«Не смотри так, парень! — обернулся один из миротворцев, заметив мое внимание, — твоим детям наверняка не понравиться, если на них однажды нападет дикое чудовище без разума и эмоций!»

Я ошарашенно кивнул, под натиском справедливых аргументов забывая, что мои дети наверняка никак не отреагировали бы на проявленный к ним интерес дикого существа. По причине их полного отсутствия. Я был один в мире, и сейчас только порадовался этому факту. Как я пережил бы известие, что моя жена или мой взрослый сын подверглись такому «справедливому» суду?

Дорожники, завершив расправу, равнодушно вернулись к прерванному занятию, вызвав у меня здоровые сомнения в природе истинного безумия.

Дальнейший мой путь больше, к счастью, не сопровождался подобными инцидентами и мне удалось совершенно беззвучно и незаметно добраться до горной речки, на каменистых берегах которой я нашел себе очередной приют. Там я провел довольно длительное время, не видя перед собой определенной цели. Мне некуда было идти и нечем было заняться. Я привычно таскал с собой объемную кожаную сумку, наполненную разными химическими препаратами. Это было единственным напоминанием о моей прошлой жизни, и я не находил в себе решимости расстаться с этим последним артефактом. Сейчас подобное имущество ни у кого не вызывало лишних вопросов. В сложившейся обстановке даже приветствовалась попытка изобрести средство от постигшей напасти. Разумеется, в том случае, если ты мог доказать свою принадлежность к миру науки. Несмотря на такие внушительные и многообещающие запасы, я все равно нуждался в банальных харчах. За провизией я поднимался в крохотное поселение, состоящее из двух улиц, школы, ныне пустующей, и маленького частного магазинчика. Там же, в этом магазинчике я узнавал местные новости, большей частью пугающие и непроверенные. Последний раз, поднимаясь в большой мир, я услышал весьма хоррорное известие об обнаружении в здешних краях дикой твари. Факты были неточные, очевидцев твари не находилось, но перепуганные насмерть жители верили всему, что лилось из средств информации и теперь обсуждали сплетни, требуя себе защиты и гарантии безопасности. На страже безопасности согласился выступить местный полицейский, тщательно проверяющий документы у каждого, кто появлялся на улицах поселка.

Документы, которые я мог предъявить неусыпному стражу неприкосновенности, мне сделал незнакомый чувак по моему запросу на одном из многочисленных сайтов. Я не прятался от закона, я не нарушал общепринятые нормы, однако я был вынужден обратиться к его услугам. Парень оказался нелюбопытным, и через условленное время я стал счастливым обладателем маленькой пластиковой карточки с моими метрическими данными. Я искренно надеялся, что Прохор Степанович Моськин, чье имя отныне стало моим, не был международным шпионом и серийным убийцей. До встречи с дотошным полицейским мне еще ни разу не доводилось демонстрировать в миру свою новую личину, и сейчас я откровенно терялся от пристального взгляда законника.

«Прохор Степанович? — недоверчиво уточнил полицейский, прикладывая карточку к хитрому устройству, — 2052 года рождения? Все правильно?»

Я мысленно усмехнулся, подумав о том, что хитрое устройство действительно исправно считало левую информацию. А вслух уверенно проговорил:

«Совершенно верно, я Прохор Степанович, две тысячи пятьдесят второго года рождения.»

Законник вернул мне документы и напутствовал долгим и придирчивым разъяснением правил поведения в период массовой истерии.

Мои сбережения, тщательно рассчитанные на максимально длительный срок, неминуемо таяли, не имея источников пополнения, и поэтому я был вынужден ограничивать себя в тратах. Мой сегодняшний обед состоял из самого дешевого концентрата, имитирующего куриный суп. Я еще помнил, как выглядел настоящий суп, из бульона и яичной лапши, и сейчас только недовольно скривился, глядя на попытки маркетологов впарить химическое говно наивному потребителю. Прослушав навязчивую рекламу, льющуюся с блестящей коробки с консервантом, я нетерпеливо открыл крышку и проглотил желеобразную субстанцию. Сыто рыгнув, я забросил коробку в ржавую урну, и отправился к ручью, к месту моего очередного пристанища.

Погода продолжала радовать меня теплыми днями и звездными ночами. Мой бивак понемногу обрастал предметами обихода, по счастью до сих пор не разворованными пришлыми равнинниками. Моими соседями были сразу несколько семейных пар, и один отшельник, наподобие меня. Правда в отличие от меня, вечного тридцатилетнего парня, отшельник напоминал старого гнома. Сходство с гномом придавала шикарная окладистая борода и неизменная фетровая шапка, стоившая по нынешним временам целое состояние. На этом сходство заканчивалось, поскольку высокий рост моего соседа мешал до конца проникнуться соответствиями. Мы мало общались между собой, поскольку ничего другого, кроме как обсуждения текущей ситуации, никто из нас предложить не мог, а подобная тема давно потеряла свою привлекательность.

Отшельник изредка спускался к речушке, набирал воду в пластиковую бутылку с широким горлом и обычно растворялся на склонах гор. Сегодня он решил внести небольшие поправки в заученный ритуал.

«Слышал, дикая тварь объявилась в наших краях? — озвучил он давно известный факт, — если уж сюда пробрались, то скоро нам всем придет кирдык. Да и то, разве это жизнь, просиживать целые дни, прислушиваясь к шагам? Скорей бы все закончилось. Ты как думаешь?»

Я не думал, что все закончиться так скоро, как нам бы хотелось. Однако не рискнул сеять панику и в без того перепуганных мозгах моего обросшего собеседника. Вместо этого я наоборот, ободряюще улыбнулся и уверенно проговорил.

«Во-первых, слушать досужие сплетни местных кумушек, занятие неблагодарное, а во- вторых, ничего не заканчивается, а имеет продолжение. Даже если ученые сумеют победить диких тварей, мы еще долго будем вспоминать их безудержную деятельность»

Моя спонтанная речь мало напоминала слова поддержки, но я устал притворяться и поэтому говорил первое, что приходило в голову.

«Умеешь ты поддержать, Прохор, — в самом деле отозвался гном, — а что касается их деятельности, то ты прав, иначе как безудержной, ее не назовешь. Слышал, что твориться в мире? Уже не осталось ни единого клочка земли, где бы они не оставили своих грязных следов. Чертовы гуманисты никак не образумятся. Они все еще надеются обуздать эту стихию! Наивные глупые люди, хоть и ученые!»

Высказавшись, гном привычно подхватил свою бутылку и скрылся с глаз. Я продолжал рассматривать бурлящую реку, пока очередной сон не заставил меня отвлечься от бесполезного занятия. Кое как разместившись на мшистых камнях, я закрыл глаза, вспоминая, как когда-то давно подобные условия существования вызвали бы во мне стойкое неприятие и отчаянное желание цивилизации. Засыпая каждый раз, я ждал появления давно забытых сюжетов моей давно прожитой нескончаемой жизни. Я был очень разочарован, когда нынешней ночью мне не удалось не только вернуться в прошлое, но и даже толком заснуть. Откуда-то сверху, со склонов до меня донеслись заполошные возгласы и суетливая возня погони, украшенная забористым русским матом. Уж если интеллигентные и воспитанные в лучших традициях, мои соседи снизошли до непарламентских выражений, то наверняка произошло что-то, выходящее за рамки. Эта мысль заставила меня подскочить, и, сбросив остатки сна, я рванул на шум и крики. В темноте южной ночи, среди густых лиственных деревьев было весьма сложно оценить обстановку, я руководствовался теми окриками, что издавали мои соседи, рассредоточиваясь по склонам. Из их невнятных реплик я понял, что на склоне объявилась дикая тварь, что она слишком прыткая и сообразительная, и что в задачу обитателей гор ставиться необходимость уничтожить монстра без следствия и суда. Моими соседями были сильные и крепкие мужики, способные без труда справиться с любой задачей. Я тоже относил себя к категории отчаянных парней и без раздумий ринулся к цели. В темноте было крайне сложно ориентироваться. К тому же обострившиеся животные инстинкты дикой твари, бывшей когда-то человеком и наверняка сохранившей в себе способность мыслить логически, давали ей значительное преимущество. Я еще ни разу не сталкивался лицом к лицу с реальной тварью, поэтому имел смутное представление о ее внешних данных. Новостные ленты, разумеется, пестрели фотографиями и словесными портретами этих чудовищ, однако никто не мог сказать, насколько достоверны предлагаемые сведения.