У Бориного дома Люда приказала водителю этой машины нас ждать и, громко цокая каблуками, устремилась вперед. Я шагала следом, указывая, какой подъезд, этаж, дверь.

Боря открыл раньше, чем мы поднялись, видел нас в окно. Стоило нашим взглядам встретиться, и я поняла, что он боится. Боится за меня и дико зол на Людку.

– Есть дело, пригласишь? – она смахнула со своего черного кожаного плаща невидимую пылинку.

 Ее бордовые губы ядовито улыбнулись, и Боря отошел в сторону, пропуская ее в квартиру.

– С тобой все хорошо? – сжал мои плечи.

– Да, – я кивнула и прошмыгнула внутрь.

Люда прошлась по большой комнате не разуваясь и села на диван, закинув ногу на ногу.

– Выпить предложишь?

Борис сел напротив нее в кресло, упираясь руками в деревянные ручки. Я стояла у стены, бегая взглядом по квартире.

– Значит, не угостишь, – цокнула языком, – жаль.

– Чего тебе надо?

– Пусть она уйдет, – кивок в мою сторону.

Боря хмурится и кивает, прося меня исчезнуть.

– Я хочу знать, – говорю четко и воинственно.

Люда мягко смеется, облизывая губы.

– Ладно. Если в двух словах, Сашка перешел дорогу Аккорду. Сегодня ночью. И его уже ищут.

– Ты же с ним спишь, помоги брату. А, забыл, твое мнение для него ничего не значит, – Борис оскалился. – Или, может, мне тебя оформить? Статья найдется.

– Грубо, – вздохнула, – но, наверное, справедливо. Ты же понимаешь, чтобы спасти кого-то от смерти, нужно предложить что-то взамен, и у тебя это есть.

– У меня?

– У твоего отца. Он много лет разрабатывает Зверя и Аккорда. Лев меня мало интересует, а вот Петр, если вы отдадите компромат, который у вас есть, мой брат останется жив.

– Ты ставишь жизнь Сани на кон.

– Нет, ее ставишь ты. Что тебе дороже, друг или бумажки?

Яковлев подается вперед, сжимая кулаки.

– Без агрессии.

– Ну ты и сука, – сквозь зубы.

– Я хочу помочь. Помочь брату, которого люблю, который твой друг, между прочим. И ее, – кивает в мою сторону. – Ты прав, Петр не будет меня слушать, когда у меня ничего нет. Но если я предложу альтернативу, все изменится.

– А если нет? Он может не сдержать слово.

– Он всегда держит слово, и ты это знаешь.

– Вряд ли, я слишком далек от вашего…

– Я поняла, не утруждайся. Так что?

– Мне нужно поговорить с отцом, – Боря поднимается с дивана, нажимая пальцами на виски.

– Времени очень и очень мало.

– Я понял. Мне нужен час.

– Час, – Люда смотрит на циферблат часов, украшающих ее запястье, – час у нас есть.

– Марина, я вызову такси, езжай домой.

– Я…

– Домой, – повышает голос, и я киваю.

Агония. Тело погрязло в агонии и нестерпимой боли. Кровь заполонила все пространство, я почти не вижу и ничего не слышу. Только глухие отголоски где-то на задворках сознания. Ледяная вода, выплеснутая на мою голову, отрезвляет, я не ориентируюсь в пространстве, но некоторые чувства ко мне возвращаются, а боль становится сильнее.

Прикрываю глаза, втягивая воздух.

– Еще плесни, – этот голос, опять он.

Вода стекает по телу, я и подаюсь вперед, ощущая режущую боль в запястьях. Наручники, которыми я распят, стоя на коленях, впиваются в кожу до костей. Кромсают мясо металлом, врезаясь от каждого движения все сильнее. Сжимаю – разжимаю пальцы, смотря перед собой помутненным взглядом.

Напротив, вроде и близко, а вроде и далеко, стоит кресло. Из кресла раздается голос. Я не помню лица и уже не могу его разглядеть, но знаю этот голос, он преследует меня все это время. Все время, что я хлебал собственную кровь, он был рядом.

– С тем, что ты убил моего человека, мы разобрались. Приступим ко второму, – он говорит медленно и даже лениво. – Кто помог тебе уйти?

– Я сам.

– Не-е-ет! Машина, там была машина, – протягивает, испытывая удовольствие от всего происходящего.

– Я был…о…дин, – на выдохе.

– Плохо, – качает головой, – очень плохо. А я хотел по-хорошему, – вздох, – топи баню, Гризли, – хлопает в ладоши, – пора очиститься.

Сглатываю, понимая, что все только начинается, они не готовы просто убить. Им нужно зрелище и информация. Я должен сдать им Лукьяна. Чтобы спокойно сдохнуть, я должен подставить и его голову тоже.

Слышу голос вне комнаты, он громкий, надрывный. Дверь распахивается, в ушах стук каблуков, а я не могу разлепить веки.

– Он спас твоего сына! – Людкин голос врывается в мое сознание. – Когда Василек потерял мальчишку, его поймали звери, и мой брат его спас! – она говорит громко, но спокойно.

Ее ледяной тон и ни разу не дрогнувший голос удивляют.

– Позови Влада.

– Пошла вон отсюда. Уберите ее.

– Позови Влада!

Люда не унимается, и ее начинают выводить.

– Если бы не он, ты бы похоронил мальчишку, слышишь, похоронил по частям. Ты знаешь, что бы они с ним сделали!

Звуки потасовки прекращаются. Открываю глаза, видя свою сестру, стоящую напротив Аккорда.

– Ты обязан ему, – указывает на меня ладонью, – жизнью сына.

– Откуда ты знаешь?

– Я была у Вилейкина, он мне рассказал, – касается его запястья, – Василек подтвердил, что так и было, он нашел Влада, когда мой брат всех отделал. А еще позавчера люди Зверя пришли с отверткой, их что-то спугнуло, но они обещали вернуться.

– Он выпотрошил Капу.

– Я знаю, – Люда опускает голову, проводя ладонями по лицу, – Яковлев не отдал мне компромат, даже не связался с отцом, – сглатывает, – я хотела спасти брата, хотела принести эти бумажки тебе. Я сделаю все, что ты захочешь, – ее губы дрожат, – отпусти его. Прошу тебя.

– Он убил моего человека, это не прощается.

– Он спас твоего сына, – подается вперед, – неужели это не ценно?

Аккорд громко втягивает воздух, поворачиваясь к двери.

– Василька ко мне в кабинет, живо.

Я вижу, как они уходят, они все. Дверь закрывается, а свет гаснет.

Не знаю, сколько я там нахожусь, час или несколько суток. Я то проваливаюсь куда-то далеко, чувствуя расслабление и отрешенность, то прихожу в себя, ощущая боль.

В одно из таких возвращений дверь распахивается, а свет, мгновенно раздражающий сетчатку, включается надо мной.

– Закрой глаза, – Людкин голос, – все закончилось, – она расстегивает наручники, – тебе помог Веня, слышишь? Его уже наказали.

– Он не… – губы пересохли и покрылись коркой.

Они трескаются, стоит мне хоть немного приоткрыть рот.

– Это был он, – с нажимом, – понял?

Киваю, либо же думаю, что киваю.

– Сейчас тебя отвезут в больницу, а после мы все обсудим.

Людкины пальцы касаются моего лица, и я слышу всхлип.

– Твой друг редкостная тварь, – сглатывает, – он просто тянул время. Нам никто не поможет, Сашка, никто кроме нас самих, – вытирает слезы. – Пока будешь в больнице, я скажу маме, что ты поехал к папе в Мурманск узнать насчет работы. И отцу позвоню, он поймет. Мама не должна ничего знать, она просто не сможет это пережить.

– Хо-ро-шо.

Это последнее, что я помню, перед тем как отключился. В себя прихожу уже в палате, с капельницей в руке. Люда сидит на диванчике по другую стену, поджав под себя ноги и накрывшись покрывалом. Спит.

 После занятий домой я возвращаюсь одна, шагаю по аллее, иногда рассматривая начинающую желтеть листву или хмурое небо. Погода испортилась слишком быстро, вроде только вчера мы умирали от жары, теперь же прячемся от холодного ветра и дождя.

Но, несмотря на это, я тихо радуюсь, что все закончилось. Все хорошо. Боря помог Саше, его отпустили, и уже как четыре недели назад он улетел к отцу. Наверное, теперь будет работать там и приезжать пару раз в год. Конечно, все это как-то грустно, но все хорошо, что хорошо заканчивается. Он жив, здоров и избавился от всех набросившихся на него проблем. Стоит за него порадоваться.