– С хищником покончено навсегда.
– Какой же ты, брат, хищник? – спросили его.
– Разумеется, травоядный!
Признание отшельника
Отшельник Иван умел таким образом поглядеть на луч солнца, проникавший в его пещеру через дымоход, что луч начинал звенеть, как струна у мандолины. А, может быть, это только казалось человеку, посетившему отшельника ясным весенним днём?
Цвела черёмуха на склоне соседней горы, источая и запах, и соловьиную песню. Любитель словесности назвал бы такое пение «ароматным», связав два события в одно. И под звон солнечного луча, всё-таки звеневшего в обход всех житейских правил, отшельник Иван говорил:
– Порою мне, волжанину, кажется, что душа моя состоит из Волги и Жигулей!
Проповедь без благодати
«Проповедь без благодати – самое страшное, что может случиться с отшельником!
Тело – футляр для души – распадётся рано или поздно на составные части, являя пищу травам и цветам. Душа – кудрявое облако, видное отовсюду – проплывёт ранним утром по небу и растает вдали. Но дух – негасимый огонь – будет вечно чадить над миром, осквернённый проповедью без благодати. Вечный дух будет вечно чадить!» – писал своему гимназическому другу, самарцу NN, один отшельник.
Стихи Вихря
Отшельник по прозвищу Вихрь, известный на всю округу своими великолепными стихами, никаких поэтических замыслов в душе не носил. Писать принимался всегда внезапно, как ветер налетает на пшеничное поле, пригибая спелые колосья к земле.
Когда за один присест стихи написать не удавалось, отшельник рвал на клочки исписанную решительным почерком бумагу. Рвал даже тогда, когда дописать оставалось всего лишь одну строчку.
Стихи свои отшельник перечитывать не любил. А когда «бумажной продукции», как он своё творчество называл, скапливалось в его пещере чересчур много, выбрасывал её в Волгу с отвесной скалы.
Порой листы с его стихами залетали на плывущие мимо баржи, но чаще всего тонули в воде. И чайки с криком кружились над ними, привлечённые их белизной.
«Поговорим о Пути»
Встречаясь с незнакомыми людьми, один отшельник сознательно, сказывают, начинал нести всякую ахинею.
Нёс её, нёс своими распухшими от болтовни губами, пока слушателю не надоедало. И лишь когда отшельника останавливали такими, например, словами: «Сие я могу услышать и в городе Самаре, в Струковском саду!», приступал к серьёзной беседе.
Её отшельник предварял обычно словами:
– Радуюсь, брат, тому, что ты различаешь уже Путь и не-Путь… Поговорим о Пути!
Бельмо в глазу человечества
Прочитав как-то раз губернскую газету, приплывшую ранним утром по течению Волги-реки, в которой недовольным тоном сообщалось о заселении Жигулёвских гор отшельниками, старец Нектарий молчал до самой темноты. И произнёс при первых весенних звёздах, украсивших небосвод:
– Мы как бельмо в глазу человечества… Однако оно не спешит избавиться от нас!
Молитва и песнопение
(из книги одного отшельника)
Жил в нашей обители отшельник, заменявший молитву песнопением.
Каким образом такая замена, не предусмотренная каноном Пути, отозвалась на судьбе этого отшельника, неизвестно. Полагаю, что хорошо, и привожу слова одной его песни:
«Жигули для меня – Святой Остров…
Я окунаюсь в своё детство, как в золотую бадью, и вижу – бадья пуста, в ней нет Жигулей.
В моих взрослых годах так же мало Жигулей, как мало росинок на цветке, что расцвёл в жаркий полдень.
Но когда я озираю свою грядущую старость, глаза мои слепнут от света. Так ярко горит в ней зелёным огнём древнее урочище Жигулей…
Приди и забери меня, Всевышний, когда выйдут сроки, смеющимся от счастья слепым!»
Ангельский язык
На территории Самарской Луки согласно указу, исходившему из Петербурга, проводилась в конце XIX века перепись населения.
Чиновники, приехавшие из Самары, были одеты в мундиры с медными пуговицами, начищенными до блеска зубным порошком. Чиновники обходили избы и задавали крестьянам вопросы. Об их возрасте, о вероисповедании, о семейном и имущественном положении. И записывали ответы в бумаги, на которых стояла царская печать.
В селе Подгоры в те дни гостил жигулёвский отшельник, спустившийся с гор, чтобы увидеться с местным священником. Переписчики и его включили в свои списки.
Когда отшельнику задали вопрос, какие он знает языки, тот смутился. И ответил, опустив глаза:
– Русский, татарский, мордовский и немного – ангельский язык…
Сила милосердия
(из письма одного отшельника)
Когда, размахивая мечом страсти, человек идёт сразиться с Богом, идёт Его убить, а после разбросать куски Его тела по канавам, где их тут же пожрут голодные звери, величайшая сила милосердия позволяет Богу идти рядом с ним. И когда человек свалится от усталости и попросит пить, предложить ему воды из Своих ладоней.
Необычная молитва
Один отшельник каждое утро встречал необычной молитвой.
Сидя на вершине Девьей горы, обозревая с орлиного полёта дали, он повторял:
О, неба невесомый монолит,
ты – голубое зарево молитв,
творящихся людьми в любом краю.
Прими молитву скромную мою.
Носилось над ним всегда, застя свет, облако воробьёв. Иногда отшельник и сам в небо поднимался. Захочет, бывало, погладить какую-нибудь птичку, забудется и полетит. Будто бы явление воздушного шара тогда наблюдали – легко и свободно летел!
Голос Бога
Ученик одного отшельника так, сказывают, получил озарение.
После целого ряда ночей, проведённых в молитве и беседах о Боге, ученик впал в странное состояние. Лени молочная пелена, как саваном, окутала его с ног до головы. Борода учителя, сидевшего напротив, колыхалась от речей, но звуков не было слышно. Тёмная и довольно длинная пещера вселяла в сердце тоску и безысходность…
Внезапно, сам не зная отчего, ученик очнулся и услышал:
– Пойдём, послушаем Голос Бога!..
Низко нагибаясь, он вышел за своим учителем из пещеры.
