– А почему тогда говорят, что прошлого уже нет, будущего ещё нет, а есть только настоящее? – спросила девчонка, рядом с которой стояла зачехлённая гитара.

– Это ты песню вспомнила? Про миг между прошлым и будущим? – подмигнул ей Вик, отчего девчонка зарделась. – Да, так понимают время романтики: туристы, буддисты и барды. А некоторые учёные, наоборот, считают, что настоящее – это фикция, реально существуют только прошлое и будущее. Именно так сегодня понимается время в математике…

– А как насчёт путешествия во времени? – ухмыляясь от уха до уха, полюбопытствовал один из близнецов, правый. – Оно возможно в принципе?

– Пока наука пришла лишь к тому, что движение из настоящего в прошлое возможно на субатомном уровне: обнаружены так называемые античастицы, которые двигаются назад во времени… А как давно, по-вашему, люди стали интересоваться подобными вопросами? – спросил Вик, хитро прищурившись.

– Лет сто назад, – прозвучал несмелый ответ.

– Когда стали сочинять фантастику! – сказал кто-то, и все рассмеялись.

– Когда появились книги про машину времени! – с довольным видом заявил блондинистый умник, затесавшийся среди девчонок.

– Ну, положим, недостатком воображения наши предки не страдали даже в доисторические времена, задолго до появления научно-фантастических романов, – усмехнувшись, возразил Клим. – Я тут недавно читал, как Платон в одном из своих трактатов разбирал популярный древнегреческий миф. Если коротко, Платон, который, заметьте, был отнюдь не дурак, полагал следующее: когда боги управляют миром, время идёт вперёд, а когда перестают управлять – оно движется назад; каждый такой цикл длится многие века*.

*«Есть эра, когда сам бог помогает движению и обращению мира. Также есть эра, когда он перестает помогать. Он делает это, когда мировые циклы исчерпывают свой предел, для них определенный. Вследствие этого мир начинает вращаться вспять от своего собственного импульса, ибо он есть живое существо, и ему был дан рассудок тем, кто слепил его в самом начале». (Платон, «Государство», 360 г. до н.э.)

– А что насчёт ясновидящих? Ну, людей, которые видят будущее? – очень серьёзно спросила девочка с гитарой. Её соседки синхронно покивали.

Ей ответил Виктор, так же серьёзно, вмиг отбросив шутливый тон:

– Официальная наука, увы, толком не в состоянии объяснить феномен ясновидения. Поэтому предпочитает молчать. Хорошо, хоть не отрицает, как было принято до недавнего времени. А ты что скажешь, Клим?

Галицкий пожал плечами и сказал с лёгким вздохом:

– Если люди ещё не изобрели машину, которая могла бы перемещать их во времени физически, это ещё не значит, что они не могут путешествовать во времени мысленно.

– В воображении? – разочарованно фыркнула девчонка.

– Ну, почему же? Человек – часть пространственно-временного континуума, а мысль – это тоже форма материи. Просто мы пока мало что знаем о её возможностях… – добавил Клим, впрочем, довольно неуверенно.

От конфуза его спас возглас одного из педагогов, сопровождавших ребят:

– Подъезжаем! Всем приготовиться к выходу…

– К выходу в открытый космос! – вполголоса добавил Вик, наблюдая, как юные слушатели, толкаясь в проходе, разбредаются по своим местам, достают рюкзаки и сумки.

– Ты чего? – подозрительно сощурился Клим. – Неужто испугался?

Это было бы более чем странно: Виктор Эрхарт, похоже, вообще не ведал чувства страха. Это и имел в виду его отец, намекая на «бесшабашность некоторых».

– Да нет, просто вдруг что-то накатило, – признался Вик. – Такое ощущение, будто мы пересекли не полконтинента, а как минимум полгалактики…

– И через пару минут высадимся на незнакомой планете… – подхватил Клим мысль друга.

– С надеждой, что нас встретит человек, то есть представитель нашей собственной расы, каким-то чудесным образом прибывший сюда раньше нас! – закончил за всех до сих пор молчавший Тобиас и аккуратно убрал блокнот с карандашами в оттопыренные карманы брюк.

***

Таштагол, районный центр, встретил путников холодным дождём. Оставив Тобиаса караулить багаж внутри небольшого аккуратного вокзала, Виктор и Клим пошли ловить такси: гостиница, где они забронировали номер, находилась не в самом городке, а ближе к живописной горной вершине, под которой раскинулся горнолыжный курорт Шерегеш.

Тоб сидел, привалившись спиной к рюкзакам, и силился разобраться в необычном, даже фантастическом ощущении, «накатившим», как оказалось, на всех троих одновременно. Отчего у них вдруг появилось чувство, будто они ступили на чужую, вернее, чуждую им территорию? Горы как горы: поросшие хвойным лесом гранитные массивы, не больно-то и высокие, около полутора тысяч метров, сверху изъеденные ветрами и тающим снегом, снизу – подземными водами. Да и люди как люди: одни работают на рудниках, другие на турбазах; шорцы, коренное население, правда, уже исчезающее, всё ещё занимаются традиционными промыслами и сохраняют культ предков с верой в духов, доброе верховное божество и его брата, являющего собой злое начало…

Быть может, как раз эти древние духи и воспротивились появлению трёх путников на их исконной земле?

– Ишь ты, размечтался! Местным духам ваша троица абсолютно по барабану… – неожиданно проговорил кто-то за его спиной, причём очень уж необычным голосом: неторопливым, протяжным и вкрадчивым.

Тобиас обернулся. В шаге от него стоял старик: короткий ёжик совершенно белых волос, такая же белая ухоженная бородка и чёрные глаза, пытливо глядящие из-под седых бровей. Он был одет в линялый камуфляжный костюм, какие носят рыбаки и охотники, вот только в руках держал не ружьё и не удочки, а самый настоящий посох.

Парень так и замер, воззрившись на старика. А тот вдруг улыбнулся, отчего суровое морщинистое лицо сразу смягчилось и просветлело.

– Ну здравствуй, правнук! – протянул он то ли насмешливо, то ли просто весело.

– Здравствуй, прадед, – просто ответил Тобиас. А что ещё он мог ответить?

Мастер Илларион слегка нагнулся вперёд, опираясь на свою увесистую палку, и скользнул по нему быстрым взглядом вверх-вниз.

«Сканирует», – смекнул Тобиас. И не ошибся.

– Так, так… Вижу, старания Филиппа не прошли даром! И давно ты видишь?

– Сколько себя помню.

– А рисуешь… давно?

– Столько же.

Старик шевельнул бровями, ожидая продолжения.

– Я вижу… по-другому только те объекты, которые рисую, – сбивчиво пояснил Тобиас. – Сначала я не понимал, почему. Но потом Эрхарт сказал, что, рисуя, я вижу суть вещей… ну, и людей.

– Кто такой Эрхарт? – насупился старик.

– Страж.

– Страж Ключа? А он тут при чём?

– Он мой отец.

Это сказал Виктор, незаметно подошедший к ним сзади.

На этот раз седые брови старика прямо-таки взлетели вверх, стоило ему скользнуть взглядом по лицу Эрхарта-младшего. Но голос остался таким же мягким и вкрадчивым:

– Занятная комбинация! Видать, я много чего пропустил. Потомок Дугальда и… ученика Дугальда! В итоге Искатель в квадрате… – Старик покачал седой головой. – Очень любопытно! Значит, это ты руководитель экспедиции?

Виктор лишь неопределённо пожал плечами: Великий Мастер явно иронизировал.

– А кто же из вас вычислил меня – Видящий Суть или Искатель? Погодите, не отвечайте – мне интересно самому догадаться: давно я так не развлекался…

Старик не договорил. Резко обернувшись, он уставился в проход между залами, где только что появился Клим. Тот, увидев, с кем общаются друзья, настороженно замер. С минуту они так и стояли, глядя друг на друга: Клим Галицкий и Мастер Илларион. Затем старик крякнул и задумчиво почесал бороду.

– Кто бы мог подумать? Ни Коста, ни Леммарх – Великие Мастера Дхама! – не смогли, а желторотый юнец, ни черта не смыслящий в Полотне Времени – смог… Я уже думал, что ничто в этом мире меня не удивит, а вы удивили – трижды за одно утро! – Старик решительно стукнул посохом по полу: – Ну что ж, так и быть – хватайте свои вещички и поехали.