«Одинокая! – нашла для нее определение Лена, встретившись с серьезным взглядом учителя. – Тетя Лолита – одинокая женщина!»

Лена сразу же поняла почему, несмотря на видимое довольство тети, всегда чувствовала какую-то исходящую от нее неловкость. Какая-то вся она не такая была… Вот ее мама такая, а с тетей Лолитой как будто все было не так.

«Не, я так не хочу! – думала Лена, очень внимательно глядя при этом на учителя, который то и дело встречаясь с ее сосредоточенным взглядом, думал, что она слушает его. – У меня будет муж, дети, и я буду очень счастлива. И я все сделаю, чтоб похудеть! Да, да! Я все сделаю для этого!»

– Девочки, все! Я решила! – заявила она на перемене, обступившим ее в коридоре одноклассницам. – У меня будет муж, и у нас с ним родятся дети! Надо только похудеть, конечно… Но я похудею!

Девчонки на минуту умолкли, а потом загалдели, стали смеяться, теребить ее.

– Ты такая смешная!

– А почему ты об этом заговорила?

– У тебя уже есть кто-то на примете?

– Пока нет! – Лена обвела взглядом подруг. – Но будет!

В середине октября резко похолодало, и Лена порадовалась этому. Ей пришлось ходить в куртке, под которой не видно было ее пышной попы. Особенно это радовало девушку при езде на велосипеде. Похудеть у Лены никак не получалось. Она постоянно срывалась, ела по ночам, потом снова морила себя голодом и опять срывалась… Это ее очень удручало.

– Ты и так красивая! – уверяли ее подруги, но Лена им не верила.

– А знаешь, – как-то сказала ей тихая Ирина, – с твоим характером тебе не надо стремиться быть худой. Такие как ты одни никогда не остаются. Ты общительная, не боишься открываться людям – ты очень притягательный человек. К тебе все тянутся – и девчонки и парни.

– Парни ко мне по-дружески тянутся, – возразила Лена.

– Это тебе так только кажется. Просто в твоем окружении пока не было подходящего парня, которому бы ты понравилась.

– Да? Спасибо тебе, Ира. Умеешь обнадежить. Я тебе за это желаю большой-пребольшой любви!

– Я тебе тоже!

А в конце октября к ним в класс пришел новенький. Был урок геометрии, все глядели на доску и вникали в объяснения учителя. Дверь вдруг открылась, и в класс вошел пожилой и сухощавый директор, следом за которым шел парень в строгом сером костюме. Ученики начали дружно подниматься, но директор рукой остановил их.

– Вот, познакомьтесь! Это ваш новый товарищ! Зовут его Вадик Синицын.

Все с любопытством глядели на высокого стройного парня, с зачесанными вверх светлыми волосами над широким лбом, а Лена как только взглянула на него, так ее сразу словно жаром обдало. Новенький был очень похож на скульптуру Федора Ивановича с кладбища! Одно и тоже телосложение, лицо, тот же волевой взгляд, зачесанные вверх волосы… Только новенький был гораздо моложе мужчины, запечатленного в скульптуре. Может быть, Вадик и умерший Федор Иванович родственники? Но у них разные фамилии… Нет, наверное, ей просто кажется, что они похожи. Это просто воображение…

Вадик оказался очень умным парнем. Он хорошо учился, а главное, что вообще сразило Лену – на физкультуре ему не было равных. Общительный, веселый парень быстро влился в их класс, но предпочитал больше общаться с парнями, хотя и девушек не избегал. Лена не могла ничего с собой поделать и по своей душевной простоте постоянно пялилась на него. Другие девчонки и вида не показывали, что этот парень им нравится, Лена же была вся как на ладони. Вадик быстро понял, что эта веселая пышнотелая девица влюбилась в него, но никак не реагировал на это. Для Лены же начались месяцы страданий. Она очень мучилась. Страдала не на шутку. Из общительной и веселой девушки она превратилась в молчаливую, задумчивую особу. Ее одноклассницы догадывались, что с ней происходит, хотя она им ничего не рассказывала. Красноречивые взгляды Лены на Вадика говорили сами за себя.

Чтобы обрести хоть какое-то душевное равновесие, она стала ездить на кладбище каждый день. Ненадолго задерживалась у оград своих бабушек и дедушек и отправлялась дальше, к заветной скульптуре неизвестного ей Федора Ивановича. Ее влекли сюда уже не только даты рождения и смерти покойного, а сам мужчина. Федор Иванович и Вадик, действительно, были похожи, и возле скульптуры умершего Лене казалось, что она находится рядом с Вадиком.

Однажды, уже зимой, она приехала сюда на лыжах и еще издали увидела, что у полюбившейся ей скульптуры стоят какие-то люди. Это была пожилая пара. Лена, остановившись поодаль, осторожно наблюдала за ними. Ей было неприятно, что они пришли сюда. Скульптура Федора Ивановича уже стала как будто ее достоянием, ее собственностью, в которой она видела не только умершего, но и Вадика.

Женщина и мужчина возложили живые цветы на могилу и, еще немного постояв, понуро пошли прочь. Когда они скрылись за поворотом, Лена тут же подошла к «своей» скульптуре и посмотрела на нее свежим взглядом. Ей показалось, что лицо мужчины улыбается ей, и она успокоилась. Однако сегодня он не напоминал ей Вадика. Это был не Вадик, это был совершенно посторонний человек, о жизни которого она не имела никакого понятия. Знала только, что он, как и она родился 25 сентября, прожил 40 лет, и умер тоже 25 сентября.

– Если мне суждено прожить так же мало, как вам, то мне нужно спешить! – впервые обратилась она к скульптуре. – Мне нужно скорее, что-то делать, любить, творить, а я ничего не делаю! Вдруг я не успею? Хотя у меня в запасе еще двадцать три года. Это больше, чем я прожила. Это много. Зря я паникую… Да… И это вы прожили всего сорок лет, а я, возможно, проживу гораздо больше. Моя мама родила меня в сорок три года. Она была старше вас. Папе в это время было сорок пять. Сейчас они уже пожилые. Я тоже буду жить долго, и я все успею…

Волевое лицо скульптуры смотрело прямо перед собой. Интересно, а сам Федор Иванович успел сделать что-то в жизни за свои сорок лет? Был ли он счастлив со своей женой? Имел ли детей? Может быть, он был каким-нибудь деятелем или ученым? Вон у него какое волевое лицо… Для самой Лены счастье в последнее время виделось лишь в любви. Не в личных достижениях, ни в профессии, а только в любви. Из-за такого настроя она часто думала о тете Лолите, прожившей всю жизнь без мужа, а значит и без любви и счастья. И сейчас Лене пришло на ум, что тетка за свои шестьдесят семь лет вообще ничего не успела. Просто прожила годы, истратила их на что-то второстепенное, но главного так и не достигла. Всегда была чем-то увлечена, всегда находила что-то интересное для себя, жила с горящими глазами, ходила на танцы, пела в хоре, путешествовала по городам…

«Нет, это не жизнь… – думала сейчас Лена о тете. – Танцы, походы, путешествия, хор – это все отвлекающие маневры, чтобы не страдать от одиночества. Жизнь, это когда ты любишь и живешь ради кого-то, когда ты смотришь в глаза любимому и находишь в них целый мир, когда держишь на руках собственное дитя и радуешься на него… Жить надо ради чего-то или кого-то, а не просто так, ради собственного существования. И даже если ты ничего не добился, но у тебя есть любимый человек – ты живешь не зря».

– Знаете, Федор Иванович, – сказала она, заглядывая скульптуре в глаза. – Сколько бы я не прожила, я хочу, чтоб мое время жизни все было отдано любви и счастью, и как только счастье иссякнет, я хочу умереть. Мне не хочется жить отвлекающими маневрами долгие-долгие годы. Я согласна прожить всего сорок лет, но только пусть эти годы будут наполнены счастьем, любовью и чем-то высоким, как полет птицы…

С кладбища она возвращалась с успокоенной душой. Ей казалось, что сегодня она подписала контракт на очень счастливую, пусть и короткую жизнь.

Приближался выпускной, а Лене похудеть так и не удалось. Она чувствовала себя Дусей-агрегатом, сильной, крепкой бабой, а не юной девушкой. Однако ей нравилось, что на физкультуре Вадик с удивлением смотрит как она бодро подтягивается на турнике, как резво несется по стадиону, и никто не может ее догнать. Но внимание его только и ограничивалось физкультурой – в остальное время он даже не смотрел в ее сторону.