– Я хочу стать сатанисткой, – заявила Крис, выпрямляя спину: то ли потому что считала сатанизм чем-то головокружительно прекрасным, то ли чтобы казаться выше на фоне Марлин.

С девочкой они примерно одного роста.

Хотя обольщаться не стоит. Кристина вырастет, а я так и останусь размером с домового.

Однако у юной оккультистки откровенно худое телосложение, длинные ноги и костлявые лопатки, но красивые черты лица и шея удивительной журавлиной тонкости.

Марлин же стройна, прекрасно сложена, хотя и неуклюжая, но с виду изящная. С лицом не эталонным, но нежным: глубокие серые глаза, маленький рот с пухлыми губами и выразительные скулы. Так говорил Феликс… Благородно и возвышенно, в своем репертуаре.

– Разве родители не разозлятся, что ты ночью шаришься где-то?

– Слушай, просто свали отсюда, а?

Глаза девочки, цвета инея, заблестели. Она отвернулась. Марлин поняла, что вопрос о родителях ее расстроил, и уточнила догадку наверняка:

– У тебя плохие отношения с ними?

Крис снова повернулась в самом расстроенном состоянии духа.

– Нет у меня родителей.

Марлин сделалось стыдно.

– Но… кто-то же у тебя есть? Где ты живешь?

– Где, где… – Крис закатила глаза. – В дыре. Там же, где остальные сироты.

Теперь стало не только неловко, но и отчего-то гадко за свое поведение перед девочкой, и Марлин лихорадочно придумывала, что сказать.

– Мой муж недавно погиб, а до этого ушли из жизни родители. Оба от рака, – выдавила она, надеясь снять неловкость, но Крис лишь пожала плечами. Марлин решила спросить напрямую: – А что случилось с твоими?

– Ничего хорошего, – буркнула девочка.

– Логично, – не сдержалась Марлин, мысленно поругав себя за пылкость. – Ну… я не настаиваю на откровенности, но раз уж у нас обоих случились потери, можем поделиться ими. Так принято. Люди иногда разговаривают.

Марлин указала Крис на косую скамью, а сама – огляделась.

Над городом разлилась ночь. Звезды мигали и растворялись в темноте. Ветер ласково обдувал ветви скрипящих елей, веял ароматом ромашек. В кустах шуршали зверьки, но внимание Марлин зацепила только ворона, неподвижно сидящая на ветке.

В последнее время стало казаться, что вороны ее преследуют. Куда ни глянь – везде угольные птицы.

– Семь лет назад, – отозвалась Крис. – Моя мать погибла семь лет назад.

– Несчастный случай? – перебила Марлин, сев на скамью.

Девочка одарила ее оскорбленной гримасой.

– Перебивать дурно, – прошипела она и продолжила: – Были каникулы, и мы отправились отдохнуть у их любимого озера за городом. Очень оно им нравилось… У отца была лодка, и мы часто отплывали к другому берегу. К небольшим скалам. Крики черных гагар, черт возьми, до сих пор стоят у меня в ушах с того дня. – Крис рассекла ботинком воздух и передернулась. – Мои родители решили заняться подводной охотой, типа стресс снять, видите ли. Я сидела в лодке. Они долго ныряли, и в какой-то момент отец выдохся. Вылез отдохнуть. Но мама не возвращалась… Она так и не выплыла. Не спустя три минуты. Пять. Десять. Пятнадцать… Отец искал ее, но нашел слишком поздно. К тому моменту спасти маму было нельзя.

– Она не смогла выплыть? – удивилась Марлин. – Почему?

– Я не знаю. Там было глубоко, и где-то у самого дна она потеряла сознание. Мне не сказали от чего. Думаю, врачи сами не знают. Но она умерла. Какая разница.

– А отец?

– Спился. Органы опеки забрали меня еще до его смерти. Мне сообщили, что папа разбился на мотоцикле. Пьяный, естественно.

Марлин вспомнила о Феликсе. Отец его тоже погиб в аварии. На мотоцикле. Врезался в грузовик на перекрестке. Муж запрещал когда-либо садиться за руль этой «чертовщины», как он любил говорить, хотя Марлин долго сопротивлялась.

– У тебя ни бабушки, ни тети, хоть кто-нибудь? – не унималась Марлин.

– Господи, ты думаешь, что, если бы были, я и дальше сидела в вонючей богадельне? Нет! Никого.

Крис безразлично устремила взгляд к небу, а мысли Марлин метались, словно дикие звери в клетке. Она старалась сдержать эмоции от несправедливости, что преподносит им жизнь. Ведь у Марлин тоже никого не осталось. Никого…

– Ты сбежала?

– Да. Тут мне нравится больше, – Крис вскочила на ноги и со вкусом потянулась.

– А спать ты тоже под кустом у могилки собралась? Лучше вернись и извинись.

– Я рассказала о семье. Теперь ты. Что случилось с твоим мужем?

– Поздно уже. Ладно, спать на улице ты не будешь. Буду рада, если скрасишь мое одиночество до завтра. Пошли, маленькая оккультистка. Пообщаемся у меня.

Крис пожала плечами и кивнула, чем удивила Марлин.

Без раздумий согласиться пойти домой к чужому человеку может только тот, кому нечего терять. Для кого опасность или смерть – пустой звук. С другой стороны, приглашать домой незнакомцев тоже умной мыслью назвать сложно. Да, Крис маленькая девочка, но что это меняет? Безумие. Они обе безумны.

Или мне просто нужна встряска?

Со смертью Феликса Марлин не ощущала, что живет…

Месяц назад она решила познакомиться с парнем, который угостил ее карамельным кофе в парке. Она сидела под старым дубом, читая роман, а рыжий незнакомец составил компанию. Его звали Виктор. По крайней мере, так он представился. Они мило поболтали чуть больше часа, и Марлин сделала вывод, что умом Виктор пока не разбогател.

После жизни с Феликсом все мужчины кажутся глупыми.

Марлин оглянулась и осознала, что на кладбище совсем жутко находиться. Клубы густого тумана опустились на влажную землю и заклубились дымовыми завесами.

Бледная Кристина напоминала привидение, плывущее следом. На мгновение Марлин засомневалась – не мираж ли это?

– Ты была замужем за бароном? – спросила Крис, бросив издевательский смешок.

Девочка рассматривала фреску рыцаря на белом жеребце.

– А почему сразу замужем? Вдруг я успешная бизнес-леди и гребу деньги бульдозером.

Марлин закинула в рот обжаренную в итальянских травах курятину со сладковатым привкусом. Еще горячая… Она обожгла язык и начала махать на него.

Запах мяса и чая с бергамотом пропитал дух столовой. Сквозняк уносил тягучее благоухание подливки в распахнутое окно, дразня ароматом гуляющих по саду котов. Они мяукали и просили кусочек курицы. Иногда Марлин их подкармливала, а Феликс то и дело ворчал, кидаясь в мурзиков ботинками. Еще бы. Они обдирали дорогую мебель на террасе.

– О, простите, кашалот бизнеса, но я видела грамоты в гостиной, – пожала плечами девочка, – сомневаюсь, что терапевты живут, как арабские шейхи.

Марлин ухмыльнулась.

Башлевым делом ее работу никак не назвать, да и приятным тоже. Медицина сводила с ума! Но ведь она выбрала этот путь сама. Хоть и не понимала, что именно будет ожидать. В любом случае Марлин не собиралась задерживаться в больнице. Она мечтала открыть частную клинику. И открыла бы, будь Феликс рядом…

– Так кто он? Твой муж, – поинтересовалась Крис, хлопая большими голубыми глазами, чем напоминала сову. Марлин едва сдерживалась от желания попросить ее «ухнуть». – Когда он умер?

– Около года назад, – с грустной улыбкой ответила она, – и да, Феликс чихал деньгами.

Набивая рот сливочными эклерами, Крис проплямкала:

– Какой-то… крупный… бизнесмен?

– Бизнес у него тоже был. Теперь он мой. Хотя управляюсь я с ним отвратительно. Но основная его работа – правосудие. Он был судьей.

Марлин на пару секунд закрыла лицо. В наследство ей достался кирпичный завод «Mattoneabile». Впрочем, по документам он и так принадлежал ей. Она числилась учредителем и просто назначила директором заместителя Феликса: возрастного мужчину, действительно смыслящего в производстве строительных материалов.

– Небось, честным судьей, – игриво прыснула Кристина.

– Не начинай.

Возгласы девочки Марлин слушала с прошлого вечера.

Усадьба мужа находится на пятидесяти сотках живописного загородного участка, украшенного зелеными изгородями и фонтаном из белого мрамора. Ландшафтный дизайн продуман самим Феликсом: изумрудные лужайки, видавшие царскую Россию кроны дубов и пихт. Дом утопает в морях свежей зелени и тянется в небо тремя этажами. В центральном холле воцаряется атриум, где при взгляде ввысь у Марлин кружится голова.