– Что ты несешь?

Она вмиг начинает дергаться, пытаясь высвободиться, но внимания к нашему скромному диалогу привлекать явно не желает, поэтому враз прекращает все попытки от меня избавиться.

– Я не прав? Разубеди.

Прижимаюсь ближе, расстегнув верхнюю пуговицу на ее джинсах, усмехаясь ей в макушку. Маринка впивается ногтями в мою руку, пытаясь сделать больно. Улыбаюсь шире, поднимаясь по ее талии вверх, касаясь кончиками пальцев груди.

– Мы не встречались, – шепчу, сглатывая вставший в горле ком.

Сказать, что я в шоке, это не сказать ничего. У Доронина там совсем крыша поехала? Что за наглость? Он меня лапает и даже ни капли не смущается, что мы здесь не одни.

– Знаю, – с ухмылкой, – и именно поэтому ты мне ничего не сказала про Яковлева?

– Не трогай меня! – дергаюсь, отлепляя его лапу от своей груди, и слегка подаюсь вперед.

Анфиска резко поворачивается в нашу сторону, Саша разжимает кольцо из пальцев на моем запястье, почти отталкивая от себя, но пьяный мозг Мартыновой уже и так ничего не соображает. Машина резко тормозит у Бориной дачи, а я как ошпаренная вылетаю на улицу.

Первое, что я делаю, это забегаю в дом, прячась на кухне. Меня все еще колотит от произошедшего. Сердце готово вырваться из груди, сажусь на табурет, пытаясь успокоиться. Я до сих пор чувствую его прикосновения, касаюсь своего живота, втягивая его в себя. Да, именно здесь и ниже, веду ладонь к пуговицам на джинсах, а после резко кладу на грудь. Раздосадованно отнимаю руку, тру щеки, которые горят. Хочется пить, а лучше вернуться домой. Стоит об этом подумать, как резко включается свет, режа глаза, прищуриваюсь, видя перед собой Борю.

Он стоит в дверном проеме кухни и быстро делает шаг в мою сторону. Поднимаюсь.

– Ты чего? – кладет ладони на плечи, слегка сжимая.

– Все нормально.

– Тебе здесь не нравится?

– Все нормально, – ежусь, – я сейчас приду.

– Это из-за Сани? Не переживай так, вы же не встречались, мы с ним поговорили, он все понимает, – подбадривающе продолжает Борька. –  Поможешь овощи порезать, а то Анфиска там уже в кондиции?

– Хорошо, – целую его в щеку, прежде чем он выходит, – …все понимает, – шепчу себе под нос.

Мне было необходимо собраться, взять себя в руки. То, что Доронин говорил в машине, поддавалось объяснениям, в его словах, как ни странно, была логика. Мы очень близко и долго общались, он привык быть, скажем так, главным парнем в моей жизни, а теперь все изменилось, вот он и бесится. Но это временно, сейчас они с Лукьяном пойдут в разгул, и все вновь встанет на свои места. А его приставания логично списываются на то, что он только вернулся домой.

Хотя, кажется, я и сама не верю в то, в чем так старательно себя убеждаю.

Переборов эмоции, выхожу во двор и быстрым шагом направляюсь в беседку. На улице уже моросит дождь, и то, что беседочка закрытого типа, меня радует. Парни уже разожгли мангал, а Боря вкручивал лампочку. Когда помещение озарилось светом, он помахал мне рукой, растягивая губы в улыбке.

Я же подошла к столу, беря в руки нож и огурец. Разрезая овощ на части, непроизвольно посматривала на широкую Сашкину спину. Он перегораживал собой обзор всего, что творилось у мангала. Анфиска, сидящая в кресле с бутылкой в обнимку, икнула и, встав на свои каблуки, потопала к Доронину. Ее ручки обвили его шею, пальчики пробежали по плечам, она что-то шепнула, томно рассмеялась, и он нагло устроил свою ладонь на ее заднице.

Не знаю, почему и зачем, но я раздраженно откинула нарезанные дольки огурца в тарелку и резко отвернулась, полоснув острым лезвием по пальцу. Щекочущая боль почувствовалась сразу, всхлипнув, поднесла кровоточащий указательный палец к губам, слизнув выступившую кровь языком, ощутив на себе взгляд.

Подняла голову, понимая, что Саша смотрит именно на меня. Он играет желваками, не замечая висящей на себе Анфиски, которая что-то ему рассказывает, то и дело оголяя свои ноги еще больше. Убираю пальцы от своих губ и, затаив дыхание, смотрю в его глаза, они глубокие, исторгающие холод вперемешку с каким-то понятным лишь мне беспокойством. Завожу руки за спину, опуская взгляд, ясно понимая, что он все еще смотрит.

 Капли больше не ударяют о металлическую крышу, оглушая всех своим звуком, а это значит, что дождь закончился.

– Больно? – Борька подошел со спины, вынуждая меня вздрогнуть от неожиданности.

Я отрицательно мотнула головой, стараясь не смотреть на Сашу, пока Борис обнял мою талию, аккуратно поднося пораненный палец к своим губам. Подув на ранку, он прижался щекой к моему виску, целуя.

– Сань, давай пройдемся?

Это предложение прозвучало из Анфискиных уст – громко и четко. Она уже потянула Доронина за руку, но его окликнул Лукьянов.

Маратик открывал ворота, впуская во двор еще одну машину, из которой вышли два парня и три девчонки. Боря засуетился, быстрее подаваясь туда. Они долго переговаривались с Маратиком на повышенных тонах, но как итог распили примирительную бутылку портвейна. И где только взяли? Водка же была.

Пока все наслаждались вечером, разливали по стопкам алкоголь, чокались, говорили тосты, Анфиска успела переругаться с одной из пришедших мадам, закатить истерику и перевернуть кресло вверх ногами в порыве злости. С каждой минутой Боря становился все пьянее, впрочем, как и все вокруг.

Доронин улыбался и делал вид, что вообще меня не замечает, как и то, что пьет. Я своими глазами видела пару-тройку раз, когда он выплескивал водку, при этом подбадривающе вливая ее в Яковлева. Его улыбки Боре были лживыми, и мне это не нравилось. Я прекрасно понимала, что он его спаивает, только вот зачем? Поговорить?  Мы могли сделать это и без подобных мер. Показать мне, какой Боря плохой? Вряд ли сегодняшний вечер показатель!

Мы в сотый раз посмотрели друг на друга, когда Доронинская рука заползла под топик девчонки, приехавшей сюда после нас. Саша усмехнулся, и я демонстративно отвернулась.

– П*здец, – Анфиска хлопнулась рядом, залпом выпивая стопку водки, – ты видишь, что происходит? Кто вообще додумался сюда этих баб притащить? Чертов Маратик. Доронин совсем на меня не смотрит, – причитала, нервно счищая с ногтей ярко-красный лак.

– Может, домой?

– Какой домой? Ты обалдела? Он тогда точно кого-нибудь из них поимеет. Сидим здесь. Блин, Борька уже носом клюет, – стрельнула в Яковлева глазками.

– Вижу, – вздыхаю, стягивая полы куртки крепче.

– Не вешай нос, подруга, – сочувственно кладет руку на мое плечо, – прости, но я побегу, а то Сашка сейчас к этой шлюшке в трусы залезет.

Я кивнула и прикрыла глаза, упираясь затылком в деревянную стену беседки, чтобы не взорваться. Ситуация накалялась, нервы были на пределе, а когда Боря еле живой протопал в дом и бухнулся там на диван, мое терпение лопнуло окончательно. Вытащив из комода чью-то старую осеннюю куртку с капюшоном, я надела ее на себя и под шум празднества вышла за калитку.

До дома было километров пятнадцать, идти всю ночь – не самая радужная перспектива, но, если добраться до трассы, можно поймать машину. Что я несу? Среди ночи ловить каких-то неизвестных, а с утра очнуться изнасилованной или избитой, конечно, не входило в мои планы. Но, несмотря на это, я уже миновала проселочную дорогу, добравшись до моста, переброшенного через узкую речку.

Край куртки зацепился за гвоздь, торчащий из деревянных перил. Пока я выпутывалась, за спиной кто-то остановился. Сердце ушло в пятки, прежде чем я почувствовала запах терпких мужских духов, которыми я успела пропитаться в машине.

Доронин резко дернул куртку, вырывая кусок материала, который остался на гвозде, и, распрямив ладонь, отодвинул меня от перилины.

– Куда собралась?

– Спасибо, – оборачиваюсь.

– Не за что. Куда пошла-то?

– Домой.

– Не уверен, что далеко уйдешь.

– Уйду, – выдыхаю, продолжая шагать в сторону трассы.