– Твою мать, – стонет девушка. – Твою. Же. Мать.

Ян шипит что-то нечленораздельное и уходит – видимо, просыпается. Ксень подходит к стене и рассматривает ее. Драссир смотрит с видом музейного знатока, увидевшего редкую картину.

– А смотрится неплохо. Не желаете немного… Заполнить локацию?

Птица сначала раздражённо косится на него, потом понимает, что демон не издевается, и успокаивается. Подходит к Драссу и прижимается к нему:

– Я хочу убрать это позорище, пока Ян не свернул мне шею.

Потом машет рукой:

– Занимайтесь сами, я просто посмотрю. Мне все равно, как оно будет выглядеть. Лишь бы все вместе были. И похоже, мне не стоило проговаривать это желание в процессе творения.

Она снова бросает острый взгляд на стену, потом смотрит на Драссира:

– Но вот если ты примешь участие, будет круто. У тебя потрясающий вкус.

– А я не стану ее снимать, – говорит демон. – ты видишь нас такими. Придется привыкать. И Яну тоже, но ему понадобится много времени. А пока…

Драссир машет рукой, и рисунок прячется за шторой: тяжёлой раздвижной шторой алого цвета с черными кистями.

– Пока спрячем. Кто захочет полюбоваться – всегда может ее раздернуть.

Птица пожимает плечами. Ну, хоть за шторкой спрятал. И то хлеб. Может быть, Ян даже придёт сюда теперь, когда этого непотребства не видно.

– Ну, команда, вперед. Я хочу видеть, что у вас получится. Я надеюсь, Ян, если придёт, он… Тоже что-то поменяет. А я посижу в уголочке и прикинусь фикусом.

Хенна смеётся в кулак, глядя на старательно делающую независимый вид, но красную, как помидор, Птицу, и машет рукой.

– Сделаешь потом, что захочешь. Лорд Драссир, сестра сказала, у вас есть вкус. Начните вы.

– Начну, – лорд прикрывает глаза и щелкает пальцами. Пол превращается в узорный паркет, немного старомодный, но очень красивый. Стены обзаводятся обоями, стилизованными под звёздное небо. Большой диван, куча кресел, круглый кофейный столик и книжные стеллажи дополняют картину.

Все это выдержано в синих и коричневых тонах, но алая занавеска каким-то образом смотрится органично – как цветовой акцент.

– Тут можно сделать сколько угодно комнат, – говорит демон. В кои-то веки он выглядит довольным.

Птица повисает его на шее и награждает поцелуем в щеку:

– Драсс, ты прелесть!

Демон фыркает, щурясь, а потом вдруг резко подбрасывает визжащую и хохочущую девушку к потолку. Потом ловит, конечно, под ошеломленными взглядами Инс и Хенны. Последняя ещё и сжимает в руках кинжалы.

– Принцесса, – улыбается он шианке, но в глазах ледяная угроза. – Я рад, что вы способны материализовать здесь все, что вам угодно, ещё больше – что вы беспокоитесь за свою сестру, но…

– Простите, – перебивает его Хенна, и ножи исчезают. – Это я на автомате.

Драссир кивает.

– Вы будете что-то добавлять?

– По комнате для каждого, – быстро говорит Инс. – ну, чтобы посидеть, подумать… И, может, море снаружи? Если можно…

– Создавайте комнаты, и не забудьте про больного ублюдка, раз уж рискнули пустить сюда… – Птица с силой бьёт его в грудь, и демон усмехается: – Хорошо-хорошо, не забудьте про Лорда Яна. Я займусь тем, что снаружи. Детёныш, идём, поможешь.

Птица ошеломленно хлопает глазами, потом пожимает плечами. Детёныш так детёныш, она не против.

– Ага, – Ксень первой выскальзывает за дверь. Там пока длинный коридор и ничего нет. Она пытается представить, что сейчас возникнут двери… И двери возникают, и почему-то их гораздо больше – шесть ближайших выглядят обычно, а дальше они какие-то странные, размытые…

Ксень заглядывает в ближайшие – там пустые комнаты. Она выбирает одну, и наполняет: пол с мягким голубым ковром, стены теплого бежевого тона, компьютер на шикарном столе и кресло, как у большого начальника, полётный тренажёр – а почему бы во сне не учиться тоже? И повар – почему бы во сне не есть? На стене – большое белое полотно, рядом – кисть для рисования. Что она нарисует, Ксю решает подумать потом. В углу – искусственный водоем, в нем кувшинки и маленький фонтанчик.

– Получилось неплохо, – говорит она и выскакивает в коридор. За одной из дверей – хохот и шебуршение. Хенна с Инс отрываются, не иначе…

Ксень идёт дальше, пытаясь понять, что там за лишние двери. Первая из них – черная, без ручки, на вид какая-то древняя и потёртая. Ксень понимает – стоит ей сейчас пожелать, и она откроется, но вместо этого рыжая отшатывается, ощутив страх и какой-то запрет. Ещё нельзя. Она решает вернуться, когда будет «можно».

И стучит к девчонкам:

– Покажите, что наворотили?

А там нечто совершенно сумасшедшее. Зал, напоминающий то ли ночной клуб, то ли игровой центр, шикарный бар, синтезатор тоже имеется. Сбоку две двери, Ксень суется туда, то обнаруживает просто спальни. Выходит как раз в тот момент, когда девчонки наколдовывают бильярд.

– Присоединишься? – предлагает Инс.

– Пойду посмотрю, что там снаружи.

А снаружи, прямо перед выходом, начинается песчаный пляж, а за ним – огромное, прекрасное море, простирающееся до горизонта, розоватое в свете закатного солнца. И в нем плещется Птица, пытаясь обрызгать легко уходящего от капель воды Драссира. Наконец тот, улучив момент, хватает её за руку и зашвыривает поглубже в воду.

– Да ладно тебе, ты точно умеешь плавать! – вопит оттуда Птица. – Это весело! Драсс, ну!

Ксень хмыкает и с разбегу бросается в волны, решив, что эти двое пусть сами, конечно, разбираются, но она хочет поплавать.

– Вот, видишь, даже рыжая не испугалась! – кричит Птица.

Ксень сначала хочет больно стукнуть сестру за то, какой трусихой её считают, а потом понимает, что это была провокация.

– На манипуляции не ведусь, – сообщает демон. – Но если тебе уж настолько хочется затащить меня в воду – ладно.

Он сбрасывает фрак, рубашку и обувь, оставшись в штанах, и ныряет почти неразличимой скорости прыжком.

Рядом визжит восторженно Ксень, которую демон обрызгал, влетев в волну, а от берега несутся, на ходу скидывая одежду и обувь, Инс и Хенна.

Остроухая срывает блузку, и замирают все: под одеждой у орионки стильный лифчик, белая кожа с родимым пятном над ключицей и никакой шерсти.

Зависает даже Драссир.

– А где?.. – Выдает он, и по его реакции Ксень понимает, что все же орионцы под одеждой пушисты, как настоящие коты.

– Свела, – независимо бросает орионка, но по её лицу видно, что именно от тех, кто находится здесь, ожидать осуждения – больно.

– Котам стоит у тебя поучиться, – бросает Драссир. – Рэй-Юн вечно жалуется, что это неудобно.

Инс фыркает и как-то резко расслабляется, плюхаясь в воду.

– Предлагаю притопить Драссира! – выдаёт Птица. – А он отбивается, только чур, без повреждений!

Демон вскидывает бровь, смотрит на девушек откровенно ошарашенным взглядом, потом тихо говорит:

– Я никогда не играл в подобные игры раньше и могу причинить боль.

– А мы не хрустальные! – сообщает Ксень и кидается первой.

Конечно же, у них ничего не выходит. Но плещутся они около часа, и Драссир даже начинает смеяться и включается в развлечение с удивительным азартом.

– Ладно, дети, – говорит он наконец. – Нам всем пора просыпаться. Давайте!

Птица обнимает его, чмокает снова в щеку и тихо благодарит. Лорд гладит её по волосам и шелестит почти неслышное «Тебе спасибо» в ответ.

А потом Птицу вышвыривает из сна.

Алый чувствует портал уже третьи сутки, и он обеспокоен: тот ведет из покоев шута прямо в приграничье светлого сектора. Демон знает, что больному ублюдку вместе с лордом Драссиром поручено следить там за девчонкой, которая метит в наследницы шианского престола, но Алый в упор не помнит, чтобы Отец… нет, Повелитель – приказывал вступать в личный контакт с самой этой девицей или кем-то из ее окружения.

В сердце кипит смесь обиды и негодования. Почему Ян поступает так самовольно… снова? Что за глупый детский бунт против собственного создателя толкает его опять и опять нарушать все правила – писанные и неписанные?! Но если Ян – психопат, с которого особого спроса нет, да и руки марать об него недостойно истинного лорда… Тут Алый отвешивает себе оплеуху: до истинного он и сам не дорос, старайся-не старайся.