Я неловко потянулся к нему, с интересом рассматривая солидную гематому, расползающуюся под глазом, и неосознанно принялся растирать ее холодными пальцами, почуяв в себе врачебное призвание. За этим занятием застал меня Захар, незаметно припарковавшись и распахивая двери кузова.
«Да хватит уже! — рявкнул он, пинками выталкивая пассажиров на улицу. — выметайтесь!»
Стоило нам спрыгнуть на землю, как требовательные стражники приказали перетаскивать коробки в некое подобие катера, мирно качающегося на волнах. Как оказалось, Захар привез нас к заливу, о названии которого я мог только догадываться. Я, понадеявшись, что наша миссия на этом закончилась, бодро раскидал коробки и кивнув Женьке, направился было прочь, однако у Захара на этот счет были другие планы.
«Поторапливайтесь, — прикрикнул он, обращаясь куда-то наверх. — скоро стемнеет. Мы свяжемся с вами, как только будет возможность!»
И тут же обернулся в нашу сторону.
«Думаю, вы согласитесь со мной, Прохор Степанович, что море и свежий воздух предпочтительнее душных подвалов лабораторий. К тому же, там проводят исследования и ставят опыты далеко не всегда на отловленных тварях. Поэтому, я предлагаю вам сделку. Вы присматриваете за нашим товаром, а мы никому не рассказываем, где видели однажды недобросовестного лекаря. Итак, что скажете, Прохор?»
Я хотел было возмутиться, изобразив оскорбление наглой клеветой, однако Захар неуловимо кивнул на мою руку, где все еще был вживлен опознавательный чип.
«Информация о вас, Прохор Степанович передана во многие новостные источники, и за вас полагается неплохая награда. Однако, мы люди справедливые и тоже против массовых опытов. Мы преследуем другие идеи, к тому же нам нужны грамотные помощники. Соглашайтесь, Прохор, на берегу, так сказать.» — безжалостно добавил Захар и, уверенный в моем решении, развернулся, направляясь к грузовичку.
Женька, присутствующий при разговоре, только хлопал глазами, растеряв привычную тягу к фантастическим гипотезам. Хитрец Захар оказался не так уж прост, как увиделось мне в самом начале знакомства. Он весьма ловко надавил на больное и вынудил меня согласиться. Скорей всего, к Свиридову он и его суровый приятель не имеют никакого отношения, однако я рисковать не хотел, поэтому двинулся в сторону сходней, увлекая за собой Женьку.
Катерок, перевозивший секретный груз в неизвестном направлении, был небольшим, но вместительным. Кроме нас, коробок и капитана, на борту маячил матрос, выполняющий все остальные функции полноценной команды. Захар был прав, ночь обрушилась на землю слишком стремительно, чтобы я успел разобраться в выбранном катером направлении. Некоторое время мы плавно раскачивались по волнам под ровное гудение движка, после чего резко сбавили ход и воткнулись в берег, оповещая о завершении путешествия. Все тот же матрос помог нам перегрузить коробки на берег и, махнув нам на прощание, вновь скрылся на палубе. Женька обалдевшим взглядом обозревал оставленный груз, за которым мы якобы, должны были присматривать и неожиданно изрек:
«Какого хрена мы вообще должны нянчиться с этими коробками, Тихон? Давай сложим их куда-нибудь и рванем отсюда подальше. Или ты настолько проникся угрозами Захара?»
Я был склонен согласиться с озвученным предложением, поскольку никаких внятных распоряжений от странного типа мы так и не получили. Недалеко от берега, начисто лишенного причала, высился весьма добротный дом, чем-то отдаленно напоминающий тот, где нам посчастливилось встретиться с нашими невнятными шантажистами. «Интересно, — промелькнуло в голове, — на что рассчитывал горе-шантажист, оставляя нас одних в обществе дорогого груза? Неужели в их недалеких мозгах не возникла простая мысль о нашем бегстве или каком-нибудь другом виде неповиновения? Господин Свиридов может катиться лесом, раз не сумел поймать нас прямо у себя под носом.»
Женька, не дожидаясь моих вердиктов, круто развернулся, и зашагал прочь, оставляя коробки сиротливо валяться у воды. Я догнал его за домом и уже начал строить планы дальнейшего пути, когда мой попутчик резко притормозил, указывая мне на что-то впереди. В наступившей темноте я сумел различить неясные очертания чего-то высокого и круглого, издали напоминающего башню.
«Это не башня, — разочаровал меня Женька, — это маяк. И знаешь, что это значит?»
«То, что впереди маяк, очевидно? — уточнил я, приготовившись выслушать от Женьки очередную страшилку. Ожидания оправдались, и мой фантазийный приятель тут же выдвинул очередную версию очередной жопы, в которую нам удалось попасть.
«Я читал, — рассудительно начал Женька, — что такие маяки чаще всего устанавливают на каком-нибудь острове, и приглашают специально обученного человека присматривать за его работой. Этот человек так и называется, маячносмотритель. Правда, звучит жутковато? Он отрезан от мира и цивилизации на целый год. Сейчас такой нужды нет, чтобы торчать на маяке безвылазно. Человечество придумало особые карты, оснащенные ультразвуком, способным указывать берега и мели.»
Женька замолчал, довольно вывалив на меня потоки ненужной информации, а я двинулся дальше, привычно забывая начало Женькиной истории. Пройдя в темноте довольно длительное расстояние, я предложил сделать привал и продумать дальнейший маршрут. У меня не было под рукой моего браслета, способного указать нам местоположения, а по особенностям роста мха я так и не научился определять стороны горизонта. До рассвета мы просидели под раскидистыми деревьями, выбирая дорогу. По нашим слепым задумкам, нам предполагалось двинуться на юг, учитывая наш свободный бездомный статус. Там мы рассчитывали отыскать себе пристанище и тихо-мирно переждать страсти по моим поискам.
«Возможно, ученые найдут способ локализовать напасть и без твоего участия, — предположил оптимистичный Женька, будучи не в курсе планов великих умов.
С первыми лучами зари мы отправились дальше, но много не прошли, снова оказавшись на берегу. Нельзя сказать, что мы, сбившись с пути, повернули обратно. Обнаруженный ранее маяк высился теперь с другого бока, а вместительный домик у воды отсутствовал. Я не желал мириться с Женькиной версией об острове, однако потратив еще несколько часов на пустые блуждания, был вынужден все же принять ее. Женька встряхнул головой, отгоняя пугающие мысли, и едва слышно проговорил, не отрывая глаз от побережья:
«Чертов Захар, перехитрил…»
Нам ничего не оставалось делать, как вернуться к берегу, где были брошены коробки и дом. Дом, к слову, оказался очень уютным, если сравнивать его с расщелиной в скале и склонами оврагов, где мы ночевали последние месяцы. В нем имелась всего одна комната, поделенная на зоны. Возле окна громоздился рабочий стол, видимо, выполняющий функцию и обеденного тоже. А возле противоположной стены разместилась пара кроватей, накрытых синтетическими пледами. Там же торчала печка, наполовину разобранная и отслужившая свой рабочий срок, поскольку не имела трубы. В целом, при наших скромных запросах, домик мог бы вполне устроить нас обоих, если бы не одно «но». Захар и его приятель, поселив нас на острове, делали нас весьма заманчивой приманкой для господина Свиридова, если тот изъявит желание вернуть меня в свою лабораторию. Ну и, разумеется, если Захар расскажет ему, где нас отыскать.
«Давай обустраиваться, Женька, — вздохнул я, — что толку мусолить давно понятные факты. Если до сих пор безумный ученый остается в неведении относительно меня, значит, Захар, действительно, рассчитывает на нашу помощь. Так давай поможем ему, раз нет других вариантов.»
Обустройство не заняло много времени, гораздо больше усилий нам пришлось приложить, размещая в тесноте комнаты все коробки, привезенные с большой земли. Любопытный Женька то и дело поглядывал на осторожно расставленный груз, пытаясь угадать, что же скрывается внутри. Все они были герметично залиты прочным пластмассовым покрытием, не позволяющим удовлетворить его любопытство.
Домик, ставший отныне нашим очередным пристанищем, очень отдаленно напомнил мне мою хижину, сорок лет назад навсегда оставленную мной на азовском побережье. Все мои записи, травы и снадобья были утеряны, а мои настойчивые попытки пополнить необходимые запасы прямо на острове, потерпели сокрушительное фиаско. Из всех трав здесь рос лопух и что-то еще, весьма далекое от медицины. Во всяком случае, мне эти сорняки были незнакомы.
