Если еды в пещере Иридия не было три дня, он не особенно расстраивался, если не было неделю – не слишком горевал. В этой связи община отшельников установила над старцем опеку, да и миряне, сильно  его любившие, присматривали за ним.

Именно старцу Иридию принадлежат слова, сказанные им после глубокой молитвы:

– Отвыкайте что-либо просить у Всевышнего. Благодарите Его даже за то, чего Он вам не дал.

Выпуская на волю слова, как из дупла птичек, отшельник Макарий сообщил мирянам, собравшимся послушать его:

– Окружающие нас леса, реки и горы являют собой Единую Книгу, которую всем нам, людям, надлежит научиться читать.

– А как же книги печатные? – спросили его.

– Они составляют лишь несколько страниц Единой Книги, весьма, впрочем, полезных, – ответил Макарий.

Отшельник Евлампий слышал за версту, как поют в заволжских лесах птицы. И понимал тишину как понимают её деревья, когда смолкает ветер.

Взгляд его, любящий всё живое, умел сгущаться, как сгущается солнце в увеличительном стекле, и лечить человека. А речи Евлампия, нередко звучавшие на старославянском языке, помогали ускорить лечение.

Однажды Евлампий наблюдал мирян, споривших друг с другом. Слыша зубовный скрежет и видя духовным зрением рога, мелькавшие над ними, Евлампий стал молиться. А когда спорившие замолчали, произнёс:

– Просьба, окрашенная беспристрастием, приятна и просителю, и просимому. Приятна независимо от того, будет или не будет удовлетворена.

– Каким образом, не запечатывая Святой Дух в банку алхимика, узнать, достигла ли молитва Всевышнего?

Отшельник Рафаил, задавший этот вопрос мирянам, долго ждал на него ответа. И не дождавшись, сообщил:

– Молитва достигла Всевышнего, если шум ветра превратился в музыку. Если в тёмной пещере стало светло, как днём.

Обсуждая вопросы затворничества с другими отшельниками, Рафаил указывал как на сильные, так и на слабые стороны его. Это была не критика, иссушающая почву под ногами, а попытка понять природу мирозданья, скрытое дыхание его.

Делился Рафаил со своими слушателями и наблюдениями, которые он вёл над самим собой. Однажды Рафаил признался:

– Находясь в удалённых от мира Жигулях, я чувствую себя ближе к природе. И ближе к людям, чем прежде, когда я жил рядом с ними, в тесноте городов.

Юный отшельник, которого в Общине отшельников любили все и звали кто Ванечкой, кто Ванюшей, впервые участвовал в Соборной службе.

Окружённый со всех сторон людьми, освещавшими сырую волжскую ночь не только восковыми свечами, но и своими нимбами, Ванюша заглянул в своё сердце как в ларец, хранивший самое дорогое. И увидел в нём рыбу, плывущую кверху брюхом по реке…

– Находясь рядом с этими людьми, я чувствую всё своё ничтожество, – признался Ванюша своему наставнику, стоявшему рядом с ним.

– Лучше почувствуй себя принятым в их круг, – посоветовал тот. – Ведь рано или поздно ты тоже станешь просветлённым!

Отшельник Терентий молился в своей пещере и ночью, и днём. Судьба несла его к просветлению, как Волга несёт свои воды в Каспийское море. И когда люди, молившиеся рядом, спрашивали его: «Дневное или ночное сейчас время?», Терентий отвечал:

– Пещерное.

Когда же Терентия принуждали ответить, глядя на него, как на бездушное орудие, он отвечал:

 – Время – это пустая бочка!

Именно Терентий сподобился к концу своей жизни священного дара видеть в темноте. И когда ему задавали такие, например, вопросы: «спит ли Бог?» или «в какое время лучше молиться?», Терентий закрывал глаза. Куда-то улетал, откуда-то возвращался и, полный прозрения, отвечал:

– Нет ни дня, ни ночи в недремлющем оке Небесного Отца!

Отшельник Середа, умевший пройти мимо вражеского войска незамеченным и подоить корову, не желавшую давать молока, ласковой рукою, советовал молодым:

– Выбирайте себе в наставники человека, который ушёл от вас далеко, но догнать которого вы всё-таки сможете.

Иногда Середа использовал слово, как использует краску богомаз. И говорил, увлечённый красотою:

– Не уставайте видеть своего наставника в образе паромщика, переправляющего вас через бурный поток!

Старца Никанора, имевшего похожую на тополиный пух бородку, нередко качало из стороны в сторону, когда дул ветер в Жигулях.

Вес Никанора, как это выяснилось позже, уменьшался во время молитвы. И если старец молился весь день, а вечером собирался навестить своего соседа, он вынужден был привязывать к своим ногам камни, чтобы не улететь.

Пришли как-то раз к Никанору молодые отшельники. Желая проповедовать Слово Божье среди мирян, они собирали святоотеческую литературу.

Вручая молодым книги, Никанор был счастлив, как никогда. Голубел взглядом, пританцовывал, издавал песенный звук. И чувствуя, что его тянет вверх птичья неведомая сила, пожелал молодым:

«Пусть ветер дует вам в спину, помогая в пути!»

В пещере отшельника Маврония пахло сыростью. Со стен капала вода, мелькая серебряными нитями и находя пристанище в тазах, чашках и кувшинах. Иногда появлялась рыба – язь или краснопёрка – и, совершив в воздухе кувырок, словно за ней гналась щука, исчезала. При этом соседние пещеры оставались сухими, пригодными для проживания в умеренном климате Жигулей.

Необходимо было менять пещеру, и как можно скорее. Но Мавроний проникся глубокой жалостью к тем, кто в ней поселится. Да и уверенности не было никакой, что новая пещера, приняв Маврония, не станет вести себя, как старая.

Наблюдая за собой, Мавроний обнаружил в глубинах своего сознания мечту стать матросом, владевшую им в юные годы. Сама по себе мечта, связанная с морем, была хороша. Но почему она не осталась в прошлом? Почему самым загадочным образом проникла в его сегодняшний день?

Диагноз явлению был поставлен. Оставалось только прибегнуть к молитве, способной избавить человека от многих бед. Мавроний так и поступил, заложив невысокий вход камнями. И вскоре его пещера, освещённая сальной свечой, стала сухой, словно бы в ней переночевало солнце!

А рыбы, прыгающие то и дело из воды, уплыли из жизни Маврония в Великое Астральное море. На нерест или для распространения своего вида в других водоёмах человеческой души.

(из книги одного отшельника)