– Иди уже, бездельница.

– Я вернусь и все сделаю.

– Шуруй давай, – бабушка махнула рукой, мол, отвяжись, продолжая заниматься своими делами.

Выскользнув из кухни, я первым делом засела в комнате у телефона, крутанув диск, набрала номер Дорониных. После пары гудков трубку взяла теть Аня.

– Здравствуйте, это Марина, а Сашка дома?

– Марина, здравствуй! Нет, он еще с утра убежал.

– Понятно, извините.

Отставляю телефон, складывая руки на груди. И куда он собрался? Волнение возвращается мгновенно, если он решил что-то выяснять, то дело может принять более серьезный оборот. Поразмыслив, беру с полки расческу и, быстренько зачесав волосы в хвост, надеваю джинсовый сарафан. Прихватив из шкафа ветровку, выхожу на улицу. Когда прохожу мимо того самого места, меня начинает колотить. Ускоряю шаг.

Через час я, постоянно оглядываясь и вздрагивая, иду по проселочной дороге к даче Яковлева. Хорошо, что автобус сюда ходит часто, а все эти гуляющие еще должны быть там. Облизываю пересохшие губы, открывая деревянную калитку, поросшую вьюном. Вокруг тишина и ни единой души. В беседке бардак, окидываю взглядом дом из сруба, крыльцо которого выкрашено голубой краской. Перешагнув через две ступеньки, дергаю на себя дверь, почти влетая в Лукьянова. Маратик стоит передо мной с расстегнутой на джинсах ширинкой, голым торсом и разлохмаченными волосами, выглядит все это совсем не привлекательно.

– О, Баженова, – морщится, делая глоток воды из металлической кружки, – ты здесь как?

– Боря где?

– Спит, его как вырубило вчера, так он и спит.

– Ясно, – хочу пройти, но он преграждает дорогу.

– Слушай, ты Доронина не видела?

– Нет, не видела.

– А чего такая нервная? – усмехается и смотрит на меня чересчур подозрительно.

– Нормальная.

– Ну-ну.

Оттолкнув его в сторону, прохожу в дом. Боря действительно еще спит, распахиваю маленькое окно, чтобы проветрить, и стаскиваю с Яковлева одеяло.

– Боря!

Он не реагирует, наплевательски переворачивается на другой бок, накрывая голову подушкой.

– Бо-ря, – повышаю голос, пытаясь его растормошить.

После нескольких манипуляций мне это все же удается, и Борис садится на кровать. Вид у него помятый, как и одежда. Он сводит брови, хлопая глазами.

– Сколько времени?

– Обед уже.

– Блин, как я так вчера?

Клюет носом, а после пробегает по мне удивленным взглядом.

– Ты же вчера в джинсах была.

– Я уже успела побывать дома, пока ты тут спал, – упираю руки в боки.

– Прости, Мариш, – подается ко мне, дыша перегаром и пытаясь обнять.

– Ладно, все нормально, – улыбаюсь, усаживаясь рядом с ним.

– Правда?

– Конечно, – вздыхаю, касаясь его плеча ладонью, – слушай, тут кое-что странное произошло.

– Чего?

– Я вчера психанула и уперлась к дороге.

– Что? – он округляет глаза. – Марина…

– Подожди, Сашка поймал мне машину и проводил до дома.

– А как он оказался…

– Подожди! По порядку давай, и суть не в этом, в общем, когда мы во двор зашли, на него напали. Три человека. Избили…

– С тобой все нормально? – впивается пальцами в мою талию.

– Да, меня не тронули.

Конечно же, я умалчиваю о том, что было, сейчас не в этом суть.

– Просто это странно, его будто ждали…

Боря трет висок, прищуривается, медленно поднимаясь на ноги.

– Мутно это все, хотя сейчас такое творится, сама знаешь.

– Знаю, поэтому и говорю. Это же Доронин, если он куда-то вляпался, то никогда и ничего не расскажет, не придет за помощью. А ты милиционер, ты можешь помочь.

– Здесь ты права. Только не лезь в это дело, поняла?

– Я и не собиралась. Как ты думаешь, зачем я все это тебе рассказала?

– Умница, – целует меня в макушку, – я попробую что-нибудь узнать, хотя думаю, это пустая трата времени. Нужно поговорить с Саней.

– Может, не стоит…

– Стоит. Пить хочется.

Боря сглатывает, и я вижу, как подергивается кадык.

– Сейчас принесу воды.

Пока я наливаю в кружку воду, Борис о чем-то разговаривает с Маратиком. Они делают это очень тихо, и я спиной чувствую их взгляды, то и дело касающиеся моей спины. Оборачиваюсь и твердой походкой направляюсь туда, протягиваю Боре стакан.

– Спасибо. Поехали в город, здесь я потом разберусь.

Лукьянов кивает, натягивая кожаную куртку на голый торс, и почти сразу выходит на улицу.

– Подругу свою поднимай, – указывает в сторону терраски, – они там с Рыжим.

– Ладно.

Быстро передвигая ногами, оказываюсь в светлом пространстве террасы, посреди которой стоит высокая железная кровать.

– Мартынова!

Анфиска подскакивает на ноги, а увидев меня, меняется в лице.

– Я тебя сейчас убью. Совсем больная?

– Вставай, мы уезжаем.

– Да? Уже день? – выглядывает в окно, а после брезгливо смотрит на Рыжова. – Блин, я что, с ним, что ли?

– Видимо, – пожимаю плечами, – жду тебя во дворе.

 Вилейкин жил в центре города, в скромной пятикомнатной квартире, доставшейся от родителей, которые ровно год назад эмигрировали куда-то в Европу. Да и сам Веня не слишком вписывался в быт нашего города, внешне вполне непримечательный парень, невысокого роста, с чуть кудрявыми темно-русыми волосами, узкими плечами и очками на пол-лица, жил какой-то своей очерченной от основной массы жизнью.

Сразу после школы Веню отправили в Москву, к родственникам матери – учиться, вернулся он год назад, еще в столице подсев на наркоту. Наша деревня, по мнению его предков, должна была стать местом реабилитации, но, как оказалось, Вилейкин не только не завязал, но и попал в гущу событий, связанных со сбытом этой дряни в нашей области.

Так как Веня был единственным знакомым мне человеком, который мог быть в курсе о тех, кто на меня напал, плавая в недалекой от них среде, с раннего утра я выдвинулся к нему.

Квартира, куда меня впустила какая-то размалеванная девка, похожая на проститутку, очень отличалась от того, что я видел, приходя сюда школьником. Высокие потолки, забитые техникой и мебелью комнаты, единственное, что осталось прежним. В остальном полная разруха и бардак, местечко, больше смахивающее на притон. В холодильнике банка черной икры, сверток красной рыбы и еще куча всякой всячины, что странно, исходя из присутствующих здесь людей. Их много, и они явно не соображают, что происходит.

Вилейкин сидит в углу комнаты, которая когда-то была кабинетом его отца. Его тушка покоится в черном кожаном кресле, руки расслаблены, а глаза изредка моргают.

Запираю за собой дверь, ставя стул перед Веней спинкой к нему. Открываю плотные алые шторы, впуская в комнату солнечный свет. Воздух, переполненный дымом, кажется затуманенным, что четче видно под яркими лучами.

– Здорово, – сажусь, упираясь руками в спинку.

Веня прищуривается, склоняя голову вбок.

– Доронин?

– Я. Жизнь у тебя кипит, смотрю, – оглядываюсь по сторонам, останавливая взгляд на полке, уставленной книгами.

– Саня?

– Веня, ты совсем утух?

– Я стекло, – наклоняется вперед, – вмажешь?

– В другой раз, – возвращаю внимание к Вилейкину, – слушай, ты же с местными бандосами знаком?

– Смотря кто тебе нужен. Наезжают?

– Не то чтобы, но нужна информация. Парень, Влад, с быком на черном мерине ездит. Меня из-за него вчера так отделали.

– Сын Аккорда? – проводит пальцами по губам, изображая застегивающуюся змейку. – Тут я могила, говорить о Петре Викторовиче – себе дороже.

– Петр Викторович – это Аккорд, а Влад его сын? – переспрашиваю в надежде, что он что-то ляпнет.

– Подожди, – Валик поднимается с кресла и тяжелой походкой со сгорбленной спиной идет к широкому дубовому столу, обитому зеленым сукном. Выдвигает ящик, вытаскивая пакет с белым порошком.

Втянув в себя эту дрянь, запрокидывает голову, широко распахивая глаза.

– Продолжай, – машет рукой, садясь на край стола.