Как это здание еще держиться? Второй этаж практически голый, все стены дырявые, во многих местах нету пола, проход на первый вообще обвалился!

Мне приходиться идти в обход, нога болит все сильнее. Я прохожу мимо треснувшей плитки и разбитых туалетов, в одной из комнат стоят парты, изуродованные картины, будто это тоже какая-то школа.

Очередная комната, очередной шаг, раздается треск и я падаю вниз, пролетая первый этаж и проваливаясь в подвал.

Тут темно, я ничего не вижу, но чувствую сильную боль. Откуда-то сверху на меня сыпется пыль, и что-то теплое растекается по шее, дышать все труднее с каждой секундой.

Над дырой сверху свесились две фигуры — чертовы чудаки, я так и знала, что они сумасшедшие!

— Слишком поздно она умрет. — Говорит кто-то из них.

— Жаль, нам надо было быть внимательнее, теперь все заново.

Они просто уходят. Их шаги затихают, все вокруг затихает и начинает темнеть.

Комментарий к Апрель

*Лалалупси - куклы с пуговицами вместо глаз.

========== Мистер Макги ==========

Очередной рабочий день начался со скандала. Тамара уже успела привыкнуть к этому — с ноября прошлого года в городке происходило много странного и недовольные родители приходили почти каждый день, но этот случай ей запомнился больше остальных.

— Что ваша маленькая психопатка сделала с моей дочерью? — С порога заявил мужчина, ошарашив деректрису.

Хотя, если быть честной, Тамара понимала, что так случиться, она ожидала этого. Едва услышав утреннее новости о пропажи девочки женщина уже знала, что ее отец набросится на Кейт, ведь у той были конфликты с Лидой.

— Послушайте, она с остальными детьми была на уроке, даже отвечала по теме, это может подтвердить учитель, одноклассники скажут вам тоже самое.

— Но моя дочь пропала на перемене.

— И что, по вашему маленькая девочка смогла бы увести ее куда-то за десять минут?

— Я не знаю но… кому еще было на нее нападать? Мы недавно в городе, она ничего никому не делала! А незадолго до своей пропажи Лида изрисовала свой дневник, там на каждой страничке был этот тощий парень, которого рисуют школьники.

— Все школьники, не только моя дочь.

Он хотел еще что-то сказать, но потерял мысль и заткнулся. Злой и обиженный мужчина вышел из каинета, бормоча что-то о суде, но это не сильно волновало Тамару, куда больше ее беспокоил завтрашний сеанс упсихолога. Это было не самое лучшее начало каникул для…

***

— Кейтлин, я уже очень давно хотел встретиться с тобой, присаживайся.

Девочка залезла в кожаное кресло. Оно было мягким и очень широким, не то что высокая железная табуретка мистера Макги, но почему-то это не помогало девочке чувствовать себя лучше. Коричневый пиджак и галстук в горошек так же не внушали доверия, а заостренный нос и большие карие глаза делали мужчину похожим на искателя редкостей. Ее мама не могла войти в кабинет — все сеансы были приватными.

— Добрый день, мистер Макги. — Сказала она с большим трудом.

— Деньки сегодня не очень добрые, все жалуються на ночные кошмары. А что насчет тебя? — Он достал свой блокнот и серебряную ручку. Кейтлин не нравились эти предметы, прошло уже больше полугода, а он все еще их не исписал, будто держал специально для нее.

— Уже несколько дней никаких кошмаров, сэр.

— Но ведь они были, совсем недавно, а до этого ты не испытывала приступов в течении нескольких месяцев. — Он склонился над креслом, словно коршун.

— Да, тогда мне было на что отвлечься.

— Это так странно, Кейти, ты пережила развод родителей и при этом с большим трудом, но когда расстройства начались у обычных детей, с тобой ничего не случилось.

— Я тоже обычный ребенок! И со мной тоже это случалось, даже серьезно, не то что у других!

— А вот я не верю тебе.

Девочка набралась смелости и попробовала поудобнее сесть в кресле. Это у нее не очень получилось.

— Серьезнее некуда. — Сказав это она закатила рукав своей кофты и показала шрамы (все еще с небольшими углублениями), мама просила ее не делать этого. Вспомнив о запрете Тамары, девочка попробовала опустить рукав, но психолог уже схватил ее за руку и впился взглядом в эти порезы.

— И что же ты творила, Кейти? Зачем ты это сделала? Тебя тоже заставил Тощий Человек, или же ты сама решилась на это, а затем прикрылась им, потому что у других детей прокатило?

— Я не помню, честно не помню… — Пискнула девочка.

— А ты постарайся вспомнить. От этого многое зависит. Будешь ли ты лечиться дома, или нам следует поместить тебя под наблюдение?

— Это был папа… Он обещал пойти со мной за конфетами, но так и не пришел, а тогда совсем забыл обо мне… — Не выдержав она начала плакать. Даже сны о высоком безликом чудище не пугали так, как образ отца, уходящего вдаль с другой женщиной и другим ребенком.

— Ты поэтому решила себя порезать, привлечь внимание?

— Наверно да… я не знаю…

И тут девочка сделала то, чего ни делал ни один ребенок. Она обняла мистера Макги, очень слабо и самой ей было противно от этих объятий, ведь она ненавидела этого человека, но сейчас ей нужно было за что-то ухватиться, а другой опоры не было.

— Мистер Макги, а почему люди так делают? Зачем они обещают и клянуться, если нарушение клятвы ни к чему не приводит? Зачем они верят в это?

— Клятвы это очень ответственно. — Растеряно ответил психолог. — К примеру врачи дают клятву Гипократа, за ее нарушение их могут посадить, а супруги клянуться перед Богом в вечной любви…

— Но все равно изменяют, и никакой полицейский за это не посадит! А что, если есть и другой мир, где все всегда молчат, потому что каждое сказанное слово имеет огромное значение, и за вранье человек сразу же начинает очень сильно страдать?

— Ну вселенная большая, может и есть где-то такой мир.

— А если кто-то смог бы убивать своими словами, говорить прямо внутри человека и разрывать обманщика на куски, он был бы хорошим? — Утерая слезы продолжала девочка.

— Что? Конечно нет, убийство это всегда плохо! Ты опять прислушиваешься к своим ведениям? Мы же вроде говорили, что не все они хорошие. Видимо, придется повторить…

***

Тамара очень сильно переживала за дочь, именно поэтому она не могла сидеть в приемной и ждать целый час, пока мистер Магки закончит работу — ей нужно было продолжать расследование. С большим трудом женщине удалось уговорить медсестру пропустить ее в крыло для содержания пациентов и еще с большим — отыскать там отца Теренса. Мужчина лежал в отдельной палате, даже не в палате, а в мягкой комнате. Пару раз в день он просил отвести его в туалет или принести воды, остальное же время просто лежал в углу.

— Мистер Сточ, меня зовут Тамара, я директриса школы Вест-Хилла, вы меня помните?

— Т…т…т… тере… Тамара? Ах да, помню, вы собирали деньги на Новогодний концерт, Теренсу очень нравился его костюм снеговичка…

— Я бы хотела поговорить с вами о вашем сыне, понимаете, я провожу небольшое расследовние…

Он резко вскочил с места, но поскольку рубашка мистера Сточа была застегнута, а руки примотаны к телу, мужчина тут же рухнул обратно.

— И зачем вам оно, а?

— Я хочу того же что и вы — поймать убийцу, чтобы он оставил наших детей в покое.

— Наших детей? Да какое вам дело до них, вы ведь каждый год принимаете в школу десятки первоклашек!

— Моя дочь тоже учится в этой школе, хочу вам напомнить, и я, в отличие от других родителей, пытаюсь хоть что-то сделать, а не просто орать направо и налево, что мир несправедлив!

Договорив она закрыла рот рукой. Мистер Сточ заскреготал зубами и снова начал шевелиться, очевидно пытаясь вырваться из плена рубашки. Женщина на всякий случай отошла к двери, а стоящая рядом медсестра уже приготовилась сделать укол успокоительного.

Но тут его тело вновь расслабилось, ноги согнулись в коленях, а из помутневших глаз выкатилась одна скупая слеза.