знать – никогда, ни при каких обстоятельствах не глотай сперму. Ее естественное место только в определенном месте у женщины, там есть природная защита, там она используется по назначению и приносит пользу. В желудке и в анальном отверстии ей делать нечего, она разрушает иммунную систему. Отсутствие иммунитета в кишечнике, где перерабатывается пища, создает благоприятные условия каким угодно бактериям, грибкам, вирусам, и весь этот зоопарк попадает в кровь. А отравленный человек всегда бледный и слабый – во всех смыслах. Знаю, что ты первый раз об этом слышишь, и весь мир плевать на это хотел. Но это давно уже не так. А после появления СПИДа – это архиважно. Так же важно, как презерватив». Но бармен уже стоял на другом конце стойки и улыбался, беседуя с новым знакомым в блестящем пиджаке. Марк пожалел, что не обладает телепатическими возможностями в той мере, в какой было бы достаточно, чтобы закачать ему свое короткое послание. Жаль, парень был симпатичный, на взлете жизни и еще колеблющийся, как показалось Марку.