Женщина ступила на покрошившееся ступени парадного входа. Одна часть двери была полностью выбита, вторая намертво вросла в мох. По бокам двери красовались две черные прогалины — некогда маленькие круглые окошки.

С первого взгляда и не верилось, что раньше это место принадлежало богатому землевладельцу. История замалчивает, отдал ли он усадьбу добровольно или же тогдашний мэр заставил его это сделать, но как бы там ни было с шестидесятых оно офицально стало называться «Счастливый Дом».

Здание встречает директрису длинным коридором. Под остатками потолка еще можно заметить орнамент из геральдических лилий, а на полу — жалкие остатки ковра. К сожалению, лестница здесь завалена обломками стен и каким-то мусором, но Тамара помнит, что это только парадный вход, были еще две боковые.

Ей доводилось преподавать здешним детям в годы университетской практики всего пару раз. Еще тогда она заметила газовые трубы — они пронизывали все здание, словно паутина и выглядели чертовски неестественно. У приюта попросту не было денег, чтобы улучшить систему отопления, поэтому они использовали множество газовых котлов — для каждого корпуса свой. Говорят, это и стало причиной пожара.

Очевидно, возгорание произошло на кухне — это помещение выделяется даже на фоне всеобщей разрухи. Стены слегка потрескались, окна идеально выбиты — в раме не застряло ни единого осколка. Интересная штука — огонь. Иногда уничтожает до основания, но может оставить практически нетронутый контур…

Через дыры в коридоре так же можно разглядеть столовую — ошметки стульев, черепки разбившихся ваз (темно-синие, всегда стояли на столах) и плакат с просьбой мыть руки до приема пищи — почерневший с едва различимыми контурами зайчика и белочки, дотронься и он рассыплется в прах.

Вглядевшись в дыру перед лестницей Тамара обнаруживает еще одну неприятную находку — тело своей бывшей ученицы, уже успевшее слегка подгнить. Женщину тошнит, она едва сдерживает рвотный порыв. Рука уже тянется к телефону в сумочке — полиция до сих пор ищет девочку — но останавливается. Если копы найдут ее здесь, то оградят это место или снесут к чертям, а Тамаре нужно всего-то пару минут чтобы найти улики. Лиде уже ничем не помочь, в отличии от Кейти и еще сотни живых детей.

Чтобы добраться до лестницы директрисе приходится зайти в дверь справа — тут располагался медпункт. Она представила тех детей, что лежали здесь в ночь пожара — среди них точно была парочка прикованных к постели, возможно даже не тяжелой болезнью, а банальным переломом ноги или сильной головной болью. Они спали на своих койках, теплый ветерок дул через приоткрытое окошко, как вдруг все рвануло к чертям. Если даже дети с первого этажа не спаслись, что уж говорить о третьем.

Половина стены помещения рухнула, вдоль оставшейся все еще держались проржавевшие металлические каркасы, на которых когда-то висели шторки. Кровати отсюда пожарные убрали еще в день трагедии — большинство пациентов попросту срослось с ними, однако, осталось еще много обгоревших предметов к примеру шкафчики с почерневшими бутылочками и разбитые горшки из-под цветов.

Тамара старалась пройти дальше как можно скорее — ей казалось, что в каждой из этих кучек пепла могла остаться чья-то душа. Были официальные отчеты пожарных о количестве найденных тел, там говорилось, в здании не осталось трупов, но тогда почему ото всюду то и дело слышались детские шаги, а затем затихали вновь?

За медпунктом расположился архив. Утруждать себя поисками чего-то здесь было глупо — тонкая бумага почти сразу сгорела, так что вся комната превратилась в склад почерневших пустых стеллажей. Дверь на лестничный пролет не открывалась — так и осталась запертой на ключ (выпустите нас, о Боже, выпустите!) зато чуть правее от нее образовалась дыра. Возможно, ее пробили подростки-экстремалы, а может время, может даже сам пожар, только вот дети воспользоваться этой лазейкой не успели.

Тамара с трудом протиснулась в эту щель, на правой туфле сломался каблук. Она выругалась на себя за то, что опять одела туфли на высокой шпильке по привычке и начала подниматься вверх.

Лестница казалась надежной, хоть и содрогалась от каждого шага. На ступеньках лежала некая расплавленная масса — Тамара не знала что это и знать не хотела.

Она поднялась на второй этаж и оказалась в игровой. Здесь дети коротали свое время и конечно же, то, что осталось после пожара, давно уже вынесли. Женщина и тут не хотела задерживаться — смех детей стал еще громче, справа от нее, судя по звукам, в стенку полетел мяч, а слева кто-то расплакался.

Во время практики Тамара практически не посещала этого места — в основном тут сидели дети дошкольного возраста. Однако, юной учительнице и ее коллегам часто доводилось находить игрушки, разбросанные по всему приюту, которые дети пытались украсть из игровой.

— Они просто хотят иметь что-то свое, понимаешь, ну как будто им родители купили, а если игрушка пропадет и пройдет где-то полгода, то никто уже и не заметит, как она появилась у одного из воспитанников.

Так говорил другой стажер — начинающий повар Джимбо. Интересно, был ли он здесь в ночь пожара, или все-таки решил устроиться в другой город? Как бы там ни было, Тамара не слышала о нем ничего с тех пор как они отучились свое.

Женщина уже хотела направиться в другую комнату, как вдруг споткнулась через него. Маленький мишутка лежал прямо перед ногами.

Он был не плюшевым и наверно попал сюда вместе с помощью от иностранцев. Игрушка была сделана из плотной ткани и набита чем-то вроде песка или опилок, один глаз где-то потерялся, а на лапе виднелся шов.

Директриса подняла игрушку и стала вертеть в руках. Ну как, как этому медведю удалось пережить пожар? Почему никто не забрал его отсюда, хотя бы те же подростки?

— Отдайте, это мое.

Увидев маленького мальчика, который крепко ухватил мишку своими белыми рученьками, женщина подняла такой вопль, что с потолка посыпалась штукатурка.

— Не ведите себя как маленькая, вам же не нужна эта игрушка!

Тамара отпустила мишку. Ей вовсе не хотелось причинять вред мальчишке. Материнское чутье подсказывало, что это существо не является ребенком — по крайней мере теперь.

— Т…т…тебе чем-то помочь? — По привычке выдавила из себя она. Когда много лет работаешь с детьми подобные слова вертятся на языке.

— Не надо, лучше уходите отсюдова, взрослые еще никогда не играли с нами.

Не задавая больше вопросов женщина оставила мальчика в покое. Ей не нужно пытать странного призрака расспросами — скоро сама все узнает.

Пропустив крыло с кабинетами директриса поднимается на третий этаж. Тут три пути и все ведут в комнаты. Первая дорога самая короткая — бывший кабинет руководительницы. Тут произошла еще одна трагедия уже после пожара, когда пьяный парень забрался на балкон и полетел вниз.

Это место словно пыталось привлечь к себе внимание. Почему никто не вспомнил о пропаже детей в приюте, когда все начало повторяться? Ответы на этот вопрос Тамара нашла все в том же интернете еще до того, как отправилась сюда.

Прошлая череда убийств длилась не так долго — два месяца. За это время пропало пятеро детей, трое из них в один день. Четверо пропавших были подростками, это списали на бунт и попытку побега, лишь из-за одной девочки — шестилетней Лили — полиция всполошилась. Потом случился пожар и это огромное событие перетянуло на себя внимание. Больше никто не думал о том, связаны ли как-то эти пропажи, кто там кого убил — все сгорели, виновника поджога нашли, дело закрыто. И вот тут зацепка вела к тому моменту, где Тамара решила начать свои поиски.

Одной из главных улик стала записка виновника — там же и появился таинственный символ с перечеркнутым глазом. Только вот как эта бумажка уцелела среди всего этого огня? Будто нечто сохранило ее специально для пожарных и следователей.

Дверь в спальни воспитанников вышиблена, комната словно зовет внутрь, но Тамара и так знает, что там нет ничего полезного. В нулевых все кому не лень перефоткали тот символ под кроватью поджигателя и повыкладывали у себя в соцсетях. Чтобы отыскать фото понадобилось не более получаса. Это лишь подтверждало связь того убийцы и нынешнего, но не выводило на него самого.