– Тоб… – он готов был расцеловать эту руку, вырвавшую его из алчной пасти смерти!

И снова выстрел… Издав звериный рык, его спаситель упал, наваливаясь на него всей массой, но тут же снова приподнялся. Схватил его за ворот куртки левой рукой – правая теперь висела вялой окровавленной плетью.

– Ползи… Ползи к зарослям, гаденыш! – захрипел гарифуна, а сам уже пополз, волоча его за собой. Перебирая здоровыми конечностями, он старался не отставать от Тобо. Вон кусты – до них совсем немного – должны успеть… И вдруг – оглушительный инфернальный грохот разорвавшейся позади них земли, что-то с немыслимой силой отшвырнуло их обоих прямо в эти заросли. Сверху на голову и спину обрушился град из поломанных веток, камней, грязи, мокрых и липких ошметков… А потом на полминуты наступила жуткая гнетущая и звенящая тишина, сотрясаемая лишь хриплым дыханием его спасителя.

Гарифуна подполз к нему:

– Ты живой? Минко…

– Да, – еле выдавил он, повернул голову на бок, – Что… случилось?

– Похоже, кто-то кинул взрывчатку.... – Тобо поморщился, ощупывая свое отмеченное кровавым пятном плечо – видно, ощущение было не из приятных, – А черт… Падлы… – зашипел он и прочавкал еще несколько ругательств на непонятном Аминьо языке. Пошевелил пальцами, медленно согнул, разогнул руку в локте, при этом скорчившись еще сильнее.

– Тоб, ты ранен?

– Сам та ранен, придурок! – огрызнулся он, – А меня так – за компанию зацепило…Ты какого черта туда рванул?!

– Мне показалось, я увидел там…

– Показалось ему! Когда кажется – крестятся, а не бегут под пули!

Раздалось еще несколько приглушенных одиночных залпов. Тобо осторожно выглянул из засады.

– Ну, все… Добивают оставшихся солдатиков, – прокомментировал он, -…Сейчас угомонятся, глядишь и про нас вспомнят…– снова повернулся к нему, окинул критичным взглядом, – Так… Что с ногой у тебя кранты – это я вижу. Еще ранения есть?

– Не знаю… Наверное, нет…

– Ладно… – гарифуна осторожно переложил его на спину, открыв взору безмятежное ночное небо в стальной россыпи звезд. Сразу стало легче – легче дышать… Даже боль немного притихла, поддавшись очарованию покоя и глубины космоса.

– Потерпи немного. Вон уже и помощь идет… – тихо проговорил Тобо.

И действительно, послышались поспешные приближающиеся шаги, хруст веток, шорох листвы и запыхавшийся голос Фернандо совсем рядом:

– Ребят, вы как?

– Мило, что ты решил нас проведать, Фред. Мы, видишь ли, тут кровью истекаем, – ехидно отозвался Тобо.

– Сильно ранены?

– У меня царапина. Малыша проверь.

Обзор небесного пространства заслонила склонившаяся над ним мохнатая голова Фернандо, юркие блестящие глаза быстро осмотрели его, горячие ладони аккуратно проскользнули вдоль тела, замерли на бедре, пальцы чуть надавили, потом сильнее – вжались… вплавились в его пылающую и пульсирующую рану.

– А-а! – не сдержавшись, вскрикнул Аминьо.

– Тише-тише, Минко…Я только проверил. Ничего страшного, но пуля еще внутри, – лохмач вручил Тобо какую- то тряпку, – прижми к его ране, чтоб пока кровь остановить. Я скоро приду.

Вернулся минут через десять с носилками и Хорхе. Вместе они уложили его, подняли…

– Э, а меня не понесете? Я, как бы, тоже раненный, – шутя, возмутился Тобо.

– Знаешь, за то, что ты спас Минко тебе положен паланкин. Но его у нас нет. Так что придется тебе идти пешком, дружище, – улыбнулся Фернандо, – Пошли в палатку, там посмотрю, что с твоим плечом.

Как оказалось, уцелевших после взрыва палаток было не так много. Пока его несли, он успел разглядеть, сколь жалкое зрелище теперь представлял из себя их лагерь: все поломано, раскурочено, перебито… Повсюду трупы солдат…Интересно, тот что похож на Чаби, тоже где-то среди них? А где же ему еще быть! Наверняка, Тобо его и подстрелил. И как он мог спутать это вражеское отродье со своим лучшим другом! А Чаб все-таки молодец: не растерялся, четко сработал… Ведь не подними он вовремя всех на уши, сейчас бы они сами валялись коченеющими трупами вместо этих солдатиков…

Его занесли в чудом уцелевший, хотя и изрядно покореженный, медицинский шатер, переложили на топчан. Фернандо велел Хорхе идти помогать остальным, сказав, что с такими раненными он и сам справится. Достал из ящика тряпки, ножницы, бутылку чего-то спиртного… Последнее особенно заинтересовало Тобо, улегшегося на дальнем лежаке, в ожидании своей очереди на перевязку.

– Плесни раненному герою-спасителю, Фред, а потом можешь заниматься малышом.

– Герой может и подождать немного, – отозвался лохмач, а сам склонился над его пробитой ногой. Послышался треск разорванной ткани, и на пол полетели ошметки окровавленной штанины. Лицо Фернандо сосредоточенно нахмурилось, когда он уставился на открывшуюся рану: густые брови, усы, борода и пушистые баки подтянулись к переносице, придавая ему весьма комичный вид. Несмотря на жгучую боль, Аминьо не сумел сдержать улыбку.

– Что, все так плохо? Ты похож на насупившегося и озадаченного дикобраза, Фредо, – проговорил он.

– Я лучше промолчу, не буду говорить, на кого ты сам сейчас похож, – усмехнулся в ответ лохмач, потом потянулся к бутылке агуардъенды, вручил ему, – На. Пару глотков. Как подействует, буду доставать пулю.

Он послушно принял бутыль, подумав, что в этом было даже что-то почетное… Некое благородство в том, что он первый раз в жизни пригубит спиртное, не ради забавы и потехи, а вот так – как настоящий боец, стойко переносящий муки своего героического увечья.

На вкус эта штука была жуткой… Так обожгла рот и гортань, что он даже закашлялся. Но по телу разлилось вполне приятное тепло. И голова закружилась почти сразу, словно в свободном полете. И почему-то стало весело, радостно, легко… И ни с того ни с сего вдруг вспомнилась Кармила – еще одно таинственное лакомство, которое ему предстояло попробовать…

Дожидаясь, пока действие этой «анестезии» скажется не только на его настроении, но и на теле, Фернандо решил заняться вторым раненным.

– Ты прав, Тоб, у тебя тут просто царапина, – сообщил Фредо, стягивая с гарифуна рубашку, – Даже бинты жалко на тебя переводить.

– И не нужно. Вон дай лекарства из бутыля, и хорош…

– Ну, как скажешь, – лохмач взял бутылку, но вместо того, чтобы передать ее Тобо в руки, щедро плеснул из нее на рану.

– Ах, ты сволочь! – взревел гарифуна, дуя на свое плечо, – Вот ты, значит, как!

– Ну а как с тобой еще? – посмеялся довольный собой Фернандо, потом все-таки поднес к его губам горлышко бутылки, – Хлебни и не дергайся, пока заматываю.

Несколько глухих булькающих звуков прокатились по палатке. Потом голос Фредо:

– Все-все, хватит. Оставь. Еще может малышу понадобиться.

– Да-да, малышу еще очень даже понадобится! – задиристо вскрикнул Аминьо. Сейчас его почему-то даже не обижало, что они его так называют, хотя обычно он старался всячески пресекать подобное к себе обращение.

– Малышам вредно! – отозвался Тоб, потом, уже обращаясь к преступившему к перевязке лохмачу, – Черт бы тебя побрал, Фред! Ты не можешь это как-нибудь поласковее делать?!

– Мог бы, если б ты не елозил. Или, может, у тебя еще и в заднице пуля?

Не удержавшись, Аминьо прыснул со смеху.

– Не, Фредо, если б мне в задницу попали, я б тебя к себе и близко не подпустил.

– Да? Ну и ходил бы с ней, умник! Кто б согласился тебе пулю из одного места выковыривать?

– Ну-у… Например, Кармила…

– А, эта твоя новая пассия, – скептически поморщился Фернандо, – ну-ну…, – а Тобо начал гоготать:

– Ох, представляю! Приползает наш Минко такой к этой мадам «Любимая, я ранен! Враг подстрелил меня. Спаси меня!» А она, ручками всплескивает: – «Куда же тебя ранили, любимый? В голову? В сердце?», и он: «Э-э.. ну, не совсем. Вражеская пуля сразила меня… в жопу».

Теперь все находящиеся в палатке залились хохотом, даже Фернандо, который вроде даже и не пил.

– Ой…– вдруг спохватился Аминьо, – У меня же с ней днем свиданье… А как я теперь пойду?