– Романтично как, – потешился Ждахин.

– Эй, я тут типа душу изливаю тебе, – Стас принялся расхаживать по комнате, нервно размахивая руками. – Смешно ему. Обхохочешься!

– Пыл убавь. Баба крикливая, смотреть противно. Бери себя в руки, и поехали, найдем крысёныша.

– Я неясно выразился? Не нуждаюсь в помощи!

Ждахин скривил губы, похожие на две толстые нитки. Стас решил, что Ильдар сейчас его треснет, но тот всего-навсего тягостно вздохнул.

– Хорошо. Но мое предложение останется в силе. Если в зад его снова станешь выцеловывать, то…

– Вон отсюда! Пошел вон!!!

Пронзительный вопль Стаса затянул в себя всю комнату: громовой, пропитанный яростью, казалось, что затрещали оконные стёкла.

За ним – повисла тишина.

Ильдар остался неподвижен, – молча и пристально – рассматривал Стаса с ног до головы.

– Что за девчонка из комнаты выбежала перед моим приходом?

– Тебе-то, какое дело? Понравилась? Шалашовка. Вот кто она.

– Может, тебе стоит подумать о серьезных отношениях или… жениться?

– Мне всего двадцать три, алло!

– И что? Повзрослеешь. Возьмешь на себя ответственность. Это полезно и лучше, чем по шалавам таскаться.

Ждахин вынул из кармана сигареты, вальяжно откинулся в кресле и демонстративно закурил.

– Не для меня, – фыркнул Стас, оборонительно скрестив руки на груди. – Нет ничего приятней, чем знать, что ты никому не должен, тем более бабе. Не мое это.

Стас скривился, опершись спиной о стену, на которой висела разорванная им картина.

– Есть еще такое чувство, как любовь, – с легкой улыбкой проговорил Ильдар, стряхивая пепел сигареты. Едкий запах дыма атаковал комнату. – Что ты о ней знаешь?

– Что она всем портит жизнь, – произнес Стас с раздражением. Ладони невольно нырнули в карманы.

– Я не жалею, что женился на Рене. Пятнадцать лет вместе.

И половину из этих лет она превращалась в копию тебя. Теперь тот еще грузовик. Этот ваш ястребиный взгляд, повадки, манера общения…

– Да, вы просто созданы друг для друга. Сразу и не поймешь, где ты, а где баба твоя, – буркнул Стас и демонстративно захлопнул за собой дверь в комнату.

На реакцию Ильдара – наплевать. Сегодня каждая псина его жизни учит. Хорошо, что Андриан украл пистолет: будь он при Стасе, по картине позади уже бы сползало пятно крови – застрелиться и то легче, чем слушать наставления.

Единственный выход – пойти спать. Хоть соображать нормально стану.

Он постарался вспомнить, сколько выпил. Ведра три? Тело, будто чужое, не подчиняется от слова совсем. Стас поднялся на второй этаж, закрыл на замок дверь в комнату и завалился на диван, накрыв голову прохладной подушкой.

Андриан должен где-то ночевать. Может, удрал из города? Шмыгнул за границу? Или он хотя бы отчасти не виноват?

Стас хотел на это надеяться. Не мог лучший друг просто взять и предать. Стас отлично усвоил, что нельзя доверять людям, которые хоть раз предали, но Андриан – не из таких. А тут вдруг нож в спину воткнул…

Нет. Он бы так не поступил. Куда вероятней: закинулся дурью и сбрендил. Ну, с кем не бывает? Тогда, если Андриан уже отошел… Возможно, он решил подумать над тем, что сделал? Или испугался и спрятался?

Стас услышал отчетливый стук наручных часов. Они всегда такие громкие? Раньше спать не мешали, а сейчас стучат барабанной дробью по лбу. Скрипя зубами, Стас сдернул часы с руки и бросил в сторону окна. Раздался звон стекла. Стас перевернулся на другой бок и снова накрыл голову подушкой.

Куда Андриан отправился? Его квартира пуста, машина осталась здесь. Мог ли он уехать из города?

Вряд ли. В городе осталась его мать. Он бы не бросил ее. Матери друга Стас, само собой, позвонил. Люси спокойно подняла трубку и слишком искренне удивилась, узнав, что Андриан не с ним. Значит, не в курсе ситуации. Друг не сбега́л, ничего не продумывал – Стас в этом уверен.

Здесь что-то не так…

Он сел и глубокомысленно запустил руку в распущенные черные волосы. После чего внезапно осознал: есть только одно место, куда его паршивый друг мог отправиться, надеясь побыть в одиночестве. Но Андриан не учел важный факт – лучше Стаса его никто не знает.

Сбив по пути настольную лампу, Стас вихрем вылетел из комнаты. Грохот сопроводил его шибкий спуск по лестнице.

– Ключи от твоей машины! – рявкнул Стас Алану, одному из наиболее верных приятелей.

Ерунда! Теперь я верным и свой болт не назову.

– Но… Я, вообще-то, уезжать собрался.

– Живо, черт тебя выпори! – прорычал Стас прямо в его лицо, схватив руками за голову.

Алан переглянулся с Яковом и, торопливо достав ключи из кармана, вручил их разъяренному Стасу.

– Может, нам поехать с тобой? – уточнил Яков вслед.

«Хорошо, что ему не наплевать: разобьюсь я по пьяни или нет, – решил Стас. – Надо присмотреться к этим двоим получше».

Пока Стас в безумном ликовании мчался по автомагистрали на встречу с бывшим другом, утренний воздух бодрил и пробуждал все клетки изнуренного тела, врывался в раскрытые окна лексуса густыми свежими потоками. Мимо мелькали загородные дома, заправки, автомобили, дорожные знаки. Стас выжимал педаль в пол.

Место встречи стремительно приближалось, и живот скручивало в узел.

Оставив автомобиль на трассе, Стас зашагал по тропинке, ведущей к озеру.

Там, поодаль от воды, вечным стражем стоит необычный двуствольный, раскидистый клен, увешанный желтыми и коричневыми листьями. Любимое дерево Андриана. Оно стало на пару дюймов выше, чем год назад. Последний раз Стас был на озере весной, вдыхая кисловато-медовый запах цветов.

А вот друг ездил сюда каждую неделю – он питал странную нежность к этой груде травы и необъяснимую тягу к озеру.

Под ногами раздавался треск засохших листьев. Легкий осенний ветерок растрепывал волосы и пах утренней росой. У деревянного помоста Стас остановился и улыбнулся, гордо задрав нос.

Ну и кто здесь никчемный?!

Андриан одиноко стоял над гладью озера, чиркая спички.

Стас прекрасно помнил этот странный способ, которым пользуется Андриан, чтобы успокоиться. Вот и сейчас он отчуждённо стоял у глади воды, поджигая одну спичку за другой. Опустошенные зеленые глаза наблюдали, как резко вспыхивает и медленно гаснет пламя. Друг делал так все годы, что Стас его знал.

Андриан, не оборачиваясь, подал голос. Стас уловил нервную дрожь в тоне.

– Дан Вильфанд в ярости?

– Пахан тактично объяснил мне, что я ленивый слюнтяй. А вот ты – мразь. Сколько дури ты принял, чтобы вытворить такой беспросветный звездец?

– Я не прикасался к ней.

– Еще и лживая мразь!

Рассекая воздух, кулак вонзился в челюсть Андриана. Стас, не желая слушать оправданий, бросился на друга, словно разъяренная собака.

Они сцепились. Андриан слабо сопротивлялся – почти не отбивался от ударов, – хотя в физической силе парни равны.

Для Стаса это не имело значения.

Он повалил Андриана на землю. Впечатал затылком в прибрежную грязь. Придавил своим весом и мутузил по чём ни попадя. Бил яростно. Жестко. Нещадно. Вкладывал в каждый удар всю мощь разъяренных чувств, рожденных предательством.

Андриан закрывался руками, но несколько раз дал Стасу кулаком по носу и губе.

Стас ничего не чувствовал. Продолжал наносить удары. Жаркий пыл, заполняющий легкие, постепенно высвобождался.

Вскоре – Стас выдохся.

Глянул на разбитое лицо Андриана, стер рукавом кровь со рта и упал рядом. Челюсть пульсировала болью от полученных ударов.

Они оба молча лежали на траве. Стас прислушивался к тяжелому прерывистому дыханию друга.

Никто не хотел говорить первым.

– Сволочь ты, – прошептал Стас, ощущая пекло в глазах, а вместо слюны какую-то жгучую субстанцию.

Андриан не ответил, но, опираясь руками о землю, поднялся на колени. Из тонкого носа ручьем текла кровь. Зеленая рубашка стала бордовой в районе груди.